В конце июня, почти в дни начала Великой Отечественной войны, пройдет традиционная Московская международная конференция по безопасности. И Минобороны РФ пригласило на нее руководство НАТО.
Оговорившись, что принять или не принять приглашение — дело каждого из приглашенных.
Всего пригласили военные ведомства 119 государств из всех регионов мира: Азиатско-Тихоокеанского региона, Африки, Латинской Америки, Европы. Многие приедут. Что будет с приездом НАТО — интересно. Какие будут результаты конференции — жизнь покажет.
Любые встречи могут быть полезны — бесполезно только, когда их превращают в самоцель. Есть, как известно, три основные стратегии переговоров. Одна — направленная как на цель, на то, чтобы обязательно о чем-либо договориться, она всегда проигрышна, потому что при рассмотрении договоренности как самоцели субъект этой стратегии готов жертвовать своими позициями для самого факта достижения договоренности.
Другая — направленная на то, чтобы навязать свою волю, она спорная, потому что не учитывает интересы оппонента.
Третья — ставящая своей целью решение объективно существующей проблемы. Она и считается самой оптимальной.
На фоне этого существует задача «налаживания отношений», то есть установление атмосферы регулярного личного общения, повышающей, как считается, доверие и устанавливающей атмосферу готовности к взаимопониманию.
С одной стороны, это важно и создает неформальные контакты, помогающие решать нестандартные вопросы. С другой, это создает некую особую корпорацию, включающую в себя представителей разных сторон, для которых их корпоративный интерес становится важные иных интересов сторон, ими представляемых. И они оказываются всегда перед соблазном подыграть друг другу, для того, чтобы друг с другом сохранить хорошие отношения, а в глазах своих стран и правительств выглядеть нужными и успешными переговорщиками, имеющими множественные и разветвленные связи на стороне противника.
И тогда эта интернациональная корпорация профессиональных дипломатов и переговорщиков оказывается способна манипулировать своими правительствами и своими странами, вовлекая их в свою внутрикорпоративную переговорную игру.
И тогда рождаются спорные установки и тезисы, подобные известному: «Лучше десять лет переговоров, чем один день войны» — звучит гуманно и красиво. Почти как беспредметное: «Свобода всегда лучше, чем несвобода».
Только если ты имеешь в некий момент армию, готовую к бою и победе, до за десять лет переговоров, которые ты будешь вести с противником, армии может надоесть десять лет боеготовности и она если и не разойдется, то разложится от безделья.
И если ты в некий момент имеешь силы, более боеспособные, чем противник, то за десять лет переговоров он сумеет наверстать отставание и создать новое оружие и новую армию.
То есть десять лет переговоров лучше для того, кто слабее и хочет с силами собраться, а один день войны лучше для того, кто сегодня сильнее.
Конечно, формально, если за один день войны с неизбежностью погибнет определенное и значительное число людей, а за десять лет переговоров не погибнет никто, то может показаться, что переговоры лучше. Но, с одной стороны, этот тезис не учитывает, какое количество людей погибнет в неизбежных локальных конфликтах, а с другой — за скобками остается вопрос, что будет по прошествии десяти лет переговоров: и если твоя армия за это время утратит боеготовность сражаться (в чем ее сложно будет упрекнуть, потому что невозможно каждый день быть готовым к бою, который обещают десять лет и в который уже никто не верит), то потери от поражения окажутся и большими. Как собственно военные в ходе попыток сопротивления, так и вытекающие из последствий подчинения чужой воле. И тогда — напротив — оказывается, что один день войны мог бы оказаться куда лучше, чем десять лет бесплодных переговоров, разлагающих своей беспредметностью твою страну.
Сегодня принято говорить о том, что происходит разрушение сложившейся системы международных отношений, архитектуры безопасности, что уничижается роль международных организаций как инструментов коллективного принятия решений в области безопасности.
Но все это во многом происходит в результате того, что эти организации, архитектура и отношения оказываются бесплодными и бесполезными, не способными решать возникающие в мире конфликты, а «коллективное принятие решений» приводит во многом к принятию таких решений, которые оказываются на практике ничтожными в своих последствиях.
Совет Россия-НАТО действовал шесть лет, с 2002 года по 2008 — и не решил ни одной существенной проблемы тех лет. «Минские соглашения» по Донбассу были заключены семь лет назад, в 2014-15 гг. — переговоры в разных форматах идут семь лет, и практически ни один пункт соглашений не выполнен. И число погибших измеряется десятками тысяч. Тогда как не будь они в свое время заключены, проблема денацификации Украины и избавления ее от последствий государственного переворота 2014 года была бы уже решена, прекратилась бы война, люди перестали бы гибнуть и общее число потерь могло бы оказаться и меньшим, чем сейчас.
Инициаторы всевозможных переговорных площадок и переговорных процессов любят жаловаться, что вместо международного права, некогда определявшего основы глобальной и региональной стабильности, создается порядок неких анонимных правил, никем не утверждавшихся и не зафиксированных и отражающих лишь интересы их «неизвестных отцов».
Просто они забывают, что то международное право, которое действовало в прежние десятилетия, основывалось на балансе сил, подтвержденных практикой военных действий. Войны в Европе не было с 1945 до 1990-х гг. (до Югославии), потому что желающим воевать было продемонстрировано, что воевать опасно и рискованно.
И могло утвердиться международное право, потому что была заявленная сила, способная обеспечить это право. Кстати, этот баланс и эта сила были уничтожены Россией сначала 12 июня 1990-ого года, а потом ее же руководством в августе 1991 года и декабре тоже 1991 года.
Так что в нынешнем печальном положении дел никто, кроме Российской Федерации, не виноват. И Хельсинские решения о нерушимости границ были уничтожены ею же, чего она не признала до сих пор и до сих пор не осудила.
А когда сначала руководство СССР в бреду «общечеловеческих ценностей» и затем Российская Федерация в своем помешательстве «реформ и борьбы с идолом коммунизма» все это натворили, они уничтожили именно сам формат договорного решения международных проблем, создав пространство «правил, созданных, но нигде не записанных «неизвестными отцами». Ведь если границы СССР были разрушены в нарушение тех же Хельсинкских соглашений, то есть одного из краеугольных камней международного права, то это и означало разрушение международного права. И тогда кто и зачем его должен соблюдать…
Право и правило пишут сильные — те, кто способен принуждать к их соблюдению. Способен принудить — утверждаешь свои правила. Если есть тот, кто может им противостоять, согласовываешь с ним. Если тот, кто мог, впал в маразм и занялся саморазрушением — не согласовываешь.
А если кто-то не согласен — путь докажет, что противостоять способен. Окажется что он достаточно силен, чтобы противостоять — придется эти правила с ним согласовывать. Не окажется — пусть подчинится.
Окажется, что сильнее он — горе побежденным: в данном случае тому, кто попытался односторонне навязать свои правила.
Международное право пишут победители. Станешь победителем — будет действовать твое право.
