Украинские власти за последние годы предали и продали многое: землю, храмы, первородство. Но даже ростовщик Шейлок, потребовавший в залог у заёмщика желудок, не додумался бы искать выгоду в том, на чём сейчас спекулируют Зеленский и его приспешники.
На границе с Украиной стоят фуры-холодильники с телами солдат и офицеров ВСУ, которые Россия передаёт противнику исходя из благоразумия, человечности и христианского милосердия. Но какую же адскую таможню организовали на Украине мёртвые души, если не хотят принимать мёртвые тела тех, кто за них воевал? Из каких сребреников верстается украинский бюджет, если сейчас подсчитывают, рентабельно ли признать столько убитых на фронтах и выплатить за них семьям положенные суммы? Какие финансисты превратили человеческие тела в валюту и теперь отрекаются от своих мертвецов, чтобы не снизить курс этой валюты?
Можно слукавить по поводу несогласованных сроков передачи, перенести работу жуткой «госприёмки» на неделю, но не скрыть, что Зеленского охватил страх инфляции, причём не государственной, а личной. Зеленский дрожит за свой карман, где осели «гробовые» украинцев. Но это не главный его страх.
Сильнее страх социальный. Ведь вот-вот обнажится правда войны, откроются масштабы потерь ВСУ. И тогда придётся признать бреши в линии фронта, что неминуемо повлечёт новые волны мобилизации в до предела истощённой стране. Зеленский не знает, хватит ли у него земли, чтобы похоронить столько солдат, ведь землёй он расплатился за оружие и собственную шкуру. Зеленский не знает, смогут ли в церквях, что захватили раскольники, отпеть погибших, ведь там теперь снимают кулинарные шоу. Зеленский трепещет, предчувствуя восстание родителей, жён и детей тех, чьи трупы не пропускают через границу.
Но есть ещё больший страх – эсхатологический. Зеленский боится атаки мертвецов. Они тянут к нему руки с обнажившимися костями, пытаются ухватить его и утащить за собой во мрак. Зеленский подобен пушкинскому гробовщику: мертвецы приходят к нему во сне, сажают его с собой за стол, и тот задыхается на таких поминках. Сон становится всё явственнее. Мертвецы открывают для Украины второй фронт.
Война – явление, противное здоровой человеческой природе. Но даже она предполагает моменты, которые помогают человеку оставаться человеком. Самые лютые враги во время самых кровопролитных битв всегда были способны на мгновенье опамятоваться и обменяться телами погибших: «это нужно — не мёртвым, это нужно — живым». Во время Сталинградской битвы приостанавливалась схватка за Мамаев курган, чтобы с обеих сторон собрать убитых. Живые на войне часто рискуют ради мёртвых – в этом память, неколебимое братство, единство живых и вечно живых. Мать Евгения Родионова, движимая небывалой любовью и мужеством, разыскала во вражеском стане тело сына и привезла домой – через это мать мученика сама приблизилась к святости.
Достойно похоронить воина – значит самому не стать мертвецом. Мы помним, что тело – не просто оболочка, а «дом духа». Дух сатане не угоден, поэтому враг рода человеческого порывается осквернить и тело.
Зеленский, если ты предал прах своих солдат, то кто же ты, наконец?
