В канун Нового года и в годовщину создания в 1922 году Советского Союза ВЦИОМ опубликовал данные опроса граждан об отношении к СССР. Опрос не показал ничего сенсационного, подтвердив то, что, в общем-то, для большинства очевидно: сожаление о том, что он был разрушен (58% против 20%) и эмоциональное желание его восстановления (48% против 37%).
Понятно, что по возрастным категориям эти ответы распространяются явно неравномерно, но понятно и то, что позитивное отношение к СССР в обществе преобладает.
Для кого-то (для большинства) это естественно и желательно, для кого-то (судя по цифрам, для меньшинства) – неприятно и требует психологической корректировки. Тем более, что если большинство все же хотело бы восстановления страны, то меньшинству это неприятно по разным причинам, в частности потому, что это меньшинство – преуспевшее меньшинство и преуспевшее за счет большинства, а значит, имеет основания опасаться лишения в результате такого восстановления результатов своего преуспевания.
Следом за этим, 4 января 2023 года, глава ВЦИОМа Валерий Федоровдал интервью, в котором снисходительно посетовал на доминирование в обществе позитивной памяти и позитивного отношения к СССР, утверждая, что по нему ностальгируют либо неудачники, те, кто «кто в советское время успел пережить рассвет всех своих возможностей», но не смог адаптироваться к условиям постсоветской России, либо наивные юнцы, не жившие в СССР и поверившие в «красный миф» о нем: «мифическая ностальгия. Это характерно для тех, кто в СССР никогда не жил. Кто родился уже после, но через какие-то художественные образы, кино, литературу, через рассказы родителей и близких. Это позитивный миф или скорее красный миф о СССР. Это такая ностальгия по придуманному миру на самом деле».
Если для начала не уходить в детальный анализ цифр, утверждение Федорова означает, что 58% сожалеющих о разрушении Союза – это совокупность постсоветских неудачников и неразумной молодежи. То есть что почти две трети российского общества – это неудачники и несмышленыши, неспособные к разумным и полезным для общества суждениям, неполноценные унтерменши, достойные лишь осуждения. То есть сам Федоров, конечно, относится не к ним – он удачлив и разумен.
Таких, как он, не сожалеющих о гибели своей страны – 20%. И, судя по утверждениям главы ВЦИОМа, именно они разумны и удачливы.
То есть глава ВЦИОМа делит Россию на почти 60% тех, чье мнение заведомо ущербно, и 20% тех, чье мнение заслуживает внимания и кто имеет право на определение судьбы страны.
20% властвующих и все остальные – подвластные. И Федоров в числе властвующих 20%.
Правда, в результате своего тридцатилетнего властвования эти «разумные» создали общественное устройство, где две трети общества сожалеют о том, как оно устроено, и считают то, чего их эти «властвующие» лишили, много лучшим, чем то, что им эти две трети навязали.
И если в обществе большинство не нашли себе места в жизни, то вина за это лежит на тех, кто все это время властвовал: либо они оказались слишком бездарны, чтобы обеспечить разумное и успешное общественное устройство, либо достаточно хитры и своекорыстны, чтобы успешность своих 20% построить, обобрав всех остальных. И тогда в обоих случаях все остальные имеют право на лишение этих 20% права на властвование, как и продуктов их успешности.
Впрочем, дело даже не в этом, это лишь умозрительный результат логического завершения произвольных конструктов главы ВЦИОМа. Само предложенное сведение его отношения к своей стране к критерию успешности/неуспешности означает просто воспроизведение тезиса «Родина там, где хорошо»… Вместо, с их точки зрения действительно «наивного» — «Хорошо там, где Родина». А значит, они всегда будут на стороне тех, кто будет им больше платить и обеспечивать возможности для «большей успешности».
И им непонятно, что ощущение Родины, «своей страны», как и ностальгия по утраченному, могут распространяться и на мир, где ты, возможно, еще не достиг успешности, но который для тебя был более теплым и комфортным в психологическом отношении.
И в отношении к этому миру эти «успешные» заинтересованы в формировании трех уровней восприятия:
— первый: добиться того, чтобы большинство не считало его лучшим, по сравнению с нынешним и не сожалело о его разрушении,
— второй: добиться того, чтобы большинство не желало его восстановления,
— и третий: сделать так, чтобы большинство считало его восстановление невозможным.
На первом уровне они уже проигрывают – не сожалеют всего 20%, сожалеют 58%. Второй уровень для них тоже проигрывается: 48% восстановления хотят, 37% — не хотят, причем в сравнении с 2021 годом их число сократилось на 3% с прежних 40%. Но третий они пока удерживают: возможным восстановление СССР считают 27%, невозможным – 66%.
Правда, и здесь динамика не в их пользу – в 2021 году возможным восстановление считали 23%, невозможным – 72%, но большинство пока считает восстановление невозможным.
И во многом потому, что в публичной сфере доминирует утверждение тех, либо кому восстановление невыгодно по сути своей, либо кто не хочет взваливать на себя тяжесть масштабных задач – без этого проще, легче и уютнее. Собственно, и сам данный опрос ВЦИОМа был составлен именно так, чтобы, во-первых, разбить по частным формулировкам ответы в пользу прежнего мира, по возможности консолидировав ответы против него, во-вторых, двусмысленными формулировками, по возможности, размыть и обессмыслить сожаление об утраченном. В-третьих, в результате искусно подобранной последовательности вопросов и предлагаемых формулировок ответов, подвести к выводу о невозможности восстановления страны, даже если ее восстанавливать и хотелось бы.
Скажем, среди возможных ответов на вопрос «Почему вы не сожалеете» предлагались формулировки:
— «Экономика лучше сейчас/рыночная экономика» — кстати, так ответили лишь 16%, что неудивительно: нужно быть очень странным человеком, чтобы считать современную экономику России лучшей, чем экономика СССР;
— «Прошлое / история / уже другой этап /время не стоит на месте» — так ответили 15% (впрочем, формулировкой «время не стоит на месте» можно оправдать вообще все на свете – от того, что изменения нужны, до того, что они уже не нужны);
— «Внешняя политика, отношения с миром / железный занавес / появилась открытость» — так ответили 9%, и явно оставшиеся в какой-то другой эпохе.
Кстати, если исходить из приоритета постулата «время не стоит на месте», его вполне можно прочитать и так: «Время не стоит на месте и пора, отбрасывая в сторону заблуждения 90-х, приступить к восстановлению СССР».
И еще один интересный момент – почему Федоров с определенным испугом говорит о тех, кто в СССР не жил, но к его образам тяготеет.
С одной стороны, при том, что всего сожалеет о разрушении СССР 58% и не сожалеет 20%, среди молодых это соотношение явно иное: в группе 19-24 года сожалеет о разрушении уже лишь 19% и не сожалеет 33%, в группе 25-34 года сожалеет 27% не сожалеет 28%. Если хотели бы восстановления в общем 48% и не хотели бы 37%, то в группе 19-24 года за восстановление 27% и против 54%, а в группе 25-34 года за восстановление 39%, против – 42%.
То есть эти возрастные группы противникам восстановления, казалось бы, не опасны. Только вот на третьем уровне воздействия – на сегодня для «успешных и властвующих» наиболее комплиментарном – признание восстановления возможным или невозможным, где пока по обществу в целом лишь 27% считают это возможным и 66% невозможным, – как раз в молодежных группах все выглядит наоборот.
В группе 19-24 возможным восстановление СССР считают уже не 27, а 33%, а невозможным – не 66, а 63%, причем среди них об абсолютной невозможности говорят не 25, как по обществу в целом, а лишь 17%.
То есть как раз для молодежи возможность возрождения СССР выглядит как все более реализуемая. А именно осознание возможности делает эту возможность в перспективе соблазнительной и желанной для реализации.
Бесспорно, сама идея восстановления СССР требует ответа на последующие вопросы: идет речь о восстановлении строя, или государственного устройства или психологической атмосферы – и так далее. И на это потребуются ответы. И не все могут понравиться особенно «успешным, разумным и властвующим» 20%.
В 1985 году невозможным казалось свержение КПСС, раздел Союза, ограбление страны энтузиастами рыночной экономики и все последовавшее прочее. Сегодня невозможным кому-то кажется восстановление СССР и прежнего социального устройства.
Только, как писал когда-то Вебер, «возможное часто потому и становилось возможным, что стремились к стоящему за ним невозможному».
