В. Ворсобин:
— Куда мы денемся от Америки в такие-то дни! Да, Николай?
Н. Стариков:
— Во-первых, здравствуйте! Вне зависимости от того, что происходит в Америке.
В. Ворсобин:
— Здравствуйте!
Н. Стариков:
— Кстати, обратите внимание, в русском языке слово «здравствуйте» означает больше, чем просто «привет», просто кивок головой. А каждый, произносящий друг другу это слово, желает здоровье, хорошего самочувствия и так далее.
Вот я вам этого всего, Владимир, желаю!
В. Ворсобин:
— Спасибо. Аналогично.
Н. Стариков:
— А вот с самочувствием демократии в США, конечно, ситуация достаточно печальная. Но я хотел бы сейчас использовать происходящее в Америке событие как отправную точку для небольшого философского размышления. На мой взгляд, США за последние в большей степени годы, в еще большей степени месяцы, но в целом, за последние, наверное, полтора-два десятилетия полностью растратили тот багаж бесконечного доверия, которое откуда-то было к ним со стороны значительной части населения земного шара, в том числе, Советского Союза.
Давайте вспомним, как родился СССР. Как-то казалось нам, что в США есть законы, незыблемое желание их соблюдать, что США как бы направлены на какие-то светлые идеалы, что если мы откажемся от конфронтации с ними, то они, естественно, откажутся от конфронтации с нами. Ну, а зачем? Мы же вместе будем строить общее будущее человека. Вот такая наивная, наверное, конструкция, созданная отчасти Голливудом, музыкой, литературой, американским образом жизни.
В. Ворсобин:
— Николай, в чем сейчас вы обвиняете избирателей США?
Н. Стариков:
— Не нравятся вам философские размышления… Но закончу. Так вот, США просто уничтожили все эти мифы. Уничтожили. Выборы превратились в фарс, внешняя политика США вместо стабильности везде сеет хаос и войну. Международное право разрушается самими США. Последовательно разрываются все договоры, которые они заключали на волне то ли предательской, то ли наивной перестройки Горбачева. Борется с Китаем, который совсем недавно был их любимой фабрикой и, в общем, как бы в пример практически ими ставился.
Все. Разрушили. Камня на камне не оставили от того мифа, который является фундаментом их успеха. И вот теперь начинается голая реальность. Эта реальность коснется и американских граждан, они не верят больше в американскую демократию. Это коснется европейских, китайских, российских граждан, которые не верят больше в американскую демократию и в их ведущую роль.
В. Ворсобин:
— А можно поточнее, Николай? Я не понимаю. Вы говорите лозунги.
Н. Стариков:
— А что тут непонятного?
В. Ворсобин:
— Говорили обобщающими вещами. Давайте конкретно. Вы говорите о том, что выборы в США себя дискредитировали. На чем основываются ваши утверждения?
Н. Стариков:
— На основе того, что в Соединенных Штатах Америки происходят вещи, которые нам казались невозможными на выборах в Соединенных Штатах Америки.
В. Ворсобин:
— Николай, может, это нормальное, от чего мы отвыкли? Президентская кампания, в которой кандидаты идут нос к носу. Их отделяет…
Н. Стариков:
— А я вообще не об этом!
В. Ворсобин:
— … несколько сотен тысяч голосов. При масштабе Америки это очень мало. А мы привыкли, что у нас все тихо и спокойно, ЦИК считает себе, никто него не проверит. Там сейчас будут проверять, в тех штатах, где минимальные расхождения в голосах. Это нормальный процесс. Просто среди нашей кладбищенской тишины, где мухлюют без участия, без контроля народа, от этого уже отвыкли. А мы теперь с ужасом смотрим на этот кавардак (нам кажется, что это кавардак), а это живая ткань, живая жизнь избирательной системы, которая, слава богу, жива. Поэтому она так бурлит.
Н. Стариков:
— Владимир, я прямо записываю за вами!
В. Ворсобин:
— Пожалуйста!
Н. Стариков:
— Потом мы в кавычки возьмем и повесим на стену. И подпишем: Владимир Владимирович Ворсобин. Значит, «живая жизнь, которая живет». Точка.
В. Ворсобин:
— Ну, да. Я в этом смысле не оратор, ну, что ж!
Н. Стариков:
— Спасибо, что вы есть, потому что вы сейчас как бы такой концентрированный, конечно, не в медицинском смысле, но клинический случай веры в американскую демократию.
В. Ворсобин:
— А можно уйти от моего светлого образа? И перейти к фактуре.
Н. Стариков:
— Ухожу. Вот именно то, от чего, я надеюсь, излечились миллионы граждан нашего государства. Да, у них борьба там ноздря в ноздрю. Пусть они на своем ипподроме скачут как хотят, это неважно. Я не об этом. Я о том, что 200 тысяч голосов, значит, голосуют почему-то по почте, присланной только за одного кандидата. Сам факт отправки писем по почте…
В. Ворсобин:
— Почему только?
Н. Стариков:
— … настораживает.
В. Ворсобин:
— Вы с фактурой знакомы?
Н. Стариков:
— Дайте мне сказать!
В. Ворсобин:
— Начальник почты американской – сторонник Трампа. Он платил деньги в избирательный фонд. Семья Трампа проголосовала по почте. А то, что где-то зафиксированы какие-то аномальные вбросы, я вас уверяю, там уголовный кодекс к фальсификаторам избирательного процесса очень серьезно относится, не то, что у нас.
Н. Стариков:
— За что же вы так не любите почтальонов?
В. Ворсобин:
— И говорить о том, что у них уже все плохо – это как-то очень странновато. Вы всегда говорите: а почему вы огульно обвиняете наш ЦИК, наших прекрасных тех, кто считает голоса…
Н. Стариков:
— Вы меня опровергаете до того, как я сказал что-либо! Это очень удобная позиция, это такой полемический прием – это я для уважаемых радиослушателей.
В. Ворсобин:
— Я слушаю уже пять минут, я все жду, когда вы перейдете к фактуре.
Н. Стариков:
— Слушайте еще терпеливо тридцать секунд. Значит, речь идет о том, что создается ощущение, понимаете? Вот для чего существуют всевозможные ассоциации «Голос»? Они должны создать ощущение, что в России происходит что-то не то с выборами. Вот их задача. И поэтому, если вы пишете по электронной почте, что в городе Х, на заводе Y мастер Z что-то там сказал, а этого города, этого завода, этого мастера нет в природе, они с удовольствием берут это и вставляют в свою так называемую карту нарушений.
Так вот, сегодня абсолютное четкое ощущение у меня, у моих знакомых, что в США просто борьба велась не честно. Но мы…
В. Ворсобин:
— Ощущение! Как у «Голоса».
Н. Стариков:
— Борьбы нет. Мне все равно, будут там судебные иски, будут ли там пересчеты голосов. Я хочу сказать, что осталось ощущение: ложки не нашлись, а осадок остался. Эти люди нас ничему учить не могли и раньше, а теперь просто вот черту под этим подводят. Ребята, все ваши разговоры – это все ерунда!
В. Ворсобин:
— А давно ли в вашем анализе экспертном вы базируетесь на ощущениях?
Н. Стариков:
— А ощущения возникают от фактов.
В. Ворсобин:
— Вы же законник. Вы говорите: дайте, пожалуйста, определение суда. Давайте разбираться конкретно будем по нарушениям и так далее. Как только касается российской реалии, вы все время переходите в ранг законника и ждете официальной реакции на какие-то ЧП. Здесь вы базируетесь на ощущениях.
Н. Стариков:
— Подождите, будут вам решения судов. Но, значит, что касается моей точки зрения. В США, несмотря на жесткость борьбы, все-таки, соблюдается основное правило – проигравший после определенной процедуры, неизбежно признает свое поражение. И в этом смысле он выгодно отличается от Светланы Тихановской, которая не имея никаких оснований считать, что она выиграла выборы, на этом настаивает. И в этом заблуждении, граничащим с какой-то психиатрией, ее поддерживает еще руководство некоторых европейских государств. Вот в США этого не может быть. Но в своей борьбе ноздря в ноздрю они прямо весь ипподром забрызгали грязью и снесли там несколько трибун еще. Вот такая вот, понимаете, аналогия поможет понять. Все! Никаких разговоров о том, что у вас демократия, а ее где-то нет — везде одинаковая сегодня демократия. Причем, американского образца, между прочим, у них тоже. Они нас этой демократии учили. И давайте мы не будем этого забывать.
В. Ворсобин:
— Николай, я в ваших словах чувствую некую злорадность, в которой есть основания сказать, что чему они нас учат, ну, у нас, конечно, есть недоверие к избирательной системе, вообще, мы понимаем, в какой стране мы живем. Ну, конечно, хорошо в этом случае показать пальцем на некие проблемы такой большой страны, сказать, ну, нет, не так уж мы плохо живем. Посмотрите на них.
Мне кажется, что вот это запутывание наших слушателей, нашей аудитории ведет к тому, чтобы просто для того, чтобы мы махнули рукой на собственные проблемы. Ну, коль в США такая беда, у них на выборах какие-то проблемы, они ссорятся и так далее, то, ребята, давайте спокойнее относиться к фальсификациям на своих выборах, Я очень боюсь, что вы такой вывод сейчас сделаете. И это будет очень не хорошо.
Н. Стариков:
— Успокойтесь. Вывод будет…
В. Ворсобин:
— Я надеюсь на вас.
Н. Стариков:
— … совершенно другой. Вот вообще другой вывод! Вы даже не ожидаете, я надеюсь.
Смотрите. Вы сейчас рассказали такую грустную историю о том, что, ну, в одном предложении «обращаем внимание на проблемы другого государства, чтобы отвлечь от проблем своего».
В. Ворсобин:
— Конечно.
Н. Стариков:
— Так вот вы рассказали историю, вообще-то универсальную в политологии, но вы сейчас рассказали историю американских выборов и американского взгляда на мир. Россия плоха, Китай плох, поэтому давайте говорить о России и о Китае. И неважно, что у нас тут происходит на выборах. Там идет у них человек 1828 года рождения голосовать, а суд говорит: ну, ладно, что вот… Долгожитель, понимаете, политический.
В. Ворсобин:
— Какой суд говорит?
Н. Стариков:
— А никакой… В том-то и дело, что пытаются…
В. Ворсобин:
— Не было никакого решения. Я знаю, о чем вы говорите.
Н. Стариков:
— А суд не хочет даже это рассматривать! В Америке очень запутанная система, Вот смотрите. У меня есть один знакомый, у которого есть знакомый в США. Надеюсь, что вы знаете, что там нет паспортов, нет прописки в том смысле, в котором это существует в других государствах, в том числе, в европейских. И вот у знакомого моего знакомого выяснилось, а я уж не знаю, как, что есть пять прав на управление автомобилем. Это значит, что теоретически он может проголосовать в пяти разных участках.
Я вообще не понимаю, как там считают голоса. Там галочки ставят карандашом. По почте отправляют больше половины голосов. Это вообще какой-то нонсенс!
В. Ворсобин:
— Итак, понесут ли наказание по страшному уголовному кодексу, а он, оказывается, серьезно за выборные нарушения и преступления. Понесут ли ответственность, Николай?
Н. Стариков:
— Не понесут по одной простой причине, потому что такие наказания подорвут образ США окончательно в глазах международной общественности. США ведут умную политику. И элита Соединенных Штатов, если иногда и разделяется на две части, чтобы посоревноваться друг с другом, кто будет руководить страной, но она едина в фундаментальных вещах. Поэтому если какой-нибудь сенатор или конгрессмен от Республиканской партии что-то там раскопает, слушайте, я за его жизнь, честно говоря, буду очень сильно опасаться. И уж точно опасаюсь за его политическую карьеру. Она на этом закончится, потому что правила игры таковы: нужно признать свое поражение после прохождения определенной процедуры. В данном случае могут быть просто телефонный звонок, если никаких оснований нет, судебные иски, обращения к общественности. Но вот финальной точкой вот этого пути – это признание своего поражения. Если кто-то будет выходить за рамки этих правил, у этого кого-то закончится политическая карьера. И это очень важные правила, это фундамент того успешного государственного проекта, который Соединенные Штаты развивают.
В. Ворсобин:
— Вы прецедент знаете? Примеры этого?
Н. Стариков:
— Да. Президент Никсон, о котором вы сейчас упомянули. Вот он вышел со своей командой за рамки правил.
В. Ворсобин:
— Он нарушил. Он следил за демократами, ставил…
Н. Стариков:
— Подслушивать можно. Нельзя, чтобы это стало известно – вот какие правила, понимаете! Все! Стало известно, извини, дружище, твоя политическая карьеры закончена.
В. Ворсобин:
— То есть, ты попался! Но это закон всех преступников! И пока ты не попался, ты не преступник. Ты попался – ты преступник. Никсон попался.
Н. Стариков:
— Владимир, наконец-то вы начали включаться, поздравляю! Ко второй части вы поняли суть американской демократии. Пока не попался, ты красавец.
В. Ворсобин:
— А что включаться? Я то же самое говорю, что, если будут нарушения, и будут выявлены преступления, они попадутся. В чем моя логика хромает?
Н. Стариков:
— Значит, наши уважаемые зрители убедятся в ближайшее время, кто из нас прав. Ваша логика возможной посадки. Моя логика – невозможной посадки.
В. Ворсобин:
— Если будут нарушения. Если они есть, есть встать на вашу логику, что там есть нарушения, надо из этого исходить.
Н. Стариков:
— Нет, моя логика – не будет посадок, что бы там ни происходило.
В. Ворсобин:
— Если нет нарушений, то и посадок не будет. Это же объективно!
Н. Стариков:
— Владимир, мы нашли с вами хрупкий консенсус. И я предлагаю перейти ко второй теме.
В. Ворсобин:
— Перейдем к нашей демократии. Я так понимаю, что сейчас разрабатывается закон о неприкосновенности для бывшего президента.
Н. Стариков:
— Да. Это очень важный закон. Он является логическим следствием тех поправок в конституцию, которые были проголосованы. Теперь они наполняются законодательным содержанием.
Значит, в двух словах смысл следующий. Человек, который руководит страной, принимает огромное количество всевозможных сложных решений. Часть этих решений находится на грани возможных обвинений со стороны других государств. Ну, слушайте, когда человек должен, не дай бог, объявлять войну, санкционировать секретные операции, давать возможность каким-нибудь разведчикам перебегать в нашу юрисдикцию и так далее, у него огромное количество вещей, о которых мы даже никогда не узнаем. И вот все это может быть потом использовано против главы государства. Поэтому руководить государством, а это мое глубокое убеждение, человек может только тогда спокойно, и что второе важное, спокойно передавать власть без опасений, зная, что у него есть пожизненные гарантии неприкосновенности. Вот он был руководителем страны, он выполнял свой долг, он служил стране, и никто никогда его ни в какую Гаагу пресловутую ни за что никогда не выдаст, потому что по закону это запрещено. Это очень важный момент, который обязательно есть во всех западных государствах.
Обратите внимание. Дональд Трамп может ругать Барака Обаму, он может говорить, что Хилари Клинтон такая-сякая. Это в рамках правил, это мы возвращаемся к первой теме нашего обсуждения, но никогда Дональд Трамп не возбудит уголовное дело против Барака Обамы! Даже если он не согласен с его политикой, даже если вот эту программу медицинского страхования он может считать ее исчадием зла и разрушающим американскую экономику, никогда не будет возбуждено уголовное дело.
Президент Никсон. Импичмент. Никакого уголовного дела. Просто попался, извини, дружище, политическая карьера закончена. Вот этот принцип является одним из важнейших фундаментальных принципов успешного развития государства. Человек, принимающий решения, должен спокойно принимать эти самые решения.
В. Ворсобин:
— Могу я уточнить все-таки тот предмет, о котором мы сейчас говорим? Ведь речь идет о неприкосновенности в общем-то… и закон уже действует. Но он действует на тот период, который лицо занимает пост главного руководителя страны. Новый закон предполагает временное распространение вот этой неподсудности на всю жизнь бывшего президента.
Н. Стариков:
— Это логично и понятно. Это и называется — пожизненные гарантии.
В. Ворсобин:
— Я хочу задать парочку вопросов. Первый — вы уверены, что в США действует подобный закон, распространяющийся не только на сам срок полномочий президента? Ну, если, допустим, условный Обама нагородил делов во время своего президентства, а то, что касается его там юности, молодости, когда он был еще кандидатом в президенты — вот этого его защита не касается… то есть, его можно посадить за этот случай?
Н. Стариков:
— Нет, этот закон не распространяется на уголовные преступления.
В. Ворсобин:
— То есть, если даже условный Обама убил и об этом никто не знал, и закопал, не дай бог, а это стало известно, допустим, там через 50 лет, то, получается, его судить нельзя за это?
Н. Стариков:
— Закон, который у нас принимается, он тоже не подразумевает вот такого, что вы говорите.
В. Ворсобин:
— Как не подразумевает? Он полностью неподсуден. Нельзя возбуждать уголовные дела — там только так сказано. Ну, как еще? Статьи не указаны, по которым нельзя или можно. По сути, вся жизнь бывшего президента просто неприкасаема для правоохранительных органов. Просто вся.
Н. Стариков:
— Я думаю, вы просто невнимательно прочитали тот закон, а, скорее всего, прочитали рассказ журналистов о законе. Еще на стадии обсуждения поправок задавались те же самые вопросы, потому что совестливые журналисты вроде вас их логично сразу выводили. Так вот, ситуация не такая. Моя же задача объяснить вам логику появления этого. Понятно, что президент, выполняющий свои функции, он является лицом, защищаемым государством во всех смыслах этого слова. Здесь же расширяются гарантии и становятся пожизненными. И я считаю, что это абсолютно правильно. В Соединенных Штатах, если вы знаете, все президенты, даже бывшие, к ним обращаются «господин президент». Вот у нас, к сожалению, в нашей истории, причем, не только в новейшей, но и в советской и в царской, была проблема в том, что очень часто следующий руководитель государства нелицеприятно относился к предыдущему, выносил его из Мавзолея — если это Хрущев — оскорблял, выдвигал всевозможные обвинения… Это недопустимо, это очень разрушительно для государства. Это первое.
Что еще важно? Что бывший президент, согласно новому законодательству, получает статус пожизненного сенатора. Это значит, что он не выключается из политической жизни страны. Это очень важно. Потому что опыт, знания — нужно подсказывать, помогать. И мы видели опять же на примере того же самого Хрущева — его потом просто убрали из политической жизни, он стал пенсионером, который грядки копал. С точки зрения того, что он натворил, грядки копать — конечно, этого недостаточно, нужно другое было с ним делать. С точки зрения того, что это политик, который руководил страной, пусть и неудачно, его нужно оставлять в политической системе. Пусть он, как Хрущев, может быть, глупые советы давал бы, но все равно, его мнения нужно спрашивать. Это как вот горшечное дело — лепится новая политическая система и части предыдущего руководства: руководитель, ближайшее окружение — они не должны уходить, они должны включаться в эту систему. В Америке так есть. И это очень важно.
В. Ворсобин:
— Ну, а следующая тема — это дата, 7 ноября, мы обойти ее тоже никак не можем. 7 ноября перестал быть праздником, транзит ушел на 4 ноября. 4-е — по-моему, вообще какая-то непонятная дата, даже Русский марш запрещен. Раньше вроде считалось, что это день Русского марша, теперь и этого нет. Что такое 7 ноября сейчас, Николай?
Н. Стариков:
— Этот же вопрос мы с коллегами задали друг другу в рамках экспертного совета партии «За правду», членом которого я являюсь. И выработали определенную платформу, которая полностью совпадает с моими взглядами. Сейчас постараюсь коротко вам ее изложить. 7 ноября — это день, которого мы точно не должны стесняться. Это день, которым мы должны гордиться! Объясню почему. С точки зрения того, что произошло 7 ноября (по новому стилю) 1917 года — это стартовая точка великого социального эксперимента построения государства социальной справедливости и социальной солидарности, благодаря которому не только в нашей стране были огромные и пока, слава богу, есть, социальные завоевания трудящихся. Но и трудящиеся других государств, как это ни странно, даже если им это не хотелось, не нравилось и они не знали об этом, получили тот уровень жизни, который сегодня есть на западе, исключительно благодаря 7 ноября 1917 года. Потому что руководство, буржуазное руководство стран запада было вынуждено поделиться частью доходов со своим населением, а иначе они просто выглядели безобразно на фоне Советского Союза, где весь национальный доход тратился на поддержание и увеличение, усиление жизненного уровня рядового советского гражданина. Поэтому 7 ноября — это день, благодаря которому огромное количество людей в мире живет значительно лучше, чем они жили в 19 веке. И это нужно помнить. И этот образ, знаете, симпатичного немецкого пенсионера, который путешествует по миру, — это прямое следствие 7 ноября 1917 года. Это так и есть.
В. Ворсобин:
— Ну, давайте об этом поспорим, потому что слушать это, конечно, невозможно…
Но, Николай, скажите, а почему у нас перестали праздновать 7 ноября, коли это такая священная и такая ключевая дата для развития нашей страны? Из чего исходила наша власть?
В. Ворсобин:
— Что касается появления Дня народного согласия — 4 ноября — то очевидно, что логика здесь была следующая. Стеснение своей истории. То есть, 7 ноября, вот в этой концепции, на мой взгляд, и на взгляд моих коллег по партии «За правду», ошибочной концепции, большевистская революция, то, что произошло в 1917 году, в октябре, подчеркиваю, не в феврале, рассматривается как что-то нехорошее, как старт гражданской войны. И вот давайте примиряться — значит, откажемся от 7 ноября. Это абсолютно неправильно. Отказываться от советского периода истории, который стартовал 7 ноября, это значит отказываться от огромных достижений, от победы, от сталинских строек, от того, что нас пытаются от голосования в ООН отказываться, от всего. Это неправильно. Точно так же было ошибкой то, что делали большевики, которые в ноябре 1917 года попытались начать отказываться от всего имперского периода истории России. Это неправильно. Все это один народ, одна история, одна страна, в разных ипостасях, с разными флагами, с разными названиями. Но это — одно целое. Поэтому, с нашей точки зрения, 7 ноября не то стесняться не надо, надо относиться к этому абсолютно спокойно. Ну, сделали 4 ноября, ну, хорошо, будет 4 ноября. Но 7 ноября надо по телевизору рассказывать, как происходила Октябрьская революция, какие достижения были.
И речь-то о том, что не для запада большевики делали революцию.
В. Ворсобин:
— Конечно, для себя, я ж понимаю.
Н. Стариков:
— Не для себя. Они делали это для всего мира, для мирового пролетариата. А начинали с России. Вот здесь взяли власть, начали социальные преобразования. В итоге план ГОЭЛРО, ликвидация безграмотности и т.д. и т.п. — все это было сделано. Запад был вынужден реагировать, потому что появилась альтернатива. И после разрушения Советского Союза, когда опять попытались отказаться — вот это ошибка — от прошлого, что советское все неправильное — это глубочайшая ошибка. Вот как только мы встали на путь этой ошибки, смотрите, социальные гарантии на западе стали таять, как снег. Потому что они делались только для того, чтобы запад получил приятную и красивую витрину, чтобы выиграть соревнование с СССР. И, если нет альтернативы, нет Советского Союза, нет другой идеологии, другого строя, зачем нужна эта витрина? И витрина потихонечку скукоживается.
В. Ворсобин:
— Ну, странно — социальные гарантии во Франции, социальные гарантии в Германии… они намного выше, чем у нас.
Н. Стариков:
— Это агония социальных гарантий. С середины 70-х годов реальная заработная плата западного человека не растет. Уровень потребления, уровень сбыта, уровень спроса поддерживается путем выдачи кредитов под все более низкие проценты. Среднестатистический западный гражданин перекредитован сто раз, ему ничего уже не принадлежит — все принадлежит банкам. Поэтому то, что вы говорите, это иллюзия, которая потихонечку рушится и разваливается. И отсюда мы можем опять перекинуться к первой части нашей программы, к тому, что происходит в Америке. В том числе и экономика рушится по этой самой причине.
Но возвращаемся к 7 ноября. Стесняться нельзя, надо гордиться и, самое важное, что еще нужно сказать, что 7 ноября 1917 года — это стартовая точка собирания государства, восстановление его. Потому что в феврале 1917 года предатели и изменники вроде Горбачева и Ельцина совершили государственный переворот, очень напоминающий майдан, и разрушили великую империю, которую потом под другим названием собрал Ленин и дальше, конечно же, собрал и развил Сталин. Вот это мы должны сказать.
В. Ворсобин:
— Николай, а вам не кажется, что 7 ноября, кроме всего прочего, кстати, я даже частично согласен с вами, раскалывает страну. И раскалывает серьезно. И, может быть, в этом случае разрушений от 7 ноября в современной России больше, чем плюсов? Ну, допустим, 7 ноября терпеть не может наша РПЦ, большевики для нее что-то вроде исчадия ада. Это безбожники, которые рушат церкви…
Н. Стариков:
— Подождите, а февраль 1917-го они любят?
В. Ворсобин:
— Часть наших патриотически направленных сил, особо правых, они тоже относятся очень плохо к большевикам и к этому перевороту в истории. Особенно наши монархисты, те, которые говорят о Столыпине, о той империи, которая строилась до 1917 года и которую развалили большевики. Гражданская война, кровь — вот это куда деть?
Н. Стариков:
— Да не большевики развалили империю, Владимир! Вот это и есть вранье!
В. Ворсобин:
— Я вам говорю о точке зрения очень большой части нашего населения. И куда вы это денете? Куда денете людей с этими убеждениями? Их таких очень много.
Н. Стариков:
— Если мы с вами видим, что наши уважаемые граждане, их часть, несколько заблуждается, мы должны им мягко объяснить, в чем их заблуждение. А заблуждение заключается в том, что на самом деле государство разрушили предатели-февралисты, которые были либералами и были членами царской семьи. Вот кто разрушил империю. Ленин в момент Февральской революции сидел в Швейцарии. Сталин сидел в ссылке.
В. Ворсобин:
— Николай, большевики раскачивали трон. Для большевиков монархия была самым главным — монархия отправляла их в ссылки, и казнила их монархия, большевиков. Вы что, хотите сказать, что это либералы были против монархии, а большевики нет? Просто сил было у либералов в феврале больше, чем у Ленина. Если бы у Ленина было столько же сил, революция бы случилась еще раньше.
Н. Стариков:
— Владимир, я вам объясняю факты. Так вот, либералы разрушили Россию, а большевики Россию собрали. Поэтому я считаю глубоко ошибочным вот такой новый взгляд на революцию, который сейчас в учебниках описывают. Раньше как было? Февральская революция и Октябрьская — в советских учебниках. И это правильно. Потому что это антиподы. Это — антиподы. А сейчас говорят о революции 1917 года, которая состояла из нескольких этапов. Вот здесь смысл теряется и уходит куда-то вглубь. И еще раз — правильный взгляд на историю с моей точки зрения, с точки зрения моих коллег — в феврале 1917 года предатели осуществили государственный переворот и начали разрушать очень быстро страну. Керенский разрушил страну за несколько месяцев. Горбачев — за несколько лет. Вы поймите, как быстро Керенский все это уничтожил!
В. Ворсобин:
— Керенский уводил страну из войны. Это большевики подписали позорный Брестский мир. Не было такого, чтобы февральские вот эти бунтующие сказали — нет войне, мы сдаемся немцам и т.д. А Ленин в опломбированном вагоне проехал сквозь немецкие позиции, его доставили на вокзал в Петроград и он довершил то, что не сделали немцы.
Н. Стариков:
— Послушайте меня, пожалуйста, я на эту тему написал несколько книг, поэтому очень хорошо погружен в материал, в отличие от некоторых товарищей, фамилии которых не будем называть. Так вот, во-первых, мы с вами говорим про 7 ноября — это раз. Во-вторых, либералы осуществили государственный переворот. Третье — они немедленно приняли все меры, чтобы уничтожить дисциплину в армии, во время мировой войны. Не большевики это сделали, это сделало временное правительство, которое разрешила деятельность, в том числе, и Петроградского совета…
В. Ворсобин:
— Да, и большевики раскололи армию, большевики стреляли…
Н. Стариков:
— Там не было большевиков в Петроградском совете, там были эсеры и меньшевики. Армия была уничтожена главноуговаривающим Керенским — вот о чем речь. Как только большевики пришли к власти, они все это ликвидировали. Они стали строить новую армию, но по старым принципам. В Красной Армии не было никакой выборности командиров, о которой говорило временное правительство. Не было там никакой выборности. Любой военный вам скажет — как только в армии начинается выборность командиров, армия заканчивается. Это не армия, а сброд уже получается, что и получилось в период с февраля по ноябрь 1917-го. Военные поражения России были наиболее великими именно в этот период, потому что армия была разложена. Временное правительство во время войны — нет, чтобы подождать чуть-чуть — объявило выборы. Выборов ни в одной воюющей стране не было! Зачем они это сделали? Для того, чтобы усугубить ситуацию. Поймите, к власти пришла группа предателей под названием Временное правительство. Их никто не выбирал, они сами себя назначили, как координационный совет оппозиции в столь любимой вами Беларуси. Лукашенко создал ситуацию внутриполитического кризиса? Создал. Потому что начал выступать против России, арестовал наших сограждан, начал заигрывать с Украиной, пригласил Гордона, пригласил американского посла…
В. Ворсобин:
— Не из-за этого…
Н. Стариков:
— И это — тоже…
В. Ворсобин:
— Это тоже. Но в маленькой дозе.
Н. Стариков:
— Но можем ли мы сказать, что только это является причиной того, что происходит в Беларуси? Конечно, нет. Деньги выделены, НЕХТА вещает, западные послы поддерживают, Тихановскую прокатывают и везде принимают — этого, что, нет, что ли? Есть, конечно. Готовилось это все заранее. Поэтому несколько составляющих у любой смуты. Но возвращаемся к 7 ноября. 7 ноября — это точка начала сбора государства на новых основах, под новым флагом. И наши танки в Берлине в 1945 году — это уже некая промежуточная точка, которая старт имела 7 ноября 1917 года, а не в какой-то другой день. И с этим спорить невозможно.
В. Ворсобин:
— И это прекрасная завершающаяся фраза от Николая Старикова… Услышимся через неделю. До свидания.
