— Валерий Михайлович, начнем с убийства Владлена Татарского. Что это было: теракт или частная расправа? И если теракт, то какова его цель? Запугать или есть иные задачи?
— На мой взгляд, это очевидный акт устрашения, чтобы запугать активную часть российского общества, особенно военных журналистов, людей, которые по зову сердца, а не по принуждению работают в интересах Русского мира и пытаются содействовать скорейшей победе. Это символическое убийство. Оно не имеет никакого практического значения, потому что военных журналистов много, их становится все больше, нехватки в информации нет, с передовой постоянно поступают сведения. Здесь было важно морально сломать тех, кто участвует в продвижении интересов России на освобождаемом пространстве, именно запугать, осуществить символический жест. Это еще один террористический акт, последовавший после убийства Дарьи Дугиной, которое тоже носило символический характер ликвидации яркой, талантливой и идеологически мотивированной фигуры, не просто рядового журналиста, а того, кто у всех на виду, кто вдохновляет, вызывает симпатию. Убийство Владлена Татарского — очередной теракт.
Мне кажется, что он укладывается в ту стратегию, которую много десятилетий реализуют израильские спецслужбы. Они ликвидируют активистов палестинского сопротивления, которых называют террористами, при этом не ведут никаких переговоров. Украина сейчас ведет себя по этому шаблону. Я не знаю, кто их научил…
— Может, Израиль и научил?
— Заметьте, не я это предположил. Но тем не менее это один в один укладывается в такую модель: не вести переговоров, не разговаривать с оппонентами на том основании, что они не люди, а террористы, то есть полностью их обезличить и расчеловечить, чтобы лишить их свойства равного оппонента. При этом убивают ярких, символических фигур общественного мнения, тех, кто вдохновляет.
В рамках этой модели осуществлено два убийства — Дарьи Дугиной и Владлена Татарского. Но это случилось уже после начала спецоперации. Но точно так же, по этому же шаблону, по этим же лекалам, ликвидировались лидеры донбасского сопротивления, такие как Моторола (Арсен Павлов, погиб 16 октября 2016 года — прим. ред.), Александр Захарченко (погиб 31 августа 2018-го — прим. ред.), Бэтмен (Александр Беднов, погиб 1 января 2015 года — прим. ред.), Гиви (Михаил Толстых, погиб 8 февраля 2017-го — прим. ред.). Весь пантеон героев Донбасса ликвидировался по этому же шаблону, по этой же модели: ярких фигур устранять, переговоры не вести. Поэтому Украина не вела переговоры с Донбассом, не исполняла Минские соглашения, исходя из той же самой логики. Хотя сама Украина сегодня является террористическим государством наподобие ДАИШ (арабское название запрещенной в РФ группировки «ИГИЛ» — прим. ред.), с лидерами которого нет смысла о чем-то договариваться. После начала СВО ареал расширился, теперь террористическим атакам подвергаются и другие фигуры уже за пределами Донбасса.
— Но если Захарченко и прочих лидеров убили на территории Донбасса, то теперь теракты случаются в самом центре России, в знаковых городах. Это просчет спецслужб? Или теракты нельзя было предотвратить?
— Это сложно назвать просчетом, российские спецслужбы работают хорошо, потому что более чем за год было всего два теракта, а не 20 или 200. В этом плане российские спецслужбы на высоте. Другое дело, что очень сложно бороться с террористическими сетями, когда они состоят из людей, представляющих из себя граждан нашей страны, являющихся частью нашего общества, но при этом захваченных идеями русофобства, агрессивного украинства, симпатизирующих Западу из-за того, что многие десятилетия наше общество находится в состоянии культурной оккупации со стороны Запада. Западные поведенческие, культурные, ментальные модели стали нормативом для уже двух поколений молодых людей, которые сформировались на тезисе, что Запад — это благословенная земля, а Россия — несвободное, дремучее, закрытое общество. Поэтому целью становится получить образование здесь и свалить из этой проклятой Рашки на благословенный Запад, желательно украв что-нибудь напоследок. Так воспитывались два последних поколения. Плюс тотальное засилье западных кинематографа, музыки, литературы. Посмотрите топ рекомендуемых к прочтению книг, в основном там американские авторы или из тех стран, которые являются союзниками США. Или, например, вы садитесь в такси, а там по умолчанию играет радио «Монте-Карло», потому что это эталонная музыкальная программа, которая составляется на основе, на мой взгляд, худших образчиков западной масскультуры.
— А вы хотите «Русское радио» слушать?
— Оно в этом плане не лучше, потому что состоит из музыкальной продукции, изготавливаемой по лекалам Запада. Опять-таки российское современное кино часто снимается по голливудским образцам, а не по тому, что представляется аутентичным для нас и проистекает из русской культуры. Плюс еще западная Болонская система образования, ЕГЭ. Все это, помноженное на западное давление и пропаганду, ведет к тому, что многие люди являются носителями таких ценностей, искренне разделяют подобные взгляды и переходят на работу к западным спецслужбам.
— Почему мы этому удивляемся? Сами же допустили.
— Возвращаясь к вашему вопросу, можно ли обвинить в этом только российские спецслужбы, отвечу, что не они же занимались формированием общественного мнения на протяжении последних 30 лет. Не они же ответственны за то, что в стране нет идеологии, патриотизм высмеивался, патриоты маргинализировались, повсюду насаждалась западная масскультура. Это не спецслужбы сделали, они как раз героически борются с последствиями безрассудного, наплевательского отношения к сфере мысли и идей как таковой. И мы имеем хороший результат, пусть порой и драматичный.
— Все мы видели фотографии Дарьи Треповой, на вид — девочка-одуванчик. На ваш взгляд, она жертва или коварная и хладнокровная бомбистка?
— На мой взгляд, она жертва пропаганды западных ценностей и масскультуры. Она никакой альтернативы не видела и не знала, а только набор либеральных тезисов, медийных штампов, которые в огромном количестве воспроизводятся западными лабораториями, о том, что Запад — территория свободы, Россия — территория несвободы, а Украина бьется за то, чтобы стать свободной. Посмотрите, на что она соблазнилась — на должность редактора одного из украинских СМИ в Киеве. Ей сказали: если будешь хорошей девочкой и все правильно сделаешь, познакомишься, войдешь в доверие, вручишь определенный предмет, то за это мы тебя через Узбекистан эвакуируем в Киев — свободное от путинской диктатуры место, где ты будешь занимать должность главного редактора.
— В 26 лет.
— Да, смотри, какая блистательная карьера! В Киеве оказаться! Что у человека должно быть в голове, чтобы на это повестись и считать, что переезд в Киев — это поощрение? У нее мозги набекрень. Это несчастный человек! Девушка, замордованная настолько западной пропагандой, перечитавшая каналы ФБК* или «МБХ-Медиа»**, что так воспринимала реальность. Это же должно произойти сначала формирование некоей ментальной базы, которая воспринимает западную пропаганду как благую, а собственную информационную политику как негативную, называя ее пропагандой, а западные источники — голосом свободы. Это уже человек после определенной выборки, подготовленный, который уже работал где-то в структурах ФБК* Алексея Навального, сетевик, прошедший отбор и определенную информационную обработку.
Сложно судить, использовали ли ее в втемную или она знала, что будет взрыв. Но Трепова стала террористкой на основании тех ценностей, которые она воспринимала как свои. На видео есть ее жест руками, когда она как бы пытается закрыться, когда Владлен берет в руки бюст. Поэтому возникает ощущение, что она все-таки знала, что за этим может последовать взрыв. С чего бы ей так себя вести? Если бы не знала, то спокойно сидела бы и не реагировала.
— Она и не села с ним рядом, хотя он приглашал.
— Она села поодаль. Если знала, что будет взрыв, то она осмысленный террорист, который осуществил теракт общественно опасным способом, а это высшая мера наказания в любом государстве, даже в самом демократическом, даже в этом «оплоте демократии», коим являются США. Но мы понимаем, насколько не соответствует действительности демократизм американского общества. Наоборот, это одно из самых тоталитарных государств в истории человечества. Тем не менее они считают себя светочем демократии, где при этом за подобного рода преступления не глядя сажают на электрический стул, дают 300 лет тюрьмы, три пожизненных срока. В любом государстве за терроризм предусмотрено самое жестокое наказание.
— А сколько еще таких Даш Треповых есть в нашем обществе?
— Это событие — серьезный повод переосмыслить свое отношение к сфере идей, мировоззрения, культуры, потому что сразу возникает вопрос: если не западная масскультура, то какая? Наша русская культура? А что такое наша культура? Мы не задумывались об этом в течение многих десятилетий, включая советский период, потому что советская культура — особое явление, я его застал, в нем вырос. А что такое русская культура? Тогда надо взглянуть в глубину веков тысячелетней истории, понять кто мы. Это вопрос, которым задавался еще Сэмюэл Хантингтон. В чем наша особенность, идентичность, чем она отличается от западной? Почему мы не Запад? Об этом надо задуматься, это и является главной профилактикой терроризма на сегодняшний момент — поиск ответа на такие вопросы.
— У вас есть ответы на эти вопросы: кто мы и почему мы не Запад? Мы же 30 лет упорно подражали Западу, это был наш Град на холме. Теперь мы объявили о повороте на Восток. Но мы же не китайцы в конце концов. Кто мы?
— Вы практически ответили на вопрос. Россия — это особая евразийская цивилизация, что означает не западная и не восточная, но при этом синтезирующая в себе лучшие качества западной и восточной цивилизаций. Мы берем из Запада те вещи, которые нам полезны, какие-то элементы бытоустройства, рациональность, четкость, ответственность, исполнительность, работоспособность. Но при этом не берем западное разложение, атомизацию, перверсии, падение, отказ от Бога и Духа, расчеловечивание, отказ от всего нематериального. При этом мы смотрим на Восток и берем какие-то черты оттуда: созерцательность, высокую духовность, значение метафизики, дифференцированную культуру, высококонтекстный формат взаимоотношений, взаимосвязанность, общинность, холизм, цельность мировосприятия. Вместе с тем не берем деспотизм, жестокость, тоталитарные, с нашей точки зрения, методы контроля над обществом (например китайскую систему социальных рейтингов, но это их выбор), какие-то элементы бытоустройства, которые нам совершенно не свойственны, для нас слишком жесткие, хаотичные. Мы синтезируем лучшие качества Запада и Востока. В этом и есть особость русского народа, который сложил в себе лучшие черты Запада и Востока и отбросил все негативное. В этом плане мы, конечно, не Запад.
Но есть более глубинные, философские предпосылки нашего отличия, которые, например, сформулировал в своей работе «Земля и море» Карл Шмитт. Он разделяет человеческие цивилизации на цивилизации морского и сухопутного типа. Это легло в основу геополитики. Он выявил некоторые закономерности в том, что морские цивилизации более переменчивы, текучи, динамичны, но при этом пренебрежительно относящиеся к сакральному, духовному и метафизическому. К морской цивилизации относится нынешний Запад, который представляет собой абсолютное меньшинство человечества. А сухопутные цивилизации более созерцательны, консервативны, общинны, духовны и сакральны. В этом плане Россия, безусловно, центр сухопутной цивилизации, евразийский Хартленд, как определял геополитик Хэлфорд Маккиндер.
Геополитически и ментально мы с Западом тоже не совпадаем. Западный человек идет по пути очищения от любой коллективной идентичности, в течение многих веков последовательно на этом настаивая. Это их выбор, но это не универсальная поведенческая модель, не универсальная модель человеческого устройства. Но Запад при этом агрессивно настаивает, чтобы все следовали именно таким путем, объявив свой исторический опыт универсальным на том основании, что первыми изобрели паровую машину или осуществили Голландскую буржуазную революцию.
— Хоть они и меньшинство, но именно к ним прислушиваются остальные.
— Западные политики, идеологи, стратеги всегда действуют очень агрессивно, вынуждая и оппонентов, и союзников принимать свою сторону, выкручивая руки. Посмотрите, как действуют американцы сейчас: они всех союзников заставили в ущерб себе следовать в антироссийском ключе, поддерживая санкции, несмотря на все потери, издержки и зачастую катастрофу, которую переживает Европа.
— Но Европа соглашается на это.
— Она соглашается, понимая свою неспособность противостоять американскому волюнтаризму.
— Почему тогда у нас есть желание противостоять, учитывая, что мы 30 лет на Запад смотрели? Почему теперь мы стали той силой, которая против?
— Русский человек склонен к эвфемизации, сглаживанию острых углов, чтобы не замечать плохого и видеть только хорошее, в том числе в наших оппонентах. Вспомните, как мы наивно сдали Восточную Европу, завоеванную миллионами жертв русских и советских людей. Мы считали, что Европа после нашего ухода станет нейтральной зоной, полосой государств, которая будет нас отделять от войны с Западом. С точки зрения геополитики, все вполне обоснованно: при непосредственном соприкосновении двух цивилизаций возникает неизбежно война. Она не возникает при иных условиях: если соблюден силовой паритет, если Россия и Запад могут друг друга уничтожить, нанести друг другу непоправимый ущерб, что и обеспечивалось ядерным паритетом и вызвало гонку вооружений. Либо если между ними будет находиться широкая полоса нейтральных стран, которая будет отделять их от войны. Чем шире эта полоса, тем дольше будет длиться мир. Советский Союз, устав от гонки вооружений, ушел из Восточной Европы, оставив на ее месте полосу нейтральных стран. А что сделал Запад? Тут же зашел туда, опять приблизившись к войне, принуждая нас к ней или дальнейшему отступлению. Мы оставили Украину как нейтральную, безъядерную, внеблоковую страну, как последний оплот мира между Россией и Западом, надеясь на мир, благоразумие Запада, на то, что он, поняв, что иначе будет вынужден с нами воевать, оставит ее в покое. Ничего подобного. Прошло немного лет, и Запад стал вползать на Украину. Война, которая сейчас идет между Россией и Западом, началась не 24 февраля 2022 года, а на майдане в 2014-м, когда Запад начал захват нейтральной, внеблоковой и безъядерной Украины, поглощая эту буферную зону.
Мы хотим видеть в Западе хорошее. Русские очень не любят воевать, но делают это прекрасно, при этом каждый раз останавливаются, не завершив начатое, в надежде на то, что сейчас, наконец, Запад поймет, что с нами лучше дружить. Мы пришли в Париж, посидели в ресторанах, культурно выпили, закусили, заплатили по всем счетам, царь заплатил по карточным долгам. И это русские варвары? На чисто французском языке вежливо попрощались. Это сильно отличается от того, как «цивилизованный» император Наполеон зашел в Москву, разграбил все и сжег, спасаясь бегством. Вот вам разница между «цивилизованным» западным правителем и «варварским» русским царем. Когда русские гусары заходили в Париж, горожане приняли их за армию Наполеона, вернувшуюся с победой, потому что они на чистом французском языке общались с парижанами и выглядели очень аккуратно.
Вот наш подход и их. Мы не видим в них врага до последнего, пока не начинают нас жечь, тыкать нас горящими палками, отпиливать нам руку или ногу, пытаясь проткнуть копьем. И то мы не сразу просыпаемся. Об этом сейчас идет речь. Мы пытаемся все сгладить до последнего. Восемь лет Путин надеялся на то, что с помощью Минских соглашений удастся решить дело миром.
— Еще в 2015 году вы говорили в интервью, что крымский сценарий надо было повторять с Донбассом в 2014-м. Вы считаете, что элиты тогда не поддержали решение президента. Что изменилось сейчас? Вроде в элите и лица не менялись.
— Совершенно иные теперь.
— Анатолий Чубайс только уехал.
— Как же? А где теперь Владислав Сурков? А где Глеб Павловский? Где Марат Гельман***? Где Евгений Гонтмахер? А где Игорь Юргенс? Вы что! Понадобились годы, чтобы зачистить авгиевы конюшни, доставшиеся Владимиру Путину после Бориса Ельцина. Американцы полностью перепрошили элиту, заменив ее своими подготовленными на Западе кадрами. У нас не было своей элиты, мы находились в состоянии внешнего управления. Путин пришел президентом в политическую структуру, сформированную не им, даже не Ельциным, а западными советниками, которые сидели в министерствах, как сейчас на Украине, и управляли нашим государством. Как Путин должен был действовать? «Пошли все отсюда вон!» И все встали и ушли? Это ведь целый политический класс.
— Но ведь был уже 2014 год, он к тому моменту находился долгое время у власти.
— На мой взгляд, в 2014-м надо было начать СВО, и тогда это стало бы действительно специальной военной операцией, когда лишь одно присутствие российских войск на территории Украины обеспечило бы моментальное сворачивание майданных сил и освобождение Киева от едва закрепившейся там проамериканской верхушки. В этот момент губернаторы регионов сами активно предлагали проводить референдум, все украинские элиты были готовы присягнуть России, надо было продемонстрировать свое присутствие. Вспомните, что в Крыму не случилось никаких сражений и баталий, туда просто зашли люди, вооруженные легким стрелковым оружием. И сам факт их присутствия был достаточен для того, чтобы понять, что Крым больше Украине не принадлежит. То же самое можно было сделать в тот момент, по крайней мере на пространстве Новороссии — от Одессы до Сум. Если бы в Одессе присутствовали «вежливые люди», то не произошло бы всесожжения в Доме профсоюзов и Новороссия была бы сейчас свободной вся. И дальше можно было бы говорить о нейтральном статусе западной части Украины, которая бы отделяла Россию от войны с Западом.
Но это не было сделано, а было сорвано. Я являлся участником тех событий, мы должны были заезжать на территорию Новороссии в качестве советников с российским генерал-губернатором. В одну ночь все свернули, поступило распоряжение сдать назад, потому что кое-кто из президентского окружения предоставил якобы полученные им в последние часы статистические опросы, из которых следовало, что нас там не ждут, будут сопротивляться, не все так однозначно. Это была чистая фальсификация, но она сработала, напугала элиты, посеяла сомнения в голове президента, и сценарий отложили на 8 лет.
Самое интересное, что сценарий обозначения российского присутствия, после которого украинские элиты должны были присягнуть России, а вооруженные силы осуществить переворот и арестовать Владимира Зеленского, основаны на данных 2014 года, как будто не было этих 8 лет, бандеровской пропаганды, как будто не было 8 лет, за которые украинская армия была накачана оружием, советниками и подготовлена к серьезной войне с Россией. Ведь в 2014-м у Украины не имелось армии, она лишь номинально существовала, но это был демотивированный, без техники, вооружений, в обносках сброд людей, совершенно не желающих ни с кем воевать, тем более с Россией. Мы помним кадры, как местные жители на своих «Нивах» останавливали украинские БТР, а солдаты слезали и шли домой. Нынешний сценарий спецоперации, который начал реализовываться в 2022 году, был написан для 2014-го. Опомнились спустя 8 лет, не заметив, что Украина уже не та.
— Так чей это просчет? То есть на 2014 год был сценарий, который отменили, потом его просто положили в стол, а в 2022-м снова достали?
— И начали реализовывать, как будто ничего не происходит.
— Это странно…
— У нас много странных вещей происходит. Мы же спим. Во сне всегда так: пытаешься что-то сделать, не получается, проходит 8 лет, потом что-то получается, но не то и не так — и ты уже в другой реальности оказался. Это сон. Но мы сейчас просыпаемся. Нынешняя СВО, которая уже действительно представляет из себя войну между Россией и Западом…
— При этом мы продолжаем торговать.
— А это следствие недозачистки нынешних элит. Опять в окружении президента находятся люди, которые в самый ответственный момент, когда мы почти заблокировали Киев и должны были закончить спецоперацию, оставив в тылу все укрепрайоны на границе с ДНР, ЛНР, все накачанные Западом спецподразделения, подошли к президенту и предложили начать переговоры. Этот сценарий мы много раз наблюдали в Чечне: как только боевиков загоняли в горы, когда их надо было только добить, поступал приказ из Кремля, совбеза отступить и начать переговоры. Но тогда это можно было объяснить тем, что там сидел заместителем секретаря совбеза Борис Березовский или олигархи, которые правили страной. А сейчас кто? Не так много осталось кандидатур, все уже наперечет: чтобы вычислить, больших аналитических способностей не требуется, чтобы понять, кто еще в окружении президента остался из тех, кто саботирует наше наступление и каждый раз начинает переговоры. Нам нельзя отступать, вести переговоры. Теперь уже нельзя останавливаться.
Сейчас мы пробудились. Обычно мы просыпаемся, когда война уже идет. Всегда так было. Посмотрите историю всех войн, которые вела Россия. У нас уже 700 тысяч в окружение попали, а мы: «Что, воевать надо?», — и медленно начинаем раскачиваться. Но каждый раз мы оставляем что-то. Как уже говорили, ушли из Парижа, Берлина, Европы, надеясь, что там будет нейтральная буферная зона, которая нас спасет от войны с Западом. Вот сейчас не надо останавливаться и уходить.
— Куда тогда нужно идти? Где конечная цель?
— Надо идти до конца: где упремся — там и конец. Нужно идти до Ла-Манша, посмотреть через него, и по-хорошему надо изолировать тот камень за проливом, где живут шпионы, вредители, убийцы, подстрекатели, террористы и враги человечества. Его надо изолировать колючей проволокой, патрулировать катерами и заминировать все вокруг, чтобы эти зомби-англосаксы со своего камня не могли даже нос высунуть. Это источник всех бед.
— Еще Австралия есть.
— Ее не существует, это фантастика, там живут кенгуру в лучшем случае. А этот камень, который за Ла-Маншем, надо точно изолировать. И тогда мы уже будем торговаться, переговоры вести, каким будет мир — трехполюсным или многополярным. До того момента всякие переговоры и остановка — это наше поражение. Нас интересует только победа, другой опции не существует, либо мы не будем существовать как цивилизация, как народ.
— То есть конфликт цивилизационный с Западом. Но чем мы ему так неугодны?
— Западные идеологи, философы, теоретики воспринимают мир как вызов. Все, что не соответствует их мировосприятию, — вызов. Это то, что должно быть порабощено или уничтожено. Так они мыслят. Они не могут даже допустить мысли, что есть другие цивилизации, народы, культуры и с этим надо считаться. Их можно заставить считаться с другими народами и цивилизациями, принудив силовым образом, как было при установлении Ялтинского мира. СССР принуждал Запад соблюдать договоры, конвенции, соглашения, международное право. Как только Советский Союз утратил эту возможность, самоликвидировавшись (никто его не победил, мы сами себя победили), как тут же Запад перестал обращать внимание на любые соглашения, договоры, международное право, захватывая все, что мы оставили. А мы контролировали половину мира. Это свойство западного сознания, агрессивного, жесткого. А мы мыслим не так. Но теперь должны путем многих проб и ошибок понять, что с Западом нельзя договариваться, он не будет ничего и никогда соблюдать, только под воздействием силы.
— В 2014 году вы говорили, что Запад из-за Украины с нами воевать не будет, что там тоже сидят умные люди, а у нас есть ядерное оружие и вообще для этого нужны деньги. Но сейчас они накачали Украину оружием.
— Они не из-за Украины с нами воюют.
— Но руками Украины.
— Не только. Им все равно, чьими руками с нами воевать. Кстати, это одна из составляющих стратегии «Анаконда» — воевать с оппонентом чужими руками. Такая стратегия разработана генералом Макклелланом в период американской гражданской войны, когда юг был блокирован со всех сторон и уничтожен. То же самое они теперь делают в масштабах Евразии, они окружили Россию военными базами, обложили санкциями и воюют чужими руками. Если украинцы закончатся, то ничего страшного, потому что есть молдаване, румыны, грузины и другие на постсоветском пространстве. Им надо всех настроить против русских путем информационного воздействия, чтобы воевать их руками, помогая оружием или советниками.
Мы же воюем не из-за Украины, а из-за самого факта своего существования, что мы есть, что мы суверенны и настаиваем на том, что мир может быть многополярным. Это уже совсем никуда не годится с точки зрения западного мировосприятия. Западного англосаксонского дьявола можно только загнать силой под бетонную плиту, откуда он не должен вылезать. Это чистый дьявол, если судить в религиозных категориях.
— А мы?
— А мы русские, с нами Бог.
— Многие говорят, что сейчас идет борьба добра и зла. Как мы поняли, зло — это Запад. А почему мы добро? У нас и элиты долгое время были прозападными. Простой народ видит, как живут наверху, видит ту пропасть между ним и элитой. Почему же мы добро? И обязательно ли добро победит зло?
— Во-первых, с точки зрения теории элит, они всегда чужеродны, они не происходят изнутри масс, из народа, а приходят извне, как кочевники Турана приходят на оседлые народы и правят ими. Русская элита тоже пришла в свое время с севера Европы, чтобы править. Потом элита ассимилируется с народом, пригласившим ее или завоеванным ею, и становится носителем той же ментальности, культурной матрицы. Тем не менее элита чужеродна. Но было время, когда большое количество представителей масс оказалось на месте элит (советский период). Это было построено на идее поднятия с самых низов людей наверх, чтобы показать, что все равны. Но, когда берем люмпена, прола и поднимаем наверх, получается Михаил Сергеевич Горбачев и все его окружение — абсолютно недееспособные, без мозгов, воли, ума. Просто представители масс, оказавшиеся наверху, они просто не справились с государством. Они его упустили, сами были снесены, и на их место пришла чужеродная элита, поставленная и воспитанная англосаксами. Она была волевой, целеустремленной. Они же совершили либеральную революцию, расстреляв парламент, подавив народное восстание, залив кровью площадь перед «Останкино». Это действия чужеродной для нас элиты, которая не отвечала нашим чаяниям и не была следствием воли, легитимности со стороны русского большинства.
А Русское государство сложилось в тот момент, когда равноапостольный князь Владимир крестил Русь, и православие стало той матрицей, которая централизовала огромные пространства, многообразие народов (славянских, финно-угорских и тюркских) в единую, культурно-цивилизационную общность.
— Но ведь не все перешли в православие.
— Но государство было русским, потому что русский народ владел этим пространством и народами, сохраняя при этом их идентичность, многообразие культур, верований. Это как раз свойство государства-империи, а для него многообразие является нормативом, оно никого не ассимилирует, не загоняет в свои культурные коды, матрицы, в отличие от западных
— Что мы можем предложить миру? Вы как-то говорили, что у нас всего одна идеологема, которая скрепляет все общество, — это победа в Великой Отечественной войне. Сейчас это тоже так?
— Просто победа. Это то, что нас скрепляет, объединяет, сохраняет. И сегодня это победа над Западом, западным антихристом, которого надо загнать туда, где ему самое место, в его логово, и там его придушить.
— И что мы предлагаем миру, кроме традиционных ценностей, о которых теперь так часто вспоминают? Идеологии у нас же нет.
— Это уже немало. Мы противопоставляем традицию расчеловечиванию. То, что предлагает Запад, мы видим на примере американского общества, европейских государств. А мы предлагаем традицию. Жить в традиции естественно для человека, это быть собой, сохранять свою идентичность, половую принадлежность, семью, культуру, жить на своей земле, исповедовать веру своих предков. Просто быть самим собой, быть человеком. А Запад предлагает расчеловечивание. Быть человеком естественно, а пидорасом — противоестественно. Вот наше преимущество. Традиционализм, основанный на категории Вечности, — основа нашей альтернативы. Это уже немало. Вечность, а не время, традиция, а не модерн и постмодерн, человек, а не постчеловек и не киборг, мужчина и женщина, а не бесполая скотина, которая никому не нужна и сама себе не принадлежит. Вот что мы предлагаем — быть самим собой и жить в естественной среде.
— Что же мы так расстраиваемся? Значит, Запад со своими ценностями просто рано или поздно вымрет.
— Запад не хочет умирать один, он хочет всех затащить в адское пекло, ему одному скучно подыхать. Нужно, чтобы все подыхали вместе с ним, все разлагались в зловонной помойке, все стали трансгендерами, пидорасами и трансвеститами, все жили в перверсиях и постчеловеческом говне. Они всех туда тащат насильно, пинками, бомбардировками, террористическими актами. Им хочется, чтобы все так жили. Вот в чем проблема человечества. Но Запад — это меньшинство, миллиард из 8, при этом большинство из этого миллиарда не разделяет таких ценностей. Потому Запад — это кучка одержимых маньяков, которых нужно изолировать в дурдоме.
— Так обязательно ли добро победит зло? Где гарантия?
— Здесь, в миру, где князь мира сего царствует, он может и победить на какое-то время. Это однополярный момент, когда Запад доминировал над миром, он уже почти победил, но поспешил свои перверсивные эксперименты насаждать, а человечество было не готово. Но там, где Бог отделяет агнцев от козлищ, дьявол не властвует. Вот там мы побеждаем. Как правильно сказал наш президент, мы спасемся, а они просто сдохнут. Их участь на этом заканчивается, их доминирование в мирском проявлении. А там, где Вечность, где Бог, там мы торжествуем.
— Последний вопрос: почему мы, а не Китай?
— Китай — вещь в себе, он слишком зациклен на себе. Он слишком китайский, чтобы предложить что-то другим. Китай закрывается от мира. Великая Китайская стена направлена бойницами внутрь, чтобы никакие достижения китайской культуры и цивилизации не вырвались наружу, не стали достоянием варваров. Китай не претендует на универсализм. Мы опять пытаемся судить о Китае с точки зрения западного сознания. Мы настолько науськаны западными ценностями и подходами, что считаем, раз Запад при малейшем условии пытается навязать себя всем и заставить жить так, как он, то и все будут действовать так, в том числе Китай. Если Запад сейчас падет, то китайцы вылезут из-за своей стены и начнут всем китайские социальные рейтинги насаждать. Нет, не начнут. У них было для этого 6 тысяч лет, но они так не сделали и не сделают, потому что не видят в этом необходимости. Экономически чего-то достигать и оказывать влияние — это да, но свой менталитет, образ жизни, культуру навязывать всем народам мира не будут. Ради чего они станут такое благо нести народам мира? Им самим мало. Поэтому китайцы — особый мир, целая вселенная, цивилизация, зацикленная на себе. Не надо о них судить по англосаксонским меркам.
