Ноябрь 2022 года характерен ростом публикаций известных американских экспертов о необходимости мобилизации всех сфер американского социума для военной конфронтации с Россией и Китаем.
Мобилизация нового времени
Ричард Протцманн в статье в The National Interest от 16 ноября 2022 года «Америка не готова к военной мобилизации» призывает повысить мобилизационную готовность на случай войны с Россией и Китаем.
Он пишет, что «немногие американцы осознают последствия конфликта или масштабы национальной мобилизации, которые потребуются для его поддержания…Во время Второй мировой войны частный сектор играл важную роль в подготовке и проведении крупных боевых операций на европейском и тихоокеанском театрах военных действий. Коммерческие верфи производили военные корабли, производители автомобилей строили бомбардировщики, а компании по производству игрушек производили компасы и детали для оружия. Чтобы координировать эту деятельность, федеральное правительство сформировало такие организации, как Совет по военному производству и Национальный совет по военному труду, для осуществления контроля над ценами, нормирования, регулирования заработной платы, национализированных закупок и доставки и других драматических действий для управления капиталом и ресурсами, необходимыми для военных действий».
В 1950 году Конгресс принял Закон об оборонном производстве, который кодифицировал некоторые из этих полномочий военного времени.
Мобилизационные законы были приняты и в 2020 году во время пандемии Covid-19, когда американцы столкнулись с нехваткой предметов медицинского назначения, отсутствием доступа к медицинским учреждениям и длительными перебоями в цепочке поставок.
Реакция американцев на Covid-19 была бешеной, и первоначальная паника вызвала нехватку в стране основных предметов домашнего обихода, которые не имели ничего общего с коронавирусом или здравоохранением, таких как туалетная бумага. Правительственные чиновники по умолчанию ввели драконовские ограничения и добровольно приостановили всю экономическую деятельность на несколько месяцев. Военные приостановили развертывание, прекратили большую часть очных тренировок и мероприятий и отправили многие военные корабли в порт из-за положительных случаев Covid-19 среди членов экипажа.
«Когда началось обсуждение того, как вновь открыть экономику и поддержать общество, — пишет Протцманн, — политики быстро заняли трайбалистские позиции и связали беспристрастные проблемы общественного здравоохранения со своими политическими целями, игнорируя при этом реальные проблемы и политические вызовы. Результаты оказались катастрофическими, особенно для развития детей и психического здоровья.
Эти неудачи руководства невозможно переоценить: политики разделили американцев, еще больше подорвали доверие к институтам США, не смогли представить четкую национальную стратегию и находились в постоянном конфликте с другими должностными лицами общественного здравоохранения. Средства массовой информации больше сосредоточились на цензуре разумных политических дебатов, чем на поиске истины. В совокупности политические и медийные группы не смогли решить проблемы, влияющие на повседневную жизнь американцев, чтобы вселить чувство спокойствия и уверенности, и вместо этого отказались рассматривать альтернативы политики, которые ставили под угрозу конкретный нарратив. Этот негибкий, невосприимчивый и несколько автократический подход мало повлиял на траекторию пандемии, но способствовал возникновению новых проблем в области общественного здравоохранения».
«Сейчас, — пишет Протцманн, — вырисовывается перспектива масштабного конфликта с иностранными соперниками, к которому американское общество не готово. Чтобы устранить этот недостаток, президент Джо Байден должен эффективно изложить значение и последствия недавно выпущенной Стратегии национальной безопасности (СНБ). Администрация должна полагаться на Конгресс, чтобы обеспечить чёткие законодательные рамки для национальной мобилизации в случае возникновения крупномасштабного конфликта. Произойдет ли это в Европе или в южной части Тихого океана, американцы должны понимать, что произойдет и как такая война сильно повлияет на их повседневную жизнь. Со своей стороны, федеральное правительство должно создавать и распространять решения в важнейших секторах, таких как производство, цепочки поставок и энергетика».
«В таком сценарии производство, скорее всего, будет в центре внимания. Например, если бы началась война с Китаем, американские компании, скорее всего, ушли бы из Китая (добровольно или по приказу Пекина), что привело бы к немедленному увеличению производственных затрат и задержке производства обычных товаров. Другие производственные предприятия по всей Азии столкнутся с аналогичными проблемами из-за прямых или косвенных последствий региональной войны. Соединенные Штаты показали, что они не готовы компенсировать глобальные перебои в производстве.Администрация Байдена и Конгресс попытались решить эту проблему, приняв Закон о чипах и науке, чтобы стимулировать внутренние исследования и производство полупроводников, важнейшего компонента многих отечественных продуктов. Тем не менее, производственным возможностям США также угрожает сложная внутренняя политика в области труда и окружающей среды. В настоящее время Соединенные Штаты не могут компенсировать этот объем, если экспорт продукции обрабатывающей промышленности из Азии сократится. Следовательно, американцы увидят на полках меньше товаров без какого-либо компенсации спроса, что усугубит инфляцию».
«Крупномасштабная война также вызовет более существенные сбои в глобальных цепочках поставок, чем во время пандемии Covid-19. Ежегодно через Тайваньский и Малаккский проливы проходят торговые потоки на триллионы долларов. Если бы эти водные пути были закрыты во время войны, стоимость доставки резко возросла бы, спрос на авиаперевозки резко возрос, а взаимные эмбарго военного времени еще больше усложнили бы экономическую ситуацию. Промышленные товары, экспортируемые в этих условиях, будут более дорогими, и их доставка до места назначения займет больше времени.
Наконец, важность энергетического кризиса невозможно переоценить, и его необходимо решать сейчас. Соединенные Штаты не могут щелкнуть выключателем и в одночасье перейти к экономике «зеленой» энергетики. Потребуется длительный переходный период. Между тем, (холодные) войны ведутся за счет энергии, и никто не знает об этом лучше, чем Европа, которая в настоящее время переживает огромные скачки цен на энергоносители, которые будут только ухудшаться с наступлением зимы».
«Соединенные Штаты, — считает Протцманн, — должны восстановить свою энергетическую независимость и инвестировать в нефть, природный газ и ядерную энергию. Стратегический запас нефти (SPR) находится на самом низком уровне почти за сорок лет. Его главной целью является противодействие серьезным перебоям в поставках нефти, но эта цель нарушается в режиме реального времени. По оценкам, к 2028 году SPR может упасть до 250 миллионов баррелей , что на 67% меньше, чем в 2010 году».
После начала военного конфликта на Украине, западноевропейские страны сразу почувствовали удар по энергетическим рынкам. «Отсутствие у Европы предвидения и планирования — результат фанатичной приверженности «зеленой» энергии — означает, что увеличение производства энергии и снижение цен станут долгосрочной задачей. У Соединенных Штатов, — считает Протцманн, — всё ещё есть возможности и время для устранения пробелов в своем энергетическом секторе, но их политическим лидерам необходимо согласовать свои политические приоритеты с реалиями экономики военного времени.
В более широком смысле американцам необходимо понимать, что повлечет за собой национальный ответ и стратегия внутренней политики во время войны».
«Неэффективное руководство во время пандемии Covid-19 привело к панике, разочарованию и цензуре. Политические решения были обусловлены страхом и недоверием, и отсутствовала подотчетность. Это, — пишет Протцманн, — не должно повториться. Политические решения должны быть взвешенными и основываться на четких законодательных актах, позволяющих принимать быстрые меры с соблюдением соответствующих конституционных гарантий. Политические действия должны объясняться спокойно и четко, чтобы американцы понимали, как они будут реализовываться и как они повлияют на их повседневную жизнь».
«Международные угрозы превзойдут многие внутренние приоритеты. Несерьезные лидеры, не способные их решать, не должны занимать должности. Акцент на подготовку необходим, и если и есть область, в которой США нуждаются в национальной гордости и единстве, так это здесь. Если не принять меры сейчас, Соединенные Штаты останутся неподготовленными».
Мобилизация ВВС и ПВО
Джастин Бронк и Джек Уотлинг (старшие научные сотрудники Королевского института объединенных служб, Центра RUSI, Великобритания) представили в War on Rocks (16.11.2022) новый отчёт RUSI, основанный на полевых исследованиях, проведенных на Украине в октябре 2022 года. В нем отмечено, что в первые дни СВО Россия провела масштабные ударные и истребительно-патрульные операции с использованием своей боевой авиации. Согласно интервью с командирами ВВС Украины, российские атаки РЭБ, эффективное использование воздушных ловушек и ракетные удары большой дальности подавили или повредили большую часть наземных систем ПВО Украины в начале СВО. В результате украинские летчики-истребители несли значительные потери, пока наземная оборона не смогла восстановить эффективную работу после третьего дня конфликта.
В течение первых трех дней российские ударные самолеты совершили сотни самолето-вылетов, чтобы бомбить цели на расстоянии до 300 километров на территории, контролируемой Украиной. Они бы продолжали это делать, если бы украинские (бывшие советские) зенитно-ракетные комплексы, такие как С-300 большой дальности, средней дальности SA-11 «Бук» и малой дальности SA-8 «Оса». Как только украинские зенитно-ракетные комплексы вернулись в строй, российские самолеты и вертолеты не смогли их эффективно обнаружить, подавить и уничтожить. Вместо этого они были вынуждены летать очень низко, что делало их неприемлемо уязвимыми для переносных зенитно-ракетных комплексов малой дальности, которые Запад в больших количествах поставлял на Украину.
Тем не менее, отчет RUSI также показал, что российские истребители, летающие вблизи линии фронта, продолжают наносить серьезные потери украинским пилотам, которые летают на самолетах советской эпохи, которые полностью технически устарели. По сути, российским ВВС не удалось завоевать превосходство в воздухе над Украиной только из-за их неспособности до сих пор выследить и уничтожить украинские мобильные зенитно-ракетные комплексы. Однако западным партнерам трудно пополнить их запасы, потому что это системы советского производства, которые Запад никогда не производил. Замена их западными системами также затруднена, потому что у западных вооруженных сил мало зенитных ракетных установок и ограниченный запас ракет в результате гарантированного превосходства в воздухе в конфликтах после окончания холодной войны.
До сих пор западная военная помощь в основном была сосредоточена на наземной технике, такой как танки, артиллерия, бронетранспортеры и противотанковые ракетные установки. Американские военные эксперты делают вывод, что если Украине не будет оказана срочная дополнительная поддержка в виде ракетных боеприпасов для ее советских зенитно-ракетных комплексов, а также новых западных, таких как американская зенитная ракета S, и если количество систем не будет увеличиваться с течением времени, то в ближайшие месяцы российские самолеты получат гораздо больше свободы для бомбардировки украинских войск, городов и инфраструктуры вблизи линии фронта.
Украина также подвергается возобновившимся и потенциально очень серьезным бомбардировкам российскими крылатыми ракетами, баллистическими ракетами и барражирующими боеприпасами Shahed (Шахид) — 136 , поставленными Ираном. До сих пор российским военным не удавалось сосредоточить свой арсенал крылатых и баллистических ракет на какой-либо одной цели, способной нанести решающий стратегический удар. Однако с добавлением «Шахид-136» эта последняя ударная кампания стала более угрожающей. Небольшие барражирующие боеприпасы являются относительно «тупым» оружием, они довольно медленные, относительно легко сбиваются поодиночке и способны надежно поражать только неподвижные цели. Однако они дешевы — около 25 тысяч долларов за боеприпас, а их боеголовка весом от 20 до 40 кг достаточна, чтобы нанести серьезный ущерб небольшим объектам инфраструктуры и зданиям.
Россия использует это оружие, чтобы поразить украинские электрические и водные сети с приближением зимы, используя свои оставшиеся дорогостоящие крылатые и баллистические ракеты для поражения крупных целей, таких как крупные электростанции и соединительные линии, а также используя сотни Shahed-136 для поражения небольших подстанций и насосных станций. Это имеет серьезные последствия. В большинстве украинских городов электричество и вода подаются на несколько часов в день. Украинские силы продолжают сбивать большую часть «Шахид-136» и более половины выпущенных крылатых ракет. Однако эти усилия быстро истощают украинские запасы переносных зенитно-ракетных комплексов и других ракет ПВО.
Британские военные эксперты считают: чтобы сдержать эту российскую стратегию, которая этой зимой погрузит миллионы украинских мирных жителей во тьму, холод и жажду, Украине необходимо срочно пополнить запасы переносных зенитных ракет и дополнительных зенитных орудий с радиолокационным наведением, таких как немецкий «Гепард». Это поможет уничтожать барражирующие боеприпасы Shahed-136 при приемлемой стоимости перехвата.
Кроме того, британские военные эксперты считают, что «устойчивая система противовоздушной обороны Украины, вероятно, также потребует, по крайней мере, некоторого количества западных истребителей, способных сражаться с российскими истребителями на более равных условиях. Такие истребители должны иметь возможность действовать с небольших, относительно грубо рассредоточенных авиабаз, которые используют украинские истребители, чтобы избежать ударов российских ракет».
Американская система ПРО не в состоянии противостоять российским и китайским ракетам, пишет экс-советник Трампа Джон Болтон в статье в WSJ (13.11.2022) «США нужно срочно исправить ситуацию и укрепить противоракетную оборону», пишет:«Иран сейчас хвастается, что в его распоряжении есть гиперзвуковые баллистические ракеты, способные уничтожать все существующие системы противоракетной обороны – даже в Соединенных Штатах. Хотя некоторый скептицизм в отношении заявлений иранского режима вполне оправдан, может оказаться, что он не блефует.
К сожалению, нынешнее состояние американской системы противоракетной обороны удручающе неадекватно для того, чтобы защитить страну от мощных ударов баллистических ракет. Вашингтону следует сделать укрепление нашей системы ПРО одним из своих важнейших приоритетов».
В «Обзоре по противоракетной обороне», опубликованном администрацией Байдена в конце октября 2022 года, говорится о «расширяющемся и увеличивающемся риске», который ракетные технологии несут для Соединенных Штатов, их вооруженных сил за рубежом и наших союзников, а также о возросшей потребности в противоракетной обороне.
Мнение Байдена изменилось не только из-за Ирана, который дополнил свои заявления об успехах в области ракетных технологий угрозой, что любой, кто попытается вмешаться в дела государства, «дорого за это заплатит». Пока эксперты выдвигают предположения о том, что Северная Корея готовится провести уже седьмые ядерные испытания (первые с 2017 года), администрация Байдена беспокоится, что Пхеньян вполне может перейти от испытаний ядерного оружия к его применению против того или иного противника.
Северокорейские системы доставки ракет, которые, как и иранские, основаны на российской ракетной технологии СКУД, тоже стремительно совершенствуются. Недавним заявлениям Тегерана о его достижениях в области создания передовых ракет и в его ядерной программе в целом способствовала техническая помощь Пхеньяна. Иран просто следует примеру Северной Кореи. Пхеньян проводит испытания в ускоренном темпе, включая запуск 23 ракет 2 ноября 2022 года – одна из них упала вблизи территориальных вод Южной Кореи. После этого Северная Корея провела испытания межконтинентальной баллистической ракеты, которые вынудили японские власти принять меры по обеспечению гражданской обороны, хотя в конечном счете было установлено, что тот запуск провалился.
«От Китая и России тоже исходит растущая ядерная угроза. Обе страны выступают с все более агрессивными заявлениями касательно ядерного оружия и наступательной войны. Между тем система ПРО, которую выстроила Америка, не раз демонстрировала свою неадекватность и ограниченность, а сейчас она попросту не в состоянии противостоять этой угрозе».
«У Вашингтона, — пишет Болтон, — нет оправданий тому, в сколь скудном состоянии остается его национальная противоракетная оборона спустя два десятилетия после выхода Соединенных Штатов из Договора об ограничении систем ПРО. Пока наши соперники развивали гиперзвуковые и другие несущие угрозу новые технологии, средства сдерживания Америки и ее готовность симметрично отвечать военным путем лишь снижались. Недавние испытания, проведенные Северной Кореей, заставили некоторых консерваторов заявить, что теперь нам необходимо считать эту диктатуру государством, имеющим в своем распоряжении ядерное оружие. Между тем не нужно быть ястребом, чтобы осознать огромное значение совершенствования наших средств противоракетной обороны. Они разрабатываются и развертываются в оборонительных целях – чтобы защитить невинных граждан. Любой президент без колебаний применит средства противоракетной обороны в случае атаки, особенно ядерной, даже если он опасается наносить ответный удар по противнику, – вопреки интересам нашей национальной безопасности и принципам политики сдерживания».
«Сегодня опасность ракетных ударов по территории Америки заметно выше, чем два десятилетия назад, а наши оборонные возможности не были усовершенствованы соответствующим образом. Соединенным Штатам необходимы противоракетные системы большей точности – и их самих должно быть намного больше. Мы должны развернуть наши оборонные системы, чтобы противостоять угрозам со стороны государств-изгоев, а также Китая и России.
Эти усилия должны быть намного более амбициозными, чем все прежние попытки. Когда 20 лет назад Буш вышел из Договора об ограничении систем ПРО, он создал программу противоракетной обороны, чтобы защитить страну от «горстки» атакующих ракет со стороны государств-изгоев, а также от случайных запусков со стороны России и Китая – и это было совершенно адекватной мерой, если учесть характер угроз в то время. Сегодня оружие государств-изгоев намного более совершенно, риторика Москвы становится все более воинственной, а Пекин быстро наращивает свой ядерный арсенал. В ответ на это нам необходимо срочно укрепить противоракетную оборону страны, что в свою очередь также поможет нашим союзникам. Те технологии, которые мы разрабатываем, чтобы защитить себя, можно использовать и для защиты наших союзников.
Современные угрозы не оставляют нам возможности для промедлений и ошибок. Противоракетная оборона должна быть ключевым приоритетом в нашей стратегии национальной безопасности».
Мобилизация, боеприпасы и ракеты
Дэн Гуре (доктор философии, вице-президент аналитического центра Lexington Institute) в статье в The National Interest (10.11.2022) «Американские военные оплатят нехватку боеприпасов» пишет, что «военные должны установить реалистичные требования к запасам боеприпасов, исходя из уверенности в высоких темпах расходов, которые возникнут в любом будущем конфликте с Россией или Китаем».
Усилия администрации Байдена по оказанию помощи Украине в ее военном конфликте с Россией проливают свет на две серьезные проблемы национальной безопасности: неадекватные запасы боеприпасов Министерства обороны и трудности, с которыми сталкивается оборонно-промышленная база, чтобы быстро увеличить производство критически важных товаров. К сожалению, эти проблемы не стали неожиданностью для высокопоставленных лиц, принимающих решения в обороне.
Как в правительстве, так и за его пределами уже давно признано, что запасы боеприпасов Пентагона, особенно высокоточного оружия, недостаточны для поддержки высококлассного конфликта, длящегося более нескольких месяцев. Производственная база по производству боеприпасов и поддерживающие цепочки поставок также не в состоянии быстро пополнить истощенные запасы или увеличить производство критически важных систем вооружений. Для решения этих двух проблем необходимы немедленные действия.
Когда Россия начала СВО на Украине, Соединенные Штаты начали перемещать в эту страну большое количество боеприпасов, в том числе 1400 переносных зенитно-ракетных комплексов «Стингер»; 8500 противотанковых комплексов Javelin; 38 000 других противотанковых систем; 1500 противотанковых ракет TOW; 150 155-мм и 105-мм артиллерийских орудий; десятки ракет большой дальности для реактивных артиллерийских систем РСЗО и HIMARS; один миллион выстрелов к неуправляемым 155-мм гаубицам; 9000 155-мм выстрелов дистанционных противотанковых мин (RAAM); и несколько тысяч высокоточных 155-мм артиллерийских снарядов.
Как следствие, Соединенные Штаты столкнулись с кризисом боеприпасов.Сокращение запасов боеприпасов в США достигло критической точки, поскольку спрос на эти бомбы, снаряды и ракеты резко возрос. К сожалению, десятилетия недофинансирования привели к тому, что военно-промышленная база практически не имеет резервных мощностей.
Украинский конфликт привлек внимание к следующему.
Во-первых, недостаточность существующих запасов боеприпасов, включая как «тупые» бомбы и артиллерийские снаряды, так и комплекс управляемого и высокоточного оружия. К концу лета 2022 года Пентагон истощил свои запасы ряда критически важных боеприпасов и мог только пообещать предоставить Украине больше их в течение нескольких месяцев или даже лет.
Второе — это ограниченные возможности оборонно-промышленной базы по увеличению производства важнейших боеприпасов и оружия. После окончания холодной войны Пентагон позволил оборонной промышленной базе сократиться и во имя эффективности отказывался платить за любой избыток производственных мощностей для удовлетворения текущих потребностей. В результате, за некоторыми исключениями, практически не было резервных мощностей ни для поддержки Украины, ни для быстрого пополнения истощенных запасов боеприпасов в США.
Это случилось, потому что все в Пентагоне десятилетиями знали, что существующих запасов боеприпасов и ракет недостаточно. В 2019 году сообщалось, что ВВС использовали так много управляемых бомб Joint Direct Attack Munition (JDAM) в Афганистане и Ираке, что их не хватило. Это справедливо не только для старых боеприпасов, но и для самого современного высокоточного ударного оружия. Еще до начала конфликта на Украине Исследовательская служба Конгресса предупредила, что Пентагон закупает передовые высокоточные боеприпасы большой дальности — такие, которые больше всего понадобятся в войне с Россией или Китаем, — в таких небольших количествах, что американские военные быстро иссякнет.
По иронии судьбы, в том же месяце, когда Россия начала СВО на Украине, Пентагон опубликовал результаты своего исследования состояния конкуренции в оборонно-промышленной базе. Касаясь состояния сектора ракет и боеприпасов, в отчете отмечается, что после окончания холодной войны количество компаний в этом секторе сократилось с тридцати до семи. Более того, отмечается в отчёте, давление на оборонный бюджет привело к хроническому недофинансированию программ по ракетам и боеприпасам.
Кроме того, существующая оборонно-промышленная база имеет ограниченные возможности для быстрого наращивания производства. В случае с зенитными ракетами Stinger оружие необходимо сначала перепроектировать, а затем испытать, поскольку некоторые детали устарели. Расширение производства — это не вопрос денег; это вопрос времени. Как признал Джеймс Тайкле, генеральный директор Lockheed Martin , потребуется до двух лет, чтобы удвоить производство ракет Javelin.
Что можно сделать, чтобы справиться с текущим кризисом с боеприпасами и предотвратить возникновение проблем в будущем в случае высокоуровневого конфликта? Одним из немедленных шагов, предложенных членом палаты представителей республиканцем Майклом Галлахером и другими в Конгрессе, было бы инициирование многолетних контрактов на поставку боеприпасов, которые максимизируют темпы производства. Еще одно краткосрочное действие, которое он предлагает, — это обновить и расширить полномочия Закона об оборонном производстве, чтобы устранить бюрократию, обеспечить финансирование изделий с длительным сроком изготовления и поддержать модернизацию и расширение производственных линий. Третий шаг, предложенный другими, заключается в ускорении процесса заключения контрактов и ускоренном предоставлении средств промышленности. И наконец, что наиболее важно, как рекомендовал генерал-майор армии в отставке Джон Феррари в недавней статье, военные должны установить реалистичные требования к запасам боеприпасов, основанные на уверенности в высоких темпах расходов, которые будут иметь место в любом будущем конфликте с Россией или Китаем.
Похожие выводы делает в своей статье в Newsweek Калеб Ларсон в статье «Украина истощает «Арсенал демократии» (14.11.2022): «Критическая нехватка боеприпасов может привести к колоссальным последствиям — как на поле боя, так и за его пределами. Во время Первой мировой в Великобритании произошел снарядный кризис 1915 года, который вылился не только в катастрофическое поражение британцев в битве за Обер-Ридж, но и к смене правительства страны. НАТО испытала дефицит боеприпасов в 2011-м в Ливии. В 2016 году нехватка высокоточных управляемых боеприпасов у ВВС США привела к тому, что некоторые партнеры по коалиции в борьбе против ИГИЛ* отвернулись от Америки».
Подверг ли Вашингтон себя — и, возможно, своих союзников — большей уязвимости по части снабжения Украины тысячами противотанковых и противовоздушных вооружений? И если да, то что может спасти от потенциального дефицита в случае полномасштабного конфликта в какой-нибудь другой части мира?
«Пришло время снимать промышленную базу США с мирных рельсов, — пишет Ларсон, — Ее нужно расширять — нет, не переводить на военные рельсы, но хотя бы сделать так, чтобы она отвечала текущим потребностям. Быстрый и эффективный способ, которым министерство обороны может стимулировать частную промышленность к расширению производственного потенциала, — дать ей надежные, перспективные финансовые стимулы. Пентагон заключает долгосрочные контракты на закупку кораблей, самолетов, бронетехники и других крупных оборонных программ. Эту стратегию ведомство должно распространить и на будущие боеприпасы.
Многолетний блок закупок — это уникальный механизм, который позволит Пентагону заказывать боеприпасы и вооружение на много лет вперед по одному контракту. Его применение в производстве современных боеприпасов — и особенно тех видов оружия, которые потребуются США в конфликте с равным противником — даст частной промышленности ясный сигнал о спросе и позволит более тщательно планировать использование трудовых ресурсов, поиск сырья и производство».
Современные вооружения — от американских ПТРК «Джавелин» и РСЗО «Хаймарс» до различных самоходных артиллерийских установок из арсеналов ЕС — позволили Киеву выбраться из оборонительных позиций и перейти в блестящее наступление.
Военный конфликт на Украине истощил резервы западных боеприпасов и поставили США и Россию в одинаково уязвимое положение: нехватка ресурсов для потенциальных конфликтов где-либо еще. «Вашингтон может оперативно справиться с этой слабостью, — пишет Ларсон, — если прямо сейчас начнет инвестировать в свою военно-промышленную базу».
«Один из примеров — MGM-140 ATACMS (Армейский тактический ракетный комплекс). Этот дальнобойный снаряд, запускаемый со всем известной платформы «Хаймарс», хорошо зарекомендовал себя на Украине, однако запасы времен холодной войны нужно будет заменить не той же моделью, а перспективной высокоточной ракетой PrSM (Precision Strike Missile) — аналогичной, но более современной и дальнобойной.
Но эта ракета еще не достигла этапа серийного производства, а США скоро потребуется больше ракет — будь то в украинском конфликте или в какой-то другой полномасштабной войне с участием США где-либо еще в мире».
Армия США заключила с Lockheed Martin сделку на сумму 521 миллион долларов на пополнение американских запасов управляемых реактивных систем залпового огня, которые были поставлены на Украину для отражения российских атак.
21 октября и 2 ноября 2022года заключены контракты, финансируемые за счет дополнительных ассигнований Конгресса на поддержку Украины.
«Это демонстрируют значительное влияние GMLRS на поле боя как жизненно важное боевое средство для наших международных партнеров», — заявил заместитель министра обороны США по закупкам и поддержке Уильям ЛаПланте 14 ноября 2022 года.
В октябре 2022 года глава отдела снабжения армии Дуг Буш сообщил Defense News, что армия использует несколько методов для ускорения контрактов, которые пополнят поставки, направляемые в Украину. Буш заявил от 14 ноября 2022 года, что армия по-прежнему «привержена тому, чтобы как можно быстрее получить контракт, чтобы обеспечить быстрое пополнение наших запасов».
Lockheed Martin также выиграла контракт на 179 миллионов долларов ранее этой осенью на замену высокомобильных артиллерийских ракетных систем или HIMARS, которые также отправляются в Украину вместе с заказом GMLRS.
В октябре 2022 года Lockheed объявила, что планирует увеличить производство HIMARS и GMLRS почти на 60%.
Ранее, в сентябре 2022 года Украина также объявила о своем плане закупить 18 систем HIMARS в дополнение к 20 системам, которые США отправили стране.
Мобилизация 5G
Компания General Dymanics Information Technology (GDIT) заявила 10 ноября 2022 года, что объединяется с Amazon Web Services, Cisco, Dell Technologies, Splunk и T-Mobile, занимающимися информационными технологиями, программным обеспечением и телекоммуникациями, для разработки технологий 5G и ускорения их внедрения в различных сферах, в том числе в вооруженных силах.
«Мы разделяем общее видение того, как 5G, периферийные и передовые беспроводные технологии могут трансформировать деятельность правительства» , — заявил Бен Джанни, старший вице-президент и главный технический директор GDIT. «Формирование этой коалиции поможет нам объединить наши коллективные силы, чтобы обеспечить техническую дифференциацию и наиболее выгодные решения для наших государственных заказчиков».
Представители армии, ВВС и Пентагона, среди прочих, приняли участие в демонстрации в мае.
5G обещает экспоненциально более высокие скорости, а также возможность размещения все более и более совершенных устройств, которые могут принести дивиденды для обороны. Устройство также несет с собой множество проблем, среди которых кибербезопасность, конфиденциальность и цена.
Министерство обороны США, в частности, заинтересовано в 5G как в средстве быстрого обмена информацией — на поле боя и за его пределами — и улучшения логистики, например, на так называемых умных складах, где в игру вступают искусственный интеллект и дистанционное наблюдение. В стратегии министерства 5G описывается как «гораздо более разрушительный», чем его предшественники, и отмечается, что высокоскоростное подключение «изменит методы работы вооруженных сил».
Усилия GDIT 5G и Edge Accelerator Coalition исходят из лаборатории Advanced Wireless Emerge Lab, где уже ведется работа по определению лучших приложений для 5G и тому, как соответствующий комплект может быть экономически эффективно реализован в федеральных, государственных и местных агентствах.
GDIT заявила, что будет «разрабатывать, развертывать и поддерживать безопасные комплексные решения 5G», используя облачные активы Amazon. Cisco будет внедрять вычислительные мощности и возможности обработки данных, а Dell предоставит программное обеспечение, а также устройства и датчики с улучшенным ИИ. Splunk будет заниматься кибербезопасностью. А T-Mobile предоставит пропускную способность и опыт.
«В сегодняшних условиях решения 5G обеспечивают множество преимуществ для федерального правительства, и мы стремимся помочь им внедрить и максимально использовать эти инновационные технологии для наилучшего выполнения своих задач», — заявила Бетанн Пеполи, вице-президент группы Splunk. . «Безопасность является главной заботой, когда речь идет о внедрении этих новых технологий, и мы сосредоточены на том, чтобы помочь правительству получить правильные инструменты и поддержку для максимизации их операций в области кибербезопасности и реагирования на угрозы».
Министерство обороны выделило почти 338 миллионов долларов на 5G и микроэлектронику в 2022 финансовом году и запросило 250 миллионов долларов на 2023 финансовый год.
Минобороны в предыдущие годы инвестировал средства в испытательные стенды на дюжине военных объектов. Он также изучает возможность использования сетей 5G для зарубежных операций в Национальной лаборатории Айдахо, крупной ядерной резервации Министерства энергетики, и летом выделил 1,77 миллиона долларов на исследовательскую работу между отраслевыми университетами, известную как Open6G.
Согласно анализу Defense News, General Dynamics является пятым по величине оборонным подрядчиком в мире по выручке, заработав около 30,8 млрд долларов в 2021 году .
Кибермобилизация
В 2023 финансовом году Пентагон запросил 11,2 миллиарда долларов на кибербезопасность, что на 800 миллионов долларов, или почти на 8%, больше, чем предыдущий запрос администрации Байдена.
Стратегия нулевого доверия Министерства обороны США будет опубликована в ноябре 2022 года, что позволит общественности по-новому взглянуть на план Минобороны по достижению нового уровня кибербезопасности.
В стратегии будет изложен подход Пентагона к реализации нулевого доверия, который включает более 100 действий и так называемых столпов, включая приложения, автоматизацию и аналитику, для обеспечения безопасности критически важных данных.
Нулевое доверие — это новая парадигма кибербезопасности, которая предполагает, что сети всегда подвержены риску. В результате требуется непрерывная проверка пользователей и устройств. Эту практику часто сравнивают с «никогда не доверяй, всегда проверяй».
Руководители агентств работают над тем, чтобы не доверять ничему и проверять все, чтобы сделать преобразование устаревших систем приоритетным.
DISA, ведущее ИТ- агентство Пентагона, в конце июля 2022 года продлила соглашение о нулевом доверии, известное как Thunderdome, с Booz Allen Hamilton, сославшись на уроки, извлеченные из российско-украинского военного конфликта, и на необходимость дальнейшей изоляции сети маршрутизаторов безопасного интернет-протокола или SIPRNet, средства передачи секретов.
DISA, в январе 2022 года заключило с Booz Allen контракт на 6,8 миллиона долларов на разработку прототипа Thunderdome. Последующее продление на шесть месяцев продлевает пилотный проект до полного года, а его завершение ожидается в начале 2023 года
Джош Голдинг (Школа международных отношений Джексона Йельского университета, ранее он работал кибераналитиком в Министерстве обороны США) в статье в War on Rocks (11.11.2022) «Как специальные операции и киберкомандование могут поддержать друг друга» пишет: «Командование специальных операций и Киберкомандование Минобороны США разделяют глобальные зоны ответственности с миссиями, которые охватывают промежуток между мирным временем и войной. Министерство обороны уже предпринимает дополнительные шаги по объединению сил специальных операций и кибервозможностей. Еще во время визита в Афганистан в 2019 году бывший командующий Командованием специальных операций генерал Ричард Кларк отметил, что 60 процентов специалистов по специальным операциям теперь сосредоточены на «работе в информационном пространстве», что представляет собой резкое изменение по сравнению с 90-процентным упором на кинетические операции, которые он наблюдается в период с 2002 по 2011 год. Между тем, в 2016 году хакеры Cyber Command отключили медиасерверы и онлайн-сети в поддержку кампании по разгрому Исламского государства, в основном возглавляемой силами специальных операций».
Но, несмотря на эти успехи, бывший командующий войсками США в Ираке и Сирии генерал Стивен Таунсенд признал, что «нам придется действовать лучше». Организуется более тесное сотрудничество между Командованием специальных операций США и Киберкомандованием США. Обе команды могут в значительной степени опираться на существующие возможности и структуры, а также создавать координационный центр для сотрудничества с радиоэлектронной борьбой и космическими возможностями. Для достижения этих преимуществ военные должны разработать более простые в развертывании киберподразделения, повысить роль сил специальных операций в проведении киберопераций и интегрировать кибервойну в миссии, консультирующие силы специальных операций. Организационно этому может способствовать создание структуры специальных операций, предназначенной для поддержки наступательных операций США в области кибербезопасности и информационной войны, а также расширение конвейеров киберподготовки специальных операций и включение опыта специальных операций в наращивание киберпотенциала с американскими партнерами.
Армия уже предпринимает шаги по размещению специализированных подразделений кибер- и радиоэлектронной борьбы на передовой в рамках продолжающегося стремления объединить триаду специальных операций, кибер- и космических возможностей. Армейские ученые подчеркнули наличие опыта в этих областях в подразделениях специального назначения, но эти возможности должны быть увеличены в масштабе и лучше интегрированы с планировщиками миссий. В 2019 году новое армейское киберкомандование (ARCYBER) создало 915 -й батальон кибервойны в рамках пилотной программы «создания тактических, наземных кибер- и электромагнитных групп для усиления подразделений возможностями кибер-, радиоэлектронной борьбы и информационными операциями».
К 2026 году армия планирует создать 12 экспедиционных групп кибер- и электромагнитной деятельности, которые «помогут планировать тактические кибероперации для командиров и выполнять миссии в координации с развернутыми силами».
Хотя эти подразделения находятся на ранних стадиях своего развития, потенциальные выгоды от совместной работы с силами специальных операций являются многообещающими. Недавно 915-й батальон испытал свою способность получать доступ к устройствам «Интернета вещей» в доме, где находятся мнимые террористы, чтобы собирать разведданные и потенциально создавать эффекты для изгнания группы. Экспедиционные кибероператоры добились этого, получив ближайший доступ к целевому дому из соседнего офиса в Мэриленде.
В подобных операциях силы специальных операций могут сыграть жизненно важную роль в обеспечении доступа к цели. Правительство США обсудило использование технических операций с использованием человеческого интеллекта, чтобы «использовать возможности сбора в быстро развивающейся высокотехнологичной среде». Планировщикам придется сбалансировать расчет рисков, связанных с причинением вреда людям, с потенциалом уникальных возможностей в оспариваемых областях, которые могут угрожать более традиционным платформам.
Параллельно Командование специальных операций наращивает свои усилия по эффективной работе в информационной сфере. Оно запросило Конгресс более чем вдвое увеличить свой бюджет на «эффекты следующего поколения» на 2022 финансовый год до 36 миллионов долларов для расширения возможностей кибербезопасности, электронных атак и направленной энергии. Типы операций, испытанные 915-м батальоном кибервойны, могут оказаться бесценными для сбора информации о сетях противника. По сравнению с эксплуатацией на месте, проксимальные кибероперации могут потенциально снизить риск для сил специальных операций для установления доступа к сетям, которые Киберкомандование могло позже использовать. При эффективной координации способность сил специальных операций действовать в оспариваемой или запрещенной среде повысит эффективность киберопераций, радиоэлектронной борьбы и психологических операций.
Объединение специальных операций и кибербезопасности с более широкими усилиями США в области информационной войны также может обеспечить значительное увеличение силы во время конфликта. Использование кибератак как части стратегии информационной войны в сочетании с операциями влияния и электронным оружием усилит их влияние.
Кибероперации и электронное оружие могут нарушить работу сетей связи и частей электромагнитного спектра наряду с миссиями прямого действия против линий снабжения, чтобы создать хаос. Командование специальных операций недавно организовало открытый конкурс для отраслевых партнеров с целью представить предложения по возможностям «Следующего поколения [разведки, наблюдения и рекогносцировки]» и «Эффектам следующего поколения», специально для использования в районах, где США не имеют господства в воздухе.
В дополнение к киберинструментам для использования Интернета вещей и мобильных устройств это может включать «киберполезные нагрузки с возможностями запрета, нарушения, деградации или уничтожения, которые можно использовать как для сетевых, так и для изолированных компьютерных устройств и систем». Эти возможности позиционируют силы специальных операций в качестве ключевого инструмента кибератак США и позволяют США создавать каскадные эффекты против противника.
С этой целью Командование специальных операций также должно использовать свою сеть психологических операций, которая теперь называется операциями военной информационной поддержки, и подразделениями по гражданским вопросам, чтобы работать с киберкомандованием для развития передовых кибервозможностей. Хорошей отправной точкой могло бы стать создание Командования специальных операций на театре военных действий под эгидой Киберкомандования для обеспечения последовательной координации и поддержки кибер- и информационных операций, а также разработки специализированных каналов кибер-обучения для сил специальных операций и их кибер-партнеров.
В то время как более широкое сокращение финансирования Командования специальных операций театра военных действий может усложнить реализацию,относительно небольшое «Командование специальных операций, кибербезопасность (SOCCYBER)» могло бы обеспечить преимущества, выходящие за границы географических боевых командований. Подобно тому, как Командование специальных операций предоставляет силы специальных операций командующему Европейским командованием через Командование специальных операций Европы (SOCEUR), то же самое можно сделать для командующего Агентства национальной безопасности и Киберкомандования. Это формально согласовало бы силы специальных операций с задачами Киберкомандования и предоставило бы его командиру органические возможности специальных операций. «Командование специальных операций, Кибер» предоставит Киберкомандованию больше инструментов против противников и позволит им реагировать быстрее. Менее специализированный персонал может быть привлечен для расширения миссий по мере необходимости.
Чтобы способствовать сотрудничеству наиболее эффективно, Министерству обороны придется сократить дистанцию между своими специальными и киберсилами, признавая при этом ограничения обоих сообществ. Учения армейского киберкомандования выявили потенциальное препятствие в разработке этой концепции: баланс требований к физическому и техническому персоналу. Чтобы действовать вместе с силами специальных операций, персонал должен обладать как техническими навыками для проведения киберопераций, так и физическими требованиями.
Специализированные каналы обучения Командования специальных операций могут помочь преодолеть технические и физические ограничения в каждом сообществе. Этот сдвиг в приоритетах обучения позволит лучше интегрировать силы специальных операций с личным составом киберкомандования, чтобы преодолеть неизбежные проблемы роста, связанные с объединением разных уровней специализации и опыта.
США также рассматривают вопрос об использовании опыта сил специальных операций в оказании помощи силам безопасности для дальнейшего развития партнерских кибервозможностей, в том числе в рамках инициативыКиберкомандования Hunt Forward. Помощь сил безопасности является краеугольным камнем поддержки США союзников и партнеров, таких как Украина, страны Балтии и Тайвань.
Киберкомандование и более специализированное, но до сих пор несуществующее кибервоплощение обычных армейских подразделений Бригады содействия силам безопасности могут обеспечить значительно более явные кибервозможности партнерским силам. Силы специальных операций, в свою очередь, могли бы оказывать союзникам и партнерам, находящимся в зоне риска, более дискретную поддержку, помогая включить кибервозможности в предполагаемую операционную концепцию сопротивления. Эта поддержка будет сосредоточена на установлении общих операционных языков и методов, чтобы силы США могли эффективно действовать с местными сетями сопротивления. Стремясь развивать возможности сопротивления для поддержания затянувшихся конфликтов в нескольких областях, Командование специальных операций и Киберкомандование могли бы привлекать партнеров с готовыми коммерческими инструментами по мере необходимости. Силы специальных операций могут служить ценными собеседниками, помогая Киберкомандованию взаимодействовать с хакерами принимающей страны, и могут служить важным элементом более широкого сопротивления. Хотя цель интеграции Командования специальных операций не состоит в том, чтобы соответствовать возможностям или опыту Киберкомандования, это позволяет Командованию специальных операций дополнить Миссию киберкомандования по оказанию помощи силам кибербезопасности Hunt Forward.
Растёт потребность в гибких, низкопрофильных возможностях для выявления и пресечения действий противника, не связанных с войной. Более тесное сотрудничество между Командованием специальных операций и Киберкомандованием поможет каждому командованию более эффективно выполнять свои традиционные задачи и создаст новые возможности для политиков США. Компонент специальных операций, более тесно интегрированный с операциями и приоритетами Киберкомандования, обеспечит быстрые и гибкие военные варианты, которых ему сейчас не хватает.
Командование специальных операций также имеет возможность действовать в рамках двойной договоренности между Киберкомандованием и Агентством национальной безопасности. Внедрение любого из этих изменений потребует преодоления проблем с ресурсами, персоналом и обучением, но позволит вооруженным силам США развернуть потенциально решающие силы в нескольких областях. Интегрированные возможности кибербезопасности и специальных операций достижимы в ближайшем будущем и могут значительно увеличить силу для американских военных, разведывательного сообщества и иностранных партнеров на всех уровнях конкуренции.
Мобилизация и ядерная безопасность
Специалисты в области ядерной безопасности Бен Оллереншоу и Джулиан Спенсер—Черчилль в статье «Могут ли новые ядерные бомбы предотвратить Армагеддон в Украине?» в The National Interest (13.11.2022) пишут: «если НАТО скоро придется выбирать между всеобщей войной или капитуляцией, то история будет помнить, что этому способствовала добровольная и совершенно ненужная слабость НАТО».
«НАТО придется выбирать между эскалацией войны на стратегическом уровне (что было бы катастрофой для всех заинтересованных сторон независимо от исхода) или поражением, если она обнаружит себя по ту сторону ядерного порога».
«По иронии судьбы, некоторые из западных комментаторов, которые наиболее рьяно выступают против применения любого ядерного оружия, считают эту довольно шаткую позицию желательной: они хотят, чтобы Соединенные Штаты нанесли массированный ответный удар в случае любого применения ядерного оружия против сил НАТО или, по крайней мере, угрозы сделать это. Они считают, что лучший способ для страны сдержать ядерное нападение — это отказаться от самой идеи о том, что ядерная война может быть ограничена, вплоть до одностороннего отказа от возможности вести такую войну. Просто обладание способностью к ограниченной войне — так гласит аргумент — демонстрирует противнику, что существует некоторый уровень ядерного конфликта, который вы считаете терпимым, и это делает ядерную войну более вероятной. Обладайте только способностью к массированному возмездию, и вам никогда не придется ее использовать.
«Это заманчивый аргумент, — пишут авторы, — он предлагает нам наилучший возможный результат при относительно низкой стоимости в долларах. Но у всего есть цена, и в случае минимального сдерживания цена — крайний риск.
Нынешний кризис обнажил несостоятельность так называемого «минимального сдерживания».
«Дело в том, что ядерная война может быть ограничена по многим параметрам, нравится это НАТО или нет: по количеству израсходованных боеголовок, по географическим рамкам их применения, по типам наносимых ударов, по типам поражаемых целей . Сегодня НАТО может счесть этот факт неудобным — поскольку сейчас НАТО обладает превосходством в обычных вооружениях над Россией, она может только проиграть от ядерной эскалации, — но когда роли поменялись местами, ограниченное использование ядерного оружия стало костылем западного альянса, и лидеры НАТО пошли на многое. чтобы доказать, что их не удержит от эскалации российский стратегический арсенал.
Последний раз, когда западный альянс сражался с другой великой державой открытой войной была война в Корее, когда американские бомбардировщики сровняли с землей все города к югу от Ялу, но не осмелились сбросить ни одной бомбы на другой берег. Сегодня технологические инновации, такие как улучшения в управлении, управлении, связи, компьютерах, разведке, наблюдении и разведке (C4ISR); боеголовки переменной мощности; более высокая точность ракет позволяют ограничить масштабы и последствия ядерной войны, чем когда-либо прежде. Таким образом, у России есть очень веские основания полагать, что НАТО не будет наносить массированный ответный удар в войне за Украину. «Вот почему Россию нельзя сдержать, а тем более победить, политикой «минимального сдерживания», — делают выводы авторы.
Неудобная правда заключается в том, что жертвовать собой ради Украины (или стран Балтии) не в интересах западных держав, и Россия соответствующим образом построила свой ядерный арсенал».
Если Соединенные Штаты хотят сдержать Россию, они должны продемонстрировать, что готовы и способны использовать средства, пропорциональные их стратегической заинтересованности в этом вопросе. И если сдерживание потерпит неудачу, НАТО нужны средства, чтобы избежать поражения с приемлемой ценой. «По этой причине, пишут эксперты, — давно пора положить конец фактической монополии России на нестратегическое ядерное оружие».
Сегодня в ядерных силах театра военных действий НАТО есть три критических недостатка.
Во-первых, их значительно меньше. У России примерно столько же нестратегических вооружений, сколько НАТО развернуло стратегических боеголовок, и поэтому НАТО пришлось бы использовать все свои средства стратегического сдерживания, чтобы сравняться с Россией на поле боя.
Во-вторых, символический потенциал театра военных действий, которым обладает НАТО, очень уязвим для внезапного нападения и может быть эффективно подавлен нестратегическим арсеналом России даже в отсутствие внезапности, что побуждает Россию атаковать упреждающе или эскалировать войну, в противном случае географически ограниченную, путем удары по авиабазам в Западной Европе.
Наконец, третье, — уничтожение ядерных авиабаз НАТО имело бы нежелательный побочный эффект, заключающийся в значительной нейтрализации превосходства НАТО в обычных ВВС (на что русские не осмелились бы пойти, если бы не ядерная угроза), это вызвало бы ненужные жертвы среди гражданского населения, что привело бы к дальнейшей эскалации войны.
Эксперты считают, что есть много потенциальных военных решений этих проблем, но для краткости выделяют только три.
Во-первых, США должны передислоцировать свои имеющиеся на B-61 ядерные бомбы (в том числе развернутые в настоящее время в Европе и резервы в континентальной части США) на свои авианосцы, что обеспечит более живучую способность вести боевые действия на самом низком уровне ядерного конфликта — наносить удары по подвижным целям на фронте — и избегать ненужные ядерные удары по головам мирных жителей НАТО.
Во-вторых, Соединенным Штатам следует перевооружить свои ракеты наземного базирования «Томагавк» для подводных лодок ядерными боеголовками, которые обеспечат живучесть и экономичность в нанесении ударов по неподвижным передовым целям без расточительного расхода стратегических вооружений, которые необходимы для того, чтобы соответствовать их российским боеголовкам. аналоги.
Наконец, третье, — Соединенные Штаты должны работать как можно быстрее, чтобы разместить ядерные боеголовки для существующих платформ реактивных систем залпового огня, которые предлагают живучую и экономически эффективную возможность быстрого поражения как стационарных, так и мобильных передовых целей, не угрожая стратегическим силам России и не стимулируя российские наземные взрывы вблизи населенных пунктов. Все эти меры будут стоить относительно незначительных денежных сумм, и им следует отдать наивысший национальный приоритет.
«Неизбежно, как это было в 1980-е годы, найдутся те, кто будет утверждать, что эти меры — ненужная провокация, и отчасти они будут правы. Это было Соединённым Штатам, не связанным никакими договорами о контроле над вооружениями, совершенно не нужно в одностороннем порядке сокращать свои ядерные силы театра военных действий до тех пор, пока их численность не станет в десять раз меньше. Теперь, когда мы находимся в таком положении, мы, вероятно, не можем выйти из него, не потревожив несколько русских. Возможно, уже слишком поздно существенно изменить исход нынешнего кризиса, и если НАТО вскоре придется выбирать между всеобщей войной или капитуляцией, то история вспомнит, что этому способствовала добровольная и совершенно ненужная слабость НАТО. С другой стороны, нынешнее противостояние (или война, которая может последовать за ним) может длиться многие месяцы. Независимо от исхода сегодня, будут кризисы в будущем, для которых эти силы будут необходимы. Лучше поздно, чем никогда».
*террористическая организация, запрещённая в РФ
