Я не хочу обидеть корпорацию политологов, но когда меня называют политологом, как бы это помягче сказать, это почти близко к оскорблению, потому что политология вообще и политология у нас особенно – это вещь очень специфическая. У нас политология – это в основном удел бывших филологов, географов, специалистов по научному коммунизму. Среди политологов есть очень толковые люди, но они тем более толковые аналитики, чем менее они политологи. Как известно, из ничего не бывает ничего.
Я никогда не забуду, как лет 15 назад в РГГУ приезжал один известный политолог, иезуит, который выступил с лекцией, и вот наша вся эта московская политологическая шпана бросилась к нему с вопросом: каких современных политологов нужно прочесть, чтобы стать политологом? Он, усмехнувшись, посмотрел и сказал: «Чтобы быть политологом, нужно знать три вещи: античную философию, средневековую теологию и новую европейскую философию. Всё остальное уже не имеет значения». Они погрустили.
Потом, когда мы с ним уже у меня в кабинете сидели, он сказал, что, к сожалению, и на Западе нынешние политологи тоже не соответствуют этим качествам. Если говорить серьёзно, то политология из общественных, из социальных дисциплин – это дисциплина с самым ограниченным потенциалом. Дело в том, что реальная власть – это тайная власть. Политология в том виде, в каком она сформировалась в ХХ веке, изучает пену, поверхность, то, что дозволено хозяевами истории, как говорил Дизраэли, называя этот слой, то есть изучает, как проголосовали, каково политическое поведение. Известно ведь, что важно не то, как проголосовали, а то, как посчитали, а вот политология этим не занимается, поэтому, пожалуйста, не надо меня называть политологом.
Не только мы, но и мировая система тоже переживает смутные времена, переломные. Капитализм, действительно, дышит на ладан. Об этом говорит, например, Аттали. И, действительно, эта система уходит. И не потому, что она ломается так, как предсказывал Маркс. Она ломается по-другому, она просто отработала своё. И на её месте те люди, которые её демонтируют, пытаются возвести что-то другое, но процесс этот постоянно выходит из-под контроля. И в этом как раз и страх, и прелесть истории. То есть мы живём в матрёшечно-кризисное время, то есть наш кризис внутри европейского кризиса, а европейский внутри мирового. И поскольку эти кризисы не всегда совпадают по фазам, то это создаёт совершенно запутанную и сложную ситуацию.
Первое. Когда мы говорим о Ротшильдах и Рокфеллерах – это условные понятия, потому что за Ротшильдами стоит определённый кластер, и за Рокфеллерами тоже стоит определённый кластер. Да, весь ХХ век шла борьба между этими кластерами и Рокфеллеры, действительно, грубо говоря, выиграли у Ротшильдов две мировые войны, потому что Рокфеллеры играли на обеих площадках, а Ротшильды почти только на одной и в этом отношении всё верно. Но не стоит преувеличивать степень противостояния этих группировок. Начать с того, что Рокфеллеры это реальная экономика, а Ротшильды это финансы, т.е. есть налицо зона несовпадения интересов. И хотя Рокфеллеры после создания Федеральной резервной системы очень активно укрепляли там свои позиции, тем не менее ситуация не так проста.
Нужно учесть одну вещь: между членами первых 20 кланов, которые реально относятся к тому слою, которых Дизраэли назвал хозяевами истории, между ними что-то вроде водяного перемирия: никогда противника не добивают до конца. Добивают выскочек из второй сотни, таких как Кеннеди, например, чью семью наказывали в течение трёх поколений за то, что выскочил так высоко и как не положено. Он продемонстрировал, что будет играть по своим правилам и закончилось это для него очень и очень плачевно, а чтобы ни у кого не было соблазна, то его семью во втором и третьем поколении тоже наказывали.
Советский Союз очень внимательно относился к точке зрения и Рокфеллеров, и Ротшильдов. Кроме того, с конца 60-х гг. именно Рокфеллерам удалось и их структурам, наподобие Римского клуба, Трёхсторонней комиссии, — им удалось увлечь советскую элиту по такому второстепенному вопросу как экология. Но Рокфеллеры очень активно действовали по закреплению позиции определённого сегмента советской элиты в части, в качестве элемента мировой системы. Рокфеллеры здесь поработали активно. По крайней мере, они были на виду. Почему-то, мне кажется, что то же самое делали Ротшильды, только значительно более скрыто. Мы никогда не узнаем всей правды. Кстати, Громыко как-то сказал, что если бы мир узнал всю правду о международных отношениях, он бы взорвался. Естественно, я думаю, что постоянно шли контакты по разным линиям между советским правительством и Рокфеллерами, между советским правительством и Ротшильдами.
Советское руководство далеко не всегда готово было к лобовому столкновению и с Рокфеллерами, и с Ротшильдами, предпочитая с ними договариваться. То же самое Рокфеллеры и Ротшильды. Договариваться об элементарных вещах. Цена на алмазы, например. Лучше договориться. Мир устроен вот таким образом. Тогда Советский Союз был субъектом, с которым договаривались. А в 95-м году Клинтон, выступая в октябре 95-го года перед начальниками комитетов штабов, сказал, что «мы позволим России быть, но мы не позволим ей быть великой державой». И этому принципу США следовали. Кто мог бы в 85-м году предположить, что через 10 лет американский президент сможет говорить о России, правопреемнице Советского Союза, такие вещи. Но 10 лет — и ситуация изменилась.
Во второй половине 40-х годов, уже после окончания Второй мировой войны, на Западе возникла новая хищная фракция буржуазии: корпоратократия. В отличие от государственного монополистического капитала, который готов был сосуществовать с Советским Союзом, эта корпоратократия носила глобальный характер и проникала везде. После того, как Советский Союз резко увеличил торговлю нефтью в конце 50-х годов, у нас в стране возник слой номенклатуры, а также связанной с ней ГБ и теневого капитала, который был ориентирован на интеграцию в мировой рынок. То есть это был советский сегмент корпоратократии. И это было связано не только с нефтью, а с более широким процессом интеграции в мировую систему. Важные вехи, 56-й год — провозглашение Хрущёвым доктрины сосуществования государств с разным строем, 61-й год – новая программа КПСС. Именно вот этот слой вступил в союз с западным капиталом и обрушил Советский Союз. Нефть играла очень важную вещь, но не только нефть, а также классовый интерес.
Поскольку мир един, то можно сказать так, как говорил герой фильма «Служили два товарища»: пусть белые гады не радуются, мы помрём сегодня, а они помрут завтра. В кризис окунутся все: и США, и Европа, и Китай. Как это ни парадоксально, я вижу в этом колоссальный шанс для России. Дело в том что, как показывает история, Россия выскакивает из исторических ловушек во времена европейских и мировых кризисов.
После Смуты начала XVII века нас можно было брать голыми руками. Когда Михаил Романов стал царём, а юридически царём был Владислав, то Владиславу не хватило 1-2 тысяч человек, чтобы выкинуть его из Кремля. Тем не менее, поскольку Европа была занята Тридцатилетней войной с 1618 по 1648 год, ей было не до нас. А когда Европа очухалась, мы уже были настолько сильны, что, по крайней мере, могли бить поляков. То же самое после петровских реформ, которые были квазисмутой и которые разрушили страну – нас тоже можно было брать голыми руками. Но Европа воевала за испанское наследство, за австрийское наследство, а когда она закончила эти войны, Россия, получив пространство для вдоха, уже настолько набрала сил, что могла бить Фридриха II. Впервые наши казаки проехали по Берлину во время Семилетней войны, и город приходил около года в себя. Т.е. «едут-едут по Берлину наши казаки» – это Семилетняя война.
После гражданской войны Россию можно было брать голыми руками, потому что как сказал Фрунзе, нужно распустить этот сброд, Красную Армию, и антоновское восстание подавляли уже интербригады, а не красноармейцы, и не только потому что русские не хотели убивать русских – это лирика. В Европе было 500 тыс. белогвардейцев готовых воевать, но Европе было не до нас: в Европе грызлись американцы, англичане против немцев, англичане против американцев, Ротшильды против Рокфеллеров. И вот в условиях этого кризиса был сделан рывок — команда Сталина вытащила страну. Т.е. у России есть хороший опыт выскакивать из исторических ловушек в условиях кризиса. Но для того, чтобы выскочить из кризиса нужно две вещи: воля и разум. Воля – это для того, чтобы порвать противника как грелку, и разум, чтобы знать, как это сделать. Т.е. нужно, чтобы у тебя была реальная картина мира, чтобы ты контролировал информпотоки современные, тогда это необходимое условие для победы.
Если в обществе есть 7-8% того, что социологи называют модальный тип личности, они вытаскивают за собой всё остальное. У нас нет этих 8%. Злая ирония истории заключается в том, что модальный тип личности вырабатывается только в условиях кризиса, кризис его закаляет. Т.е. в этом отношении кризис может сработать и со знаком плюс, и со знаком минус, только к этому нужно быть готовым.
Из мирового кризиса западная верхушка планирует выходить путём дележа русского пирога, русских ресурсов и, самое главное, русского пространства. Дело в том, что в условиях надвигающейся геоклиматической катастрофы, Россия, т.е. Северная Евразия. Наш кусок земли, безусловно, является лакомым куском для очень-очень многих. Гражданка Олбрайт это уже сказала, что слишком много территории у русских.
Кстати, наша пятая колона, которая подпевает Западу, тоже говорит, что зачем нам территория к востоку от Урала, давайте ее отдадим – мировое сообщество пусть подымет ее, мы не можем. Мировое сообщество – это транснационаональные корпорации, это те, кто уже угробил и загадил половину мира. Теперь они будут продлевать свое существование на нашей территории. Есть ещё одна вещь. Дело в том, что по подсчётам демографов, критическая масса населения, которая способна удержать нашу территорию – это 70 млн человек. Поэтому, когда Тэтчер, Мейджор и другие говорили, что достаточно 30 млн, достаточно 50 млн, достаточно 15 млн, – они прекрасно знают, что это означает, что эта территория будет кем-то ещё заселена. Речь уже идёт не только о наших ресурсах, но о нашей территории, и вот это серьёзная вещь.
У тебя должен быть реальный информпоток, который ты должен контролировать. Мы живем в эпоху сетевых вoйн. Одна важная специфика этой эпохи заключается в том, что под контроль ставиться информационная сфера. Вся информационная сфера ставится под контроль – это информационный шум, у тебя нет реальной картины мира. Часто нам в детективах показывают такую ситуацию: грабители грабят банк, а охранники сидят, смотрят на телеэкраны, там движется кто-то или нет. Там щелчок и начинают крутить пленку, где в коридоре всё в порядке и там пусто, а на самом деле там уже всё вынесли.
И вот то, что происходит в современном мире: в США, в Западной Европе работает огромное количество центров, которые создают ложные информпотоки, искусственную реальность. Мы видели это на примере арабской весны, когда специалисты по блогосфере из различных центров типа Беркмановского центра Гарвардского университета. Они, по сути, создали виртуальную реальность, которая играли значительно более важную роль, чем реальная реальность. Т.е. всё зависит от того, ты выбираешь синюю таблетку или красную таблетку, выскакиваешь из матрицы или нет. Врaг матрица. Сейчас противником является не какое-то отдельное государство, нет отдельного государства США, а есть некая наднациональная структура, которая далеко не едина, но в конечных целях которой ни России, ни Европе, ни Америке, ни Китаю никакого места не отведено. Китайцы представляют очень большую опасность для вот этих всех людей, значительно большую опасность, чем арабы или индийцы. Так как Китай – это альтернативное человечество, иероглифический язык. Кроме того, вся история Китая это постоянные крестьянские восстания.
Например, китайцы создают анклавы во всем мире. Это типичные ходы в игре, которая вошла в обиход как игра го японская, на самом деле это китайская игра вэй ци. Это когда захватывается пространство вот таким образом. Одно дело — есть Китай, Тайвань, а есть ещё кусочки в Африке, в Латинской Америке сейчас землю скупают не только китайцы, но и Рокфеллеры начали скупать землю в Чили и Уругвае, потому что там природная зона очень похожая на Европу. И что такое Чили и Уругвай? Там в основном белое население.
Дело в том, что, к сожалению, с середины 50-х гг. мы перестали всерьёз изучать капитализм. С середины 50-х гг. мы начали просто переводить сначала западных коммунистов, потом западных левых, и докатились до интеллектуальных ничтожеств вроде Фукуямы, Поппера, Хайека, вот до этой помойки.
Я вижу по нынешней молодёжи, которым сейчас 20-25 лет: несмотря на 30 лет пропаганды чернухи какой плохой был Советский Союз, какой плохой был Сталин, — количество патриотически настроенной молодёжи стремительно растёт. Я это вижу по интернету, я это вижу просто по студентам. Т.е. можно как угодно заниматься пропагандой, но против повседневной социальной классовой реальности не попрёшь. Если каждый день сталкиваешься с социальной несправедливостью, то пропаганда, которую ведут силы, олицетворяющие социальную несправедливость, будет контрпродуктивной.
Нынешняя молодёжь — да, к сожалению, я смотрю, что ребята там пишут в интернете, упала грамотность, да, они бывают порой резкими, не хватает образования, потому что школа такая, — но я вижу жажду знаний и я вижу интерес к важнейшим вопросам повседневности. Дело в том, что молодёжь на своей шкуре чувствует, что у неё нет социальных лифтов, что их постоянно обманывают, даже если они не понимают, как и в чём обманывают, они понимают, что обманывают. И есть стремление изменить эту ситуацию. Я повторяю, для того, чтобы изменить ситуацию, не нужно 100%, не нужно 50% – 8-10% нужно. Вот, скажем, кризис, который начался в России в 1914 г. и закончился с окончанием гражданской вoйны, как это ни парадоксально, воспитал людей, которые могут принимать решения. Вот смотрите, человек до 14 г. жил у себя в деревне или там в небольшом городе, или даже в Питере, 14 г. – вoйна, люди попадают на фронт и попадают в совершенно нестандартные ситуации. Затем гражданская вoйна – ещё более сложная ситуация. И эти люди выходят, те, кто выжил из вот этого восьмилетия, совершенно другими. Это модальный тип личности. Вот они потом и создавали в 30-е гг. промышленность, а в первой половине 40-х ломали хребет Вермахту.
