В. Ворсобин:
— У микрофона Владимир Ворсобин. Николай, с праздником!
Н. Стариков:
— Здравствуйте! И вас. С праздником, дорогие друзья! Шестьдесят лет, как человек полетел в космос. Этот человек – наш соотечественник Юрий Гагарин. Мы были первые, мы первыми остаемся и должны таковыми быть всегда!
А теперь давайте попробуем поговорить о Дне космонавтики с философской точки зрения.
В. Ворсобин:
— Почему именно с философской? У меня тут же несколько вопросов родилось. В первой части – поздравление, как всегда, с вами согласен. Во время светлых минут мы с вами едины. Но когда вы сказали, что мы были первыми и будем первыми всегда, знаете, меня кольнуло. Конечно, так хочется думать, но мы сейчас не первые в космонавтике.
Н. Стариков:
— Ну, я хотел бы и предлагаю, чтобы сегодняшняя наша программа была посвящена не изучению технологических особенностей тогдашнего полета и сегодняшнего полета, а именно ощущения стремления ввысь, к чему-то новому и великолепному.
И здесь в Советском Союзе ставили перед собой самые амбициозные задачи – надо было быть именно первыми. Это важный вопрос: в полете в космос, в освоении Луны.
В. Ворсобин:
— Была гонка. Была большая гонка.
Н. Стариков:
— Вторыми – это здорово, но между первым и вторым местом огромный разрыв. Первыми стали. И долгое время первыми были.
Сейчас где-то впереди, где-то догоняем, где-то наверстаем, где-то пойдем вперед. Но надо ставить перед собой амбициозные задачи. Это один из главных смыслов праздника Дня космонавтики.
Кстати, попутно хотел поделиться своими ощущениями. Когда мне было лет пятнадцать, я, честно говоря, какого-то большого праздника 12 апреля не ощущал. И вот по мере взросления, по мере ухода советской эпохи для меня лично День космонавтики стал все большим праздником. Потому что когда все идет вперед, наверное, это не воспринимается, как нечто крайне важное. Это становится рутиной и обыденностью
В. Ворсобин:
— Ой, а я хотел быть космонавтом, как и половина моего класса. Сейчас, кстати, чем это время не похоже на то время, в чем большая разница, скажу так, оно похоже тем, что сейчас возрождается вот эта романтика, но, к сожалению, чужими руками. Мы смотрим, как на Марсе высаживается международная американская экспедиция, как там летают вертолеты. Думаю, молодежь смотрит и этот романтизм космический она впитывает. И сейчас, когда Рогозин говорит про Луну, Луна – она слишком рядом. Там уже были американцы.
Н. Стариков:
— Загадочный спутник. Были американцы, не были…
В. Ворсобин:
— Наши мечты ограничены вот, к сожалению, сейчас Луной. Рогозин пришел к Путину, вот на днях снова начал говорить про Луну. И тут же комментарии специалистов: господи, этим планам уже пятнадцать лет! Они закопали нашу сказку, они заволокитили наши мечты. Бешеные деньги нам давали вот эти двадцать лет, которые не знаю, куда они испарились. Нет у нас прорыва в космосе. А деньги были.
Н. Стариков:
— Я сейчас слушаю вас и, честно говоря, радуюсь. Потому что такого Владимира Ворсобина я еще в эфире не видал, который хочет быть космонавтом или хотел, полкласса, которых таких школьников, тоже хотели. И вы над ними не смеетесь, не говорите, что это глупости, что надо деньги раздать пенсионерам и школьникам. Ваш же подход-то! Что этот космос, да, это хорошо. Но вот давайте сначала… И дальше начинается!
В. Ворсобин:
— Я говорил о Донбассе, о Сирии так говорил, но не о космосе, простите.
Н. Стариков:
— Парадокс заключается в том, что если мы будем летать в космос, если у нас будут передовые военные и не только военные технологии, тогда и каждый житель страны будет жить хорошо. Надо ставить перед собой амбициозные задачи. Космос – это одна из таких вот технических вещей. Но давайте не забывать еще духовные вещи. Порыв человека в космос, вся советская цивилизация направлена на то, чтобы человек читал, изучал. Если не хочет, прямо заставляли читать, чуть не за волосы тащили в библиотеки. Ну, фигурально говоря. Только думай! Твори! Кружки, спорт, развивайся – вот цивилизация, направленная на развитие. Не на создание потребителя йогуртов, а на создание человека, который может придумать новый вид ракет, открыть величайшие вселенные.
В. Ворсобин:
— Вы сейчас потихоньку противопоставляете капитализм романтике космических путешествий, обучению, образованию, техническому прогрессу? Но ведь это не так.
Мир потребления существует везде. И в США, и в Европе.
Н. Стариков:
— А прогресс-то в чем?
В. Ворсобин:
— В том, что они…
Н. Стариков:
— В упаковке йогурта?
В. Ворсобин:
— Они посылают сейчас международные станции к Марсу. У них сейчас прорывы в этом, к ним едут наши таланты и так они реализовывают себя, потому что там лаборатории, там научные возможности и так далее. Все происходит там.
Н. Стариков:
— Все хорошее там – это известная ваша позиция.
В. Ворсобин:
— Но мир потребления не отвергает хорошее обучение, образование, прорывы в науке.
Н. Стариков:
— Он не отвергает, но он делает невозможным хорошее образование для 90% людей. Это происходит где-то постепенно, где-то это уже зафиксировано, как в США. Если вы пойдете в обычную американскую школу, то получится из вас получатель продуктовых талонов и наборов. И человек, который не знает вообще ничего!
В. Ворсобин:
— Надеюсь, нас слушают те, кто знает образование в США и в Европе. Я, честно говоря, не знаю. Не люблю говорить того, что не знаю.
Если вы правы, если вы, действительно, знаете образование в США, тогда я не понимаю, откуда тогда у них взялась Силиконовая долина?
Н. Стариков:
_- Объясню. Туда приезжают умы со всего мира. Это такой пылесос. Просто на определенном этапе американская элита пришла к выводу, что глупые потребители лучше, чем умные журналисты, ученые, которые задают лишние вопросы. И поэтому давайте мы будем своих делать дураками, а со всего мира собирать…
В. Ворсобин:
— А с какого мира? С третьего мира?
Н. Стариков:
— Да.
В. Ворсобин:
— А в третьем мире у нас хорошее образование?
Н. Стариков:
— Германия, Великобритания. Там, как раз образование на подъеме. Потому что там посмотрели, что было в Советском Союзе и взяли эти образцы. И самое главное, это две разные задачи. СССР хочет, чтобы 140 миллионов советских граждан были как можно более образованные, начитанные, знающие историю и литературу. И из них была тысяча человек, которые были бы изобретателями. Западный мир хочет, чтобы 140 миллионов людей были не начитанными, не образованные, глупые, легко манипулируемые, но среди них было тысяча тех, кто будет изобретателями.
В. Ворсобин:
— Вы сейчас говорите о нашем образовании? Или об образовании 70-80-х годов? Вот сегодняшнее образование вы имеете в виду?
Н. Стариков:
— Оно скопировано с западных образцов. И в этом его проблема! Вот ЕГЭ – это чисто западная методика, когда надо галочки ставить. Механически.
В. Ворсобин:
— Просто проблема в том, что и сейчас едут лучшие умы. И то образование, которое вы хаете, которое у нас, к сожалению, не идеальное, очень много проблем, все равно отсюда едут в Европу доучиваются в университетах и так далее.
Н. Стариков:
— Это же не проблема.
В. Ворсобин:
— У вас очень двумерная какая-то позиция. Вот все хорошее в образовании осталось в СССР, по сути, остатки генерировать сейчас таланты, которые уезжают в США. А в США и в Европе все загублено.
Н. Стариков:
— Вы меня не внимательно слушали.
В. Ворсобин:
— Но именно туда сейчас, там сейчас хорошие школы и университеты. Среднее образование, кстати, специальное там тоже прекрасное.
Н. Стариков:
— Еще раз. Советская система – это везде очень высокий уровень. И кое-где сверхвысокий.
В. Ворсобин:
— Все едут учиться в Европу.
Н. Стариков:
— Западная система – везде очень низкий уровень, кое-где сверхвысокий для сверхбогатых. Естественно, там есть очаги образования, из которых вербуется, обучается элита, которая не благодаря какому-то социальному лифту, на Западе он не работает, а какие-то лорды и так далее, особенно это понятно в Великобритании.
Вот разница. Всех сделать умными или сделать умных некоторых? И еще умных повыдергивать со всего мира. Вот два разных подхода.
Давайте вернемся к космосу. Это показатель. Именно СССР выигрывал гонку в образовании, поэтому он выиграл гонку в космосе. Одно – следствие другого.
В. Ворсобин:
— Он выиграл один из этапов. Он стал первым, это правда. Но я помню, делал расследование по поводу того, а это было очень давно, общался даже с теми, кто был жив к тому времени в Королеве, как мы проиграли лунную гонку. И тут, ну, взорвалась ступень, свернули потом программу, когда американцы там оказались первыми.
Я не говорю, что мы проиграли. Мы все равно были первыми, когда Гагарин облетел Землю, да.
Н. Стариков:
— То есть, мы были первыми, но американцы, все-таки, лучше? Вот типичная либеральная позиция!
В. Ворсобин:
— Не то, что лучше. Выход Леонова в космос – мы были первыми. Да, здесь мы их сделали. Это была такая война, при которой…
Н. Стариков:
— Почему американцы технологичней, если мы их сделали? Вы как-то запутались.
В. Ворсобин:
— Мы их сделали, послав первого Гагарина в космос, там разница была в полгода. Они тоже готовились. Мы их опередили, это здорово. Леонов первыми в мире вышел в открытый космос. Это тоже здорово. Но, подождите, здесь, все-таки, лунная программа, она не то, что уравновешивает…
Н. Стариков:
— Вот в хоккей играют две сборные…
В. Ворсобин:
— Это очень серьезное основание говорить, что это было, по крайней мере, 1:1.
Н. Стариков:
— Играют две сборные…
В. Ворсобин:
— Или 2:2.
Н. Стариков:
— Одна сборная победила другую. Значит, ее тренер, игроки, система тренировки, комплектация лучше.
В. Ворсобин:
— Это не победа. Была ничья. Как минимум. Здесь вообще говорить о соревновании глупо. Человечество штурмовало космос.
Н. Стариков:
— Вы хотите украсть у нас победу! Была победа, дальше были победы и у той сборной тоже, но я хотел бы спросить. Вы сказали о прогрессе в обществе потребления. Назовите мне космический прорыв с 1991-го по 2019 год?
Мы стремимся к прекрасному и поэтому еще раз именем уважаемых зрителей формулирую вам вопрос — какие высокие прорывы в космических технологиях состоялись с 1991-го по 2018-й в обществе потребления — то есть, там, в развитом капитализме? Вы сказали — есть прогресс. Ну, в чем он?
В. Ворсобин:
— После вот этой катастрофы с американским кораблем они летали…
Н. Стариков:
— Это еще когда я школьником был… это несчастный случай, такое бывает.
В. Ворсобин:
— Ну, это долгая история, они пересели на наши носители и мы их возили, мы были маршрутчиками в космос для всего мира. И это был тот самый золотой век нашей бизнес-космонавтики.
Н. Стариков:
— Подождите, какие технические прорывы были созданы нашими капиталистически развитыми партнерами в период крушения Советского Союза, когда наука у нас была в загоне?
В. Ворсобин:
— Не могу вспомнить.
Н. Стариков:
— Ответ — никаких. Следующий вопрос — помните, чем отличалась американская система полетов в космос от нашей? У нас ракетоносители выводятся и дальше космонавт возвращается. А они полеты на космических кораблях, которые полетели, побыли там и вернулись. Ну, как самолет, условно говоря. Где эта система сейчас? Они перешли на нашу систему. Мы попытались сделать такую систему, как они — «Буран», мы ее сделали, но «Буран» пал жертвой перестройки, совершенно четко. Так вот, как только идеологическая необходимость противостояния с их стороны ушла, они сразу забросили свою программу. «Шаттл» она называлась, по-моему. И тут же перешли на наши ракетоносители, тем самым признав, что наша система лучше. Иначе — зачем?
В. Ворсобин:
— И сейчас они сделали шаг вперед, они возвращают ступени…
Н. Стариков:
— За 30 лет первый шаг. Это называется прогресс?
В. Ворсобин:
— Вы сейчас это с чем связываете?
Н. Стариков:
— Вы говорите, что общество потребления оно хорошо, потому что в нем есть прогресс, а я вам хочу сказать, что в том виде, в котором оно осталось без конкурента, прогресс идет только в толщине телефонного стекла и в обертке йогурта. Больше прогресса я не вижу.
В. Ворсобин:
— Россия сделала свое производство вот этих пустяков, о которых вы говорите, — телефонов, хороших автомобилей?
Н. Стариков:
— Надо не йогурты производить и не стекла телефонов, а заниматься космосом, прорывными технологиями. У меня есть острое ощущение, что некоторые большие дяди в том самом замечательном обществе потребления тормозят сознательно технический прогресс.
В. Ворсобин:
— Заговор?
Н. Стариков:
— Почему? Их определенная логика — а зачем новые технологии, если эти еще не окупились, не исчерпались? Ну, представьте, сейчас открывается или уже открыта и становится известным система получения энергии безопасная, бесконечная, огромная — и куда же всю геополитику углеводородов, куда же все эти авианосцы американские деть? Куда денутся все саудовские аравии с катарами? Что будет-то?
В. Ворсобин:
— Подождите, сейчас конкуренция, сейчас телефоны-монстры бьются друг с другом, выпуская каждый раз новые линейки…
Н. Стариков:
— Понимаете разницу — телефон и космический корабль?
В. Ворсобин:
— Я пытаюсь нащупать, о чем вы говорите. Вы говорите о космических кораблях?
Н. Стариков:
— Я хочу сказать, что главное в любом производстве — развитие экономики и человеческого общества, как следствие этого — получение энергии. Именно поэтому запад так борется с атомными станциями, которые дают огромную дешевую энергию. Ну, бывают у них какие-то проблемы с безопасностью, слава богу, очень редко, а вот представьте, будет изобретен источник получения энергии без минусов атомной энергетики, но со всеми ее плюсами. И тогда Иран начнет прорывное развитие — и никак его не остановить будет. Что ж делать-то? Прилетать и бомбить? А теперь задайте себе вопрос — вот вы сидите в узком круге неизвестных нам мужчин среднего возраста, которые обсуждают эту перспективу и говорят — ну, куда ж нам такое изобретение? Куда мы денем весь Ближний Восток? Куда мы денем всю углеводородную экономику? А как мы будем Россию останавливать? Вот сейчас мы Северный поток-3 пытаемся остановить, а представьте, что и немцы, и русские построят у себя эти установки и будут бесконечно получать энергию? Что ж мы тогда будем делать — в Соединенных Штатах и в Лондоне? Чем будем людей обманывать? Как будем их вокруг пальца-то обводить? Никак. Поэтому дорогой изобретатель, выйдите, пожалуйста, в ту комнату и чтобы больше вы из нее не выходили.
В. Ворсобин:
— А, вот вы куда клоните! Это и есть искусственное сдерживание технического прогресса. Когда вы берете все прорывные технологии, кладете их в ящик и в какой-то другой ящик кладете того, кто эти изобретения принес вам.
В. Ворсобин:
— Ваши теории заговоров берут все новые и новые высоты. Я вами восхищаюсь!
Н. Стариков:
— Иначе объясните, почему вот этот порыв капиталистического общества потребления, как вы сами подтвердили, за 30 лет не привел ни к каким техническим прорывам? Из космоса вернемся в обычную жизнь. Какие у нас прорывные технологии за 30 лет? Сразу скажу, чтобы вы не мучились. Технология сотовой связи с телефонами и фотокамерами, которые интегрировались туда. Это все в один плюс записали. Что еще? У нас поезда стали как-то по-другому ездить или самолеты летать?
В. Ворсобин:
— Я понял вашу мысль. Как вы относитесь к Рогозину?
Н. Стариков:
— С уважением. Один из руководителей компании моей страны. С уважением отношусь.
В. Ворсобин:
— То есть, к Чубайсу, которого вы обвиняете в том, что у нас ничего не производится или плохо производится, вы имеете претензии, а к Рогозину, у которого космическая отрасль находится в стагнации и которого даже лично Кудрин лично Путину заявил, что здесь очень много в епархии Рогозина нарушений, причем, на миллиарды…
Н. Стариков:
— Мы с вами говорим о другом. Во-вторых, я задал вам вопрос — какие прорывные технологии вообще произошли в человеческом обществе за последние 30 лет, если мы космос оставляем в стороне? Вам сказать нечего, вы начинаете… Ну, при чем тут фамилии?
В. Ворсобин:
— Если по космосу, да эти ребята на Марсе находятся… они возвращают ступени уже… А мы думаем о Луне. О Луне думал еще Королев, а мы до сих пор думаем о Луне. И Рогозин нагло, с некоей наглостью журналистскую, он же бывший журналист, спокойно втюхивает эту президенту в праздник — мы, говорит, хотим на Луну… Я говорю, что нет прогресса, а вы говорите — прогресс есть…
Н. Стариков:
— Владимир, не надо превращать программу, посвященную Дню космонавтики, в программу, посвященную каким-то персоналиям. Ну, если вы хотите поговорить о чем-то противоположном порыву человека в космос, движению вверх, пожалуйста, такая тема есть, вы такие темы любите. Пожалуйста, есть для вас такая тема. В Петербурге должен состояться суд над неким человеком по фамилии Николай Девятый. Вот этот 36-летний взрослый мужик во время одной из акций так называемых в поддержку Навального — ну, попытка организации массовых беспорядков, которая была в январе, совершил то, что возмутило всех нормальных людей нашей страны. Напомню, это ролик, где человек подходит и прямым в лицо бьет сотруднику ДПС, который прямо в нокдауне падает на асфальт. Подбегает его напарник и вместо того, чтобы задержать, что-то сделать с этим мерзавцем, он просто его выталкивает куда-то. Дальше за камерой остается погоня за этим человеком, его задержали все-таки, во время задержания пострадал и второй гаишник, видимо, он понял, что он все-таки сотрудник милиции, а не девушка и ему надо не толкаться, а задерживать того, кто избивает полицейских. Значит, его задержали, сейчас суд — ему грозит 5 лет. Вот смотрите, Гагарин полетел в космос, он готов был рисковать своей жизнью, здоровьем, для того, чтобы человечеству открыть что-то новое. Реальный герой! А этот человек от нечего делать, взведенный какими-то эмоциями, подошел к сотруднику полиции, ударил его в лицо, а теперь сядет на пять лет. То есть, вот прямо противоположно по всем направлениям. По итогу, по результату, по мотивации. Вот просто так взять свою жизнь скомкать и в мусорное ведро выкинуть. Вопрос — зачем?
В. Ворсобин:
— Ну, это Девятого надо спросить. Я видел этот ролик…
Н. Стариков:
— Так спрашивали восьмого, седьмого, шестого, пятого, они ничего сказать не могут, они сразу извиняются. Потому что их определенными технологиями вводят в состояние эмоционального возбуждения, когда они плохо соображают, что делают. Это их не оправдывает.
В. Ворсобин:
— Я видел этот ролик. Вообще я видел два ролика, где протестующий дерется с силовиками. Вот тот вариант, который в Петербурге, меня потряс тем, что действительно, такое ощущение, что вообще бить беззащитного гаишника, который подошел — и такой прямой удар в лицо… конечно, Девятый был не то что не прав, а сядет, по-моему, все-таки за дело. Кстати говоря, возможно, за дело сядет тот чеченец, который дрался на Пушке, но он дрался с омоновцами, снаряженными, их было много, а он был один. Это суд решит, да. Но вот именно питерский вариант, когда человек подходит к гаишнику и бьет его в лицо — это, конечно, очень непорядочно…
Н. Стариков:
— Нет, это не непорядочно, это преступно.
В. Ворсобин:
— Ну, преступно, непорядочно — пусть суд разберется. Поэтому Девятый — да, дай бог ему не сесть на девять лет, вот чтоб цифра не совпала…
Н. Стариков:
— Там пять.
В. Ворсобин:
— А я вот хочу вспомнить другой случай, когда омоновец ногой ударил женщину. Я думаю, что это тоже очень далеко от космонавтики и от того порыва вверх, к которому стремится вся страна. Конечно, он был при исполнении служебных обязанностей, но в общем-то там было видно, что по большому счету не нужно было бить женщину в живот… он потом пошел в больницу перед ней извиняться, женщина гуманно его простила, но я вот хотел бы все-таки связать эти вещи. Мы все люди — и те, кто выходит протестовать, и те, кто выходит с дубинками их сдерживать. Мы все люди — и надо всегда помнить об этом. И все мы должны действительно мечтать о высоком, о космосе… и не надо нас всех делить сейчас на плохих и хороших. Главное, чтобы мы не совершали такие ужасные поступки, как сделал омоновец, ударив женщину ногой, и как сделал это Девятый, ударив гаишника кулаком в челюсть.
Н. Стариков:
— Владимир, я знал, что тема вам понравится, тема ваша, но сейчас мы вам дадим достойный отпор с нашими уважаемыми радиослушателями.
Вы соединяете преступника и того, кто борется с преступностью в единую цепочку, а это не так. Как создается манипуляция общественным мнением? Спросите любого человека, является ли преступлением подойти к сотруднику ДПС и ударить его справа в лицо?
В. Ворсобин:
— Ну, да.
Н. Стариков:
— Конечно. И что надо с этим человеком делать? Арестовывать, судить, сажать. Это скажет вам человек русской ментальности. Американец скажет, что полицейский должен достать пистолет, как минимум, коленную чашечку прострелить этому человеку, чтобы он не убежал случайно. А попал в лоб ему, ну, полицейского, наверное, оправдают, потому что было явное нападение.
В. Ворсобин:
— После недавних событий не факт.
Н. Стариков:
— Подождите.
А теперь вы добавляете – протестующий ударил. Понимаете, он протестующий. И уже какие-то сомнения могут появиться у человека, подвергшегося такой манипуляции.
В. Ворсобин:
— До того момента, как он ударил…
Н. Стариков:
— Понимаете, в общем, бить полицейского нельзя, но если ты протестующий, то уже какое-то сомнение появляется. А дальше добавляется: он протестует, потому что там и так далее. А вот в этой-то ситуации?
Это все должно отбрасываться. И простой вопрос: можно бить полицейского или нет?
В. Ворсобин:
— Человек, пока не ударил, он протестующий, он не преступник. А то по-вашему получается, что все, кто вышли на улицы, преступники.
Н. Стариков:
— Да вообще не преступники!
В. Ворсобин:
— А человек до удара, он не преступник. Поэтому протестующий бьет полицейского, после чего становится преступником.
Н. Стариков:
— Нет, полицейского бьет преступник. Протестующий стоит с плакатом на разрешенном митинге.
В. Ворсобин:
— И еще омоновец, который бьет женщину в живот, он тоже преступник.
Н. Стариков:
— Давайте отдельно про омоновца. Там была совершенно четкая провокация. Делается это просто. На камеру, которая случайно оказывается в большом количестве…
В. Ворсобин:
— Там у всех камеры, телефоны.
Н. Стариков:
— Женщина, такая, знаете, грантоедка, грубо говоря, многократно замеченная во всех этих околопротестующих кругах, вдруг момент…
В. Ворсобин:
— Вы сейчас, у вас переключатель щелкнул в голове. Вы стали сейчас адвокатом омоновца.
Н. Стариков:
— Сейчас новые технологии.
В. Ворсобин:
— У вас риторика изменилась
Н. Стариков:
— Дайте сказать. Людям в головы сейчас монтируют счетчики и переключатели, которые не перещелкивают, а незаметно человеком манипулируют. Полицейские конвоируют задержанного, в этот момент к полицейскому подбегает женщина. Он реагирует. Возможно, чуть излишне жестко. Он даже сам с этим согласился, потому что пришел и как бы извинился.
В. Ворсобин:
— Николай, чуть излишне жестко – это уже превышение, это преступление.
Н. Стариков:
— Но была проверка, которая показала, что ничего не произошло.
В. Ворсобин:
— А вы уверены в объективности этой проверки?
Н. Стариков:
— Да.
В. Ворсобин:
— Человек ударил в живот женщину, не имея на это никаких…
Н. Стариков:
— Женщина имеет право подать в суд.
В. Ворсобин:
— Я сразу признал, когда Девятый ударил в челюсть, что он преступник. Потому что это объективно. У меня уважения к Девятому нет, он – преступник. Я так же объективно смотрю на историю с полицейским. У вас все меняется. Вы на одних, кто вы, считаете, противник или враг, для них у вас закон, а для тех, кого считаете соратником или помощником, вы применяется разные хитроумные смысловые аллюзии: небольшое превышение.
Н. Стариков:
— Владимир…
В. Ворсобин:
— У нас тут в программе нет никакой объективности, к чему я и стремлюсь. Я призываю вас смотреть…
Н. Стариков:
— Вы только что сказали, что у нас нет объективности, и к ней же призываете. Вы как-то определитесь.
В. Ворсобин:
— Я единственный, кто пытается вас вытащить в зону объективности, чтобы смотреть на все явления одинаково.
Н. Стариков:
— Я из нее никогда не выходил.
В. Ворсобин:
— Где враги и где друзья.
Н. Стариков:
— Если бы полицейский набросился, начал избивать мирно проходящего мимо человека, который ничем не занимался, нужно было бы разобраться с тем, почему это произошло. Действительно, тут была другая ситуация. На полицейского набросились!
В. Ворсобин:
— Кто набросился?
Н. Стариков:
— В обеих историях на полицейского набросились. Николай Девятый ударил его в лицо, а эта женщина попыталась вырвать из его рук…
В. Ворсобин:
— Она просто подошла, она ничего не сделала.
Н. Стариков:
— Она попыталась на него наброситься в момент, когда он конвоирует задержанного.
В. Ворсобин:
— Давайте, зайдите сейчас в ролик, посмотрите. Николай, пусть наши слушатели разберутся сами.
Н. Стариков:
— А в суд кто-то подал?
В. Ворсобин:
— Да. Подал. Не приняли.
Н. Стариков:
— Ну, вот решение суда есть.
В. Ворсобин:
— Потому что у нас такая судебная система. И такие правоохранительные органы. Они не объективны.
Н. Стариков:
— Вы скажете теперь, что не объективно будет решение в отношении Николая Девятого?
В. Ворсобин:
— Здесь я вижу, что там все правильно.
Н. Стариков:
— Вы согласны, что он…
В. Ворсобин:
— Потому что видео есть. Если бы не было, я бы не очень доверял бы нашим правоохранительным органам.
Н. Стариков:
— Вот мы с вами и выяснили, в чем прогресс за последние тридцать лет. Появилось видео. Ура!
В. Ворсобин:
— Правда.
Н. Стариков:
— И все!
В. Ворсобин:
— Это объективно. К счастью, мы можем смотреть ежедневно, что происходит своими глазами.
Н. Стариков:
— Я пытаюсь вас плавно вернуть к вопросу, на который вы не ответили, уйдя в обсуждение различных фамилий. Кроме видео, телефона хоть что-нибудь вы можете назвать в качестве технологий, вошедших в жизнь каждого простого человека планеты Земля?
В. Ворсобин:
— За сколько лет?
Н. Стариков:
— За тридцать.
В. Ворсобин:
— Да все изменилось!
Н. Стариков:
— А конкретней?
В. Ворсобин:
— Скайп… Можно не ходить на работу. Можно находиться в тапочках и выйти на работу мгновенно, включив скайп.
Н. Стариков:
— И этот человек хотел быть космонавтом, товарищи!
В. Ворсобин:
— Это разное.
Н. Стариков:
— Вы просто хотели улететь в космос, там прогуливать работу!
В. Ворсобин:
— Это было мое второе желание после космонавтики, соглашусь. Но это тоже прорыв.
Нет, очень сильно изменилась жизнь. Она, конечно, рациональна, бытовое имеет значение. Можно привести продукты на дом…
Н. Стариков:
— То есть, есть еда и не ходить на работу? Вы прямо Мальчиш-Плохиш классический!
В. Ворсобин:
— Почему не ходить? Ты уже на работе! Ты будешь производить намного больше, не тратя время на проезд.
Н. Стариков:
— А вам за едой самому никак?
В. Ворсобин:
— Я сам хожу.
Н. Стариков:
— И я хожу. Поэтому не считаю доставку еды великим достижением.
В. Ворсобин:
— Как изменилось, вы спросили – я сказал.
Н. Стариков:
— Я спросил не так. Это вы уходите от вопроса третий раз. Я спросил, какие технологии появились? Мужик на велосипеде азиатской национальности с сумкой за плечами – это не технология, а позор двадцать первого века!
В. Ворсобин:
— Если мы говорим про космос, то продвинулась технология на обнаружение других галактик.
Н. Стариков:
— Жизнь обычного человека.
В. Ворсобин:
— Я не знаю, как вам угодить! И жизнь человека сильно изменилась, и вы сейчас говорите о высоких технологиях. И я могу сказать, как сейчас экзопланеты находят с помощью новых технологий и так далее.
Н. Стариков:
— Вот это я с вами согласен.
В. Ворсобин:
— У нас тут странный спор возник с Николаем. И наши слушатели сами решат, действительно, прогресс остановился?
Н. Стариков:
— Или приостановлен?
В. Ворсобин:
— Да, с помощью больших игроков, которые зачем-то его останавливают искусственно. Или это еще один заговор, теория заговора, которая у Николая часто в голове возникает.
Н. Стариков:
— Или просто капитализм потребительский, о котором вы говорите, весь выдохся. И ничего лучше, чем новая обертка для йогурта и на миллиметр более тонкое стекло телефоны, уже ничего изобрести не в состоянии.
В. Ворсобин:
— Вы говорите сейчас о социализме? Вы хотите сказать, что придет сейчас социализм, это вдохнет в прогресс, в нашу хорошую жизнь новые силы.
Н. Стариков:
— Основные изобретения, действительно, прорывные, в том числе, полет в космос, изменение социальной системы, восьмичасовой рабочий день, то социальное, даже потребительское общество, которое сегодня на Западе, отживает свой век, но оно там есть, оно появилось в ходе борьбы против социалистической системы. Когда появился конкурент. Не было бы Советского Союза, ничего бы этого не было. Так вот СССР исчез. И это та идея, которую я вам пытаюсь объяснить на протяжении всей программы, и прогресса не стало! Началось буксование на месте. А то и регресс.
Поэтому, когда сегодня многие философы, политики говорят о том, что Запад ведет весь мир в новое средневековье, это не фигура речи. Это, действительно, так. С моей точки зрения, замок на холме с интернетом, с прекрасной сотой связью, но средневековая системы власти.
В. Ворсобин:
— Николай, соглашусь. Соглашусь сейчас, объясню почему. Не совсем, конечно, но получается как? Если бы осталась советская система и капиталистическая, они бы сейчас соревновались друг с другом. И уверен, наверняка уже по Марсу ходили бы и мы, и они, потому что в этой гонке, если бы мы это экономически осилили, они бы плюнули на всю прагматику, а сейчас не летят именно из-за дороговизны. И тут за честь страны полетели бы.
Это с одной стороны. С другой, это очень романтично. И мы начали эту программу, это здорово.
Сейчас все рационально. Сейчас можно и на Венеру полететь, но на это деньги никто тратить не будет, потому что на Земле слишком много дел. Нужно заниматься глобальным потеплением. У Земли много хлопот. И рационализм, который проявляет мир, я одобряю. По крайней мере, есть Марс.
Н. Стариков:
— Родилась тема следующей программы – никакого глобального потепления нет. Грядет глобальное похолодание – это мой тезис, Владимир.
