— Юрий, поговорим о саммите ШОС в Самарканде, о ключевых заявлениях. Владимир Путин назвал основной проблемой попытки создания однополярного мира, которые, процитируем, «приобрели абсолютно уродливые очертания». В свою очередь, председатель КНР Си Цзиньпин сказал о совместных усилиях, о выводе мира на траекторию устойчивого развития. Ваша оценка встречи лидеров двух стран на полях саммита ШОС? И в чем причины притягательности этой организации, каковы перспективы ее расширения?
— Столько вопросов сразу! Значение встречи. Это очень важно, когда встречаются лидеры, потому что посольства и всякие закрытые каналы связи — это одно, а другое дело — личные связи, тем более что между Путиным и Си Цзиньпином есть, как говорят на Западе, «хорошая химия», хорошие личные отношения.
Самое главное, конечно, не химия, а совпадение национальных интересов. И оно налицо. Потому что эти национальные интересы, к сожалению, сейчас уже даже не столько в области экономики, гуманитарных и политических каких-то связей, а в области национальной безопасности, выживания наших двух стран, двух наших цивилизаций. Поскольку Запад за последнее время настолько обострил холодную войну, что создались два фронта: Западный фронт — русский, Восточный фронт — китайский.
На Западном фронте уже открыто идет война, и на Восточном фронте делается все для того, чтобы она началась.
Нынешний саммит (ШОС. — Ред.), его значение очень велико для наших двух стран, оно велико для двух политических лидеров — Си Цзиньпина и Путина, поскольку оба нуждаются в серьезных внешнеполитических успехах.
У нас проблем хватает, соответственно, у Путина проблем хватает. И у Си Цзиньпина проблем хватает. В первую очередь это замедление экономического роста из-за обострения ковида — продолжаются локдауны целых провинций, городов, и экономические показатели этого года будут, возможно, самыми низкими за последние десять лет.
Впереди двадцатый пленум (КПК. — Ред.), двадцатый съезд партии, на котором партии и Си Цзиньпину нужно будет отчитываться за пять лет. Хотя ни у кого нет никаких сомнений в том, что он отчитается, и в том, что съезд одобрит работу Си Цзиньпина и переизберет его на следующие пять лет. Тут нет никаких сомнений. Тем не менее нужны успехи, нужны какие-то доказательства того, что страны под руководством этих двух политических лидеров идут правильным курсом.
Значение Самаркандского саммита в том, что он продвигает вперед создание новой международной архитектуры. Когда был создан ШОС, это была региональная организация безопасности Средней Азии, а что мы сейчас видим? Еще не так давно, до вступления Индии и Пакистана в ШОС, это была евразийская структура, уже мощная, развитая. Со вступлением Индии и Пакистана, и особенно со вступлением Ирана на нынешней сессии, что мы имеем уже перед собой? Мы видим евразийскую структуру и индо-тихоокеанскую.
Если Байден сейчас делает акцент на Индо-Тихоокеанском бассейне, что именно там нужно сдерживать Китай, поэтому создается блок AUKUS в этом районе, создается группировка QUAD. Создается индо-тихоокеанская экономическая структура, создается индо-тихоокеанское командование американское, то с нашей стороны создается очень мощная группировка стран. Это не военный блок — это группировка стран. Но что это за страны? Это страны, которые, с одной стороны, производят сырье, углеводороды, уран и т. д., и с другой стороны, потребляют.
Если мы учтем, что в очереди стоят арабские страны, начиная с Саудовской Аравии, то возникает некая уже глобальная структура, которая может стать неподконтрольной Америке и доллару. Сейчас вся эта торговля идет через доллар, то есть в конечном итоге сливки снимают с этого молока те же американцы. Мы с китайцами уже начали расчеты через рубль и юань. Думаю, что с Ираном и с Индией то же самое у нас намечается.
Если этот процесс продолжится, и ШОС в своем расширенном составе перейдет либо на уже имеющиеся локальные валюты, либо произведет какой-то общий новый финансовый инструмент, финансовый институт… Может быть, будет какая-то корзина, пересчет через золото — что-то, но не доллар, не евро.
Эта махина (ШОС. — Ред.) — это уже четверть ВВП (мира. — Ред.), это больше половины населения мира, это, кстати, четыре ядерные державы. ШОС — это четыре ядерные державы. Россия, Китай, Индия и Пакистан. Еще Иран, который является пороговым ядерным государством. Это все вырисовывается в очень серьезную, глобальную конструкцию, которая уже угрожает, очень сильно угрожает американским позициям, американской гегемонии в мире.
— Какова степень внимания к саммиту ШОС в мире?
— Судя по публикациям, которые до меня доходят, конечно, очень внимательно смотрят. Запад очень встревожен, всячески призывают свое руководство помешать этому процессу. Но это все равно как против ветра можно сделать много разных вещей, но результаты могут быть весьма плачевные.
Совершенно очевидно, что главная мировая тенденция — это ослабление Соединенных Штатов. Дряхление Соединенных Штатов. Байден — это символ того, что Америка спотыкается, она не ориентируется: а куда, собственно, идти? У Америки нет цели. Единственная цель, которая может быть у Америки — это сохранение статус-кво, чтобы доллар был главной резервной расчетной единицей, и через нее эксплуатировать весь мир.
У Китая очень четкая, долгосрочная цель: к 2049 году добиться великого возрождения китайской нации. Стать в один ряд с Америкой, может быть, превзойти ее. Остановить эту тенденцию усиления других стран, помимо Америки, невозможно. Россия… Неожиданно для Запада, они думали, что все уже, Россия повержена, — а Россия встает с колен, Россия выпрямляется во весь рост. Она заявляет о своих интересах и защищает их.
Арабские страны не хотят торговать себе в убыток, по дешевке продавать свое сырье. Сейчас и Европа, и Америка пытались добиться от них газа, нефти, чтобы восполнить дефицит из нашей позиции. А не получается! Поэтому ведется холодная война против двух главных соперников, которые мешают сохранению гегемонии, — это Россия на Западном фронте и Китай на Восточном.
Это такая тенденция, она продлится. Я не думаю, что мы очень быстро добьемся своих целей. Я не думаю, что Америка очень быстро развалится. Хотя внутренний раскол Америки налицо, и уже некоторые штаты говорят о том, что а не пора ли нам стать независимыми государствами? Вот Флорида, например, Техас, Калифорния. И это все очень серьезно, потому что различия в экономических интересах очень велики. Этнические, языковые даже различия в Америке сильны и усиливаются.
Главное, что нет ощущения единства. На долларе написано United we stand — «объединенные, мы устоим», «мы вместе, мы едины». Так вот, это единство United States of America слабеет на глазах. В то время как единство целей других стран на глазах крепнет. ШОС, БРИКС, Евроазиатский экономический союз, ОДКБ — эти все структуры набирают вес.
— Комитет Сената США по иностранным делам, одобрил законопроект, который предполагает выделение Тайваню военной помощи в размере 4,5 миллиарда долларов. Означает ли это, что США публично отказывается от политики одного Китая?
— Пока нет. Дело в том, что после разрыва дипломатических отношений между Тайванем и Америкой был принят акт Конгресса, который предусматривает продолжение военной помощи Тайваню при сохранении принципа одного Китая. И даже Байден все время говорит: один Китай. Но на самом деле происходит эрозия этой политики одного Китая. Военно-техническое взаимодействие Штатов и Тайваня очень выгодно американцам, потому что тайваньцы платят за военную технику.
Если Украина — типичный пример халявщика, который получает все бесплатно и кричит «дайте больше», то Тайвань за все расплачивается. При президенте Трампе было продано оружия (Тайваню. — Ред.) на 20 миллиардов долларов. При Байдене — пока где-то на 2,2 миллиарда — это то, что поставлено, оплачено. Но американцы хотят, во-первых, больше зарабатывать и еще больше насыщать Тайвань оружием для того, чтобы создавать у тайваньских властей иллюзию возможности продолжения статус-кво, пограничного состояния, и более того, перехода к провозглашению суверенитета.
Одновременно проводится еще одна очень опасная линия. Происходит не только накачивание оружием, но еще и накачивание самоуверенности тайваньских властей. То, что начала Нэнси Пелоси своим знаменитым визитом. Все поначалу думали, что это отдельная выходка пожилой дамы, но затем последовала целая серия визитов других конгрессменов, последовали визиты парламентариев других западных стран. Это все создает у Тайбэя иллюзию, что можно в обозримом будущем провозгласить свой суверенитет. А это будет означать начало военной операции со стороны Китая.
Эта военная операция не обязательно будет как в фильмах про операцию «Оверлорд», когда союзники высаживались на берегах Франции. Это не обязательно будет похоже на битву за Окинаву в 1945 году, когда американцы штурмовали японский остров и положили тысячи своих людей на побережье. Китайцы уже показали, они уже устроили репетицию того, что будет. Они устроили после визита Пелоси серию военных учений, в ходе которых фактически весь остров Тайвань был окружен зонами военных учений: военно-воздушных, военно-морских.
Этого достаточно. Эксперты подсчитали, что запасов сжиженного газа на Тайване — на две недели, запасов угля — на месяц. Запас денег тоже будет истощаться, если не будет поставки чипов, компьютеров и другой электроники из Тайваня в закрытом воздушном пространстве. Ну, месяц, ну два… И не надо никакого кровопролития. У китайцев, особенно у Си Цзиньпина, есть принцип стратегического терпения — или стратегической сдержанности.
В Синьцзяне террористы мусульманские действуют. Тоже заявляют о желании отделиться Китая. Все ждут, когда китайская армия стройными рядами — танки, бронетранспортеры, войска — двинется искоренять терроризм. Все вышло по-другому. Были центры перевоспитания, может быть, они кому-то не нравятся, но это не кровопролитие, нет крови.
То же самое в Гонконге. Молодые люди, которым в голову втемяшили идею особости и особой идентичности гонконгской, — они тоже стали требовать отделения от Китая. И все тоже ждали: вот уже китайские войска на границе с Гонконгом скопились, вот-вот пойду, плюс в самом Гонконге есть гарнизон китайский… Но различными политическими и законодательными методами Си Цзиньпину удалось без кровопролития решить этот вопрос.
На самом деле, решение Тайваньского вопроса тоже было уже очень близко к тому времени, когда пришел к власти Трамп. Между островом и материком была очень большая торговля, капиталовложения. Из 23 миллионов жителей Тайваня около миллиона жило уже на материке: предприниматели, инженеры, врачи, студенты… Все было очень хорошо до тех пор, пока не разыграли эту карту особой идентичности.
У нас же на Украине то же самое — идентичность. Один народ был — советский народ; внутри него — украинские и русские люди, которые живут на Украине. Затем стали объяснять: а мы не такие, «Украина — це не Россия»! Еще Кучма сказал. И потом стали перевоспитывать и украинцев, и русских, живущих на Украине. За тридцать лет, и особенно за восемь последних лет, — до чего доперевоспитывали. Люди взяли в руки оружие, идет фактически гражданская война между братьями.
То же самое на Тайване. Там сейчас не только идет процесс доказывания того, что тайваньцы, живущие на острове, лучше (чем китайцы на материке. — Ред.), что они отличаются. Там идет декитаезация, называется «десинификация». Например, школы на Тайване хотят в ближайшие годы перевести на английский язык. По-китайски чтобы не говорили. Музей искусств потрясающий, фактически императорский музей, который вывезли гоминьдановцы, когда бежали от коммунистов, когда бежали с материка на остров, — его хотят на всякий случай вывезти. Частично в Японию, частично в Америку.
То есть хотят противопоставить уже тайваньцев и китайцев даже в этом. Даже в языковом смысле пытаются доказывать существование каких-то различий между китайским языком и теми диалектами, которые на Тайване. Это все очень опасно, и мы видим, до чего это доводит на Украине.
Китайцы, конечно, анализируют всю ситуацию, предшествовавшую специальной военной операции. Они анализируют ход военной операции, делают выводы. И я думаю, что во время встречи Путина и Си Цзиньпина эта проблема, безусловно, обсуждалась. Думаю, что мы скоро узнаем какие-то результаты.
— Удастся ли Си Цзиньпину урегулировать мирно этот вопрос? Или?
— Шансы на мирное решение проблемы остаются. Их становится меньше, но они остаются. Потому что деловые круги Тайваня, а это капиталистическая страна — бизнес очень недоволен тем, что происходит. У бизнеса есть альтернатива правящей партии. Эта партия называется «Гоминьдан», которая раньше руководила. Недавно состоялась поездка одного из руководителей этой оппозиционной партии в Китай. До чего он там договорился — неизвестно.
Теперь вооруженные силы Тайваня. Они очень хорошо вооружены, у них есть даже уже свои крылатые ракеты, возможно, даже атомное оружие. Но в любом случае несопоставим военный потенциал КНР и военный потенциал Тайваня. Тайваньские военнослужащие понимают исход для них лично этого столкновения. Они становятся пушечным мясом. Никто не хочет лежать в морге. И вот это недовольство вооруженных сил уже тоже начинает проявляться.
Например, недавно в тайваньской газете была опубликована статья отставного генерала, который призывает вооруженные силы восстать против правящей партии и вести дело к миру с Китаем, к сохранению статус-кво.
Вот есть Китай, вот есть Тайвань, они признают, что они все являются частью китайской нации, китайского государства, но у них остаются различия, в том числе вооруженные силы. Вот у нас свои танки, у вас — свои, мы маршируем под одну музыку, вы под другую, но все мы китайцы, и это Китай… Такие процессы идут, и они вселяют в меня надежду.
Конечно, вооруженные силы Китая разрабатывают сценарии разные, в том числе и живописные высадки десантов. Например, во время недавних учений «Восток-2022» — на нашей территории, у нас на побережье — происходила высадка китайского десанта при поддержке ВВС, ВМС. То есть они отрабатывали на неизвестном для них побережье (сценарий. — Ред.): неожиданно получен приказ высадиться, и вот они высадились, отрабатывали приказ. Сами понимаете, что они имели в виду Тайвань!
