— Вы всегда мастерски угадываете актёров на роли. Хотя порой ваш выбор поначалу выглядит неожиданно. Я помню, в своё время вы мне рассказывали, что хотите снимать в роли Мастера Владимира Машкова. И хотя всё это казалось совершенно невероятным, вы всё равно были уверены в успехе. Вместо Караченцова взяли на роль Шарикова никому не известного актёра. Часто ли ваш выбор актёров вызывал недоумение у окружающих?
— Да, это было часто. Например, группа была совершенно против приглашения на роль писателя Бездомного в «Мастере и Маргарите» Владислава Галкина. Я был совершенно уверен, что это его роль, и сейчас придерживаюсь этого же мнения. А моя группа была очень недовольна: «Что вы, это дальнобойщик!».
— Точное попадание в актёра — это гениальная интуиция режиссёра или мастерство?
— Это не есть угадывание. Это подбирание сущности человека к тому образу, который складывается в голове. То есть совершенно не гадание на кофейной гуще.
Например, на роль профессора Преображенского в «Собачьем сердце» пробовались четыре совершенно замечательных актёра — Броневой, Ульянов, Стржельчик и Яковлев. И они вполне могли бы играть. Но здесь надо было выбирать то, о чём я говорил, — совпадение образа, который сложился в твоей собственной голове, и человека, которого надо играть. Здесь было полное совпадение с Евгением Александровичем Евстигнеевым.
— Сегодня очень много спорят о цензуре. Одни считают её благом, которое позволяет отделять зёрна от плевел. Другие — однозначным злом. Как вы сами относитесь к цензуре?
— Я за всё своё творчество сталкивался с цензурой всего два раза. Один очень давно — на фильме «Блондинка за углом» и на предпоследнем кинофильме «Душа шпиона». Больше никто и никакие мои фильмы цензуре не подвергал.
В «Блондинке за углом» очень много вырезано. Она была очень и очень остра. Например, там был момент, когда отец героя Андрея Миронова, сидя в инвалидной коляске, восторженно цитирует Чернышевского: «Берите из будущего и переносите в настоящее всё, что можете перенести!». А в это время в кадре героиня Догилевой выкладывала на стол деликатесы из авоськи. Таких иронических моментов было много.
И песни, которые там есть, — они с одной стороны для того, чтобы потрафить тем, кто всячески кастрировал фильм. Зритель якобы должен был понимать, как правильно относиться к событиям. А с другой стороны — надо было просто увеличить метраж. Потому-то сокращений было так много, что мы практически не укладывались в формат полнометражного фильма.
— Вас считают родоначальником криминального жанра в отечественном кино. Ведь именно с «Бандитского Петербурга» он и начался. А до этого вы снимали несколько серий «Улиц разбитых фонарей». Как вы вообще попали в криминальный кинематограф?
— В «Улицы разбитых фонарей» я попал от голода. Голодная была очень жизнь в 90-е. Весь фильм обошёлся в 10 тысяч долларов — на камеру, на меня, на артистов. Актёры снимались в своей одежде.
А что касается «Бандитского Петербурга», то здесь другая история. Я искал сюжет о современных богатых людях, «новых русских», совершенно их не осуждая, а пытаясь понять, что ими двигало с самого начала и что это за люди.
Я пришёл к автору «Бандитского Петербурга» Константинову, и он сказал — ну почитайте, что у меня есть. Я видел обложку его книги на развалах, которые стояли на улицах. Подумал — ну что там может быть хорошего? Начал читать и закрыл её утром. Это очень увлекательно. И я сразу понял, что надо снимать фильм.
И никаких совершенно снисхождений к жанру нет.
— С актёрами сразу определились?
— Там были пробы, конечно, но эта троица — Певцов, Серебряков и Дроздова — определилась сразу, и стало ясно, что никого другого искать не надо.
— У сериала потом было ещё несколько сезонов, но их снимали уже другие режиссёры. Вы сами отказались снимать продолжение?
— Двумя выстрелами в голову закончилась жизнь этих ребят. Дальше продолжали уже без меня. И я к продолжению не имею никакого отношения.
— «Собачье сердце» поражает точным попаданием в Булгакова. Но говорят, что фильм сложно принимали…
— Его сложно принимал худсовет. Много претензий было по поводу Володи Толоконникова. Мне говорили: у тебя в картине такие известные актёры снимаются, а ты берёшь неизвестного из Алма-Аты, который никогда не снимался. Давайте возьмём другого.
Пробовался и мой друг Коля Караченцов. Пробовался он очень хорошо, но он играл собаку, а нужно было жить.
Я сказал, если брать другого актёра, а не Владимира Толоконникова, то снимайте без меня. Уже было много снято, потрачено много денег, и я знал, чем всё это закончится. «Ну, тогда под вашу ответственность», — сказали мне. Я ответил: «Хорошо».
Правда, потом в газетах ругали фильм. Говорили, что снял плохое кино. Вы почитайте газеты той поры.
— Честно говоря, я плохо помню какие-либо нападки на «Собачье сердце», а вот «Мастера и Маргариту» действительно ругали очень сильно. Особенно за спецэффекты, выбор главных героев…
— Ну, я же не 100-долларовая бумажка, чтобы всем нравиться. Но я не стал бы переделывать ничего в этом фильме.
Фильм начинался два раза. Один раз олигарх Гусинский хотел его запустить. И даже были пробы. Но олигарха посадили очень быстро, потом он уехал и больше не хотел снимать. Позже появился ВГТРК, который тоже захотел снимать — и снял фильм.
— За это время сильно поменялись составы. Я знаю, что вы изначально планировали на роль Маргариты актрису мастерской Фоменко Галину Тюнину…
— Да… Но она была очень занята в театре, а он для неё — и мать, и отец. На роль Стёпы Лиходеева я хотел Сергея Домогарова, но он отказался. Не захотел играть пьяницу.
Янковскому предлагал Воланда, но он сказал, что нельзя играть Господа Бога и Чёрта. Это дело Божье. Как я ни убеждал его, что это не чёрт, а совершенно другое, он не согласился. Не захотел. Ну — не захотел и не захотел. Басилашвили сделал, я считаю, мягко говоря, не хуже.
От выбора Машкова на роль Мастера все в обморок падали. Но я работал с ним в фильме «Идиот» — это один из моих лучших фильмов. И там, конечно, все актёры в десятку, в том числе Миронов и Машков. Я очень ими доволен! И я решил, что Машков вполне подходит для Мастера. Я увидел его совсем другим. Это не мачо, не жестокий человеком с ножом. Он очень тонкая личность, неврастеничная. То, что нужно.
— Ваш фильм «Тарас Бульба» был крайне неласково принят на Украине…
— Его просто запретили. И меня на Украину не пускают. Я невъездной. При том, что народный артист Украины.
— Это они на вас за «Тараса Бульбу» так осерчали?
— Не только. И за мои выступления по телевизору. Я говорил, что в принципе это один народ. Этой фразы оказалось достаточно, чтобы не иметь права попасть на Украину.
— Вы уже десять лет являетесь депутатом Госдумы. Однако бытует мнение, что творческому человеку не место в политике. Как вы относитесь к этому утверждению?
— А Рейган разве был плохим актёром? А Шварценеггер? Нет, это ерунда. Всё зависит от человека. От душевного склада, от способа мышления.
Разве рождаются с клеймом политика? И почему водопроводчик может быть политиком, а режиссёр — нет? Всё зависит от человека, а не от профессии.
