Исполнение федерального бюджета — творческий процесс, так как предвидеть изменение ситуации (не говоря уже о динамике ключевой ставки Банка России) невозможно. Мир распадается на макрорегионы, переходя из эпохи финансовых спекуляций в эпоху цифровых платформ: эти базовые процессы не то что не осмыслены теоретически, но до сих пор часто даже не замечаются. То же относится к искусственному «денежному голоду» — недомонетизации (отношение денежного агрегата М2 к ВВП — 55% при нормальных для экономики нашего типа 100%).
Какие уж тут прогнозы.
Поэтому корректировка бюджета по ходу исполнения при всей болезненности неизбежна.
Бюджет 2025 года корректировался дважды: в июне и в октябре. Исходно предполагали собрать 40,3 трлн руб. доходов, сейчас ожидают на 3,7 трлн меньше – 36,6 трлн. Сокращение ожидаемых нефтегазовых доходов — 2,2 трлн, ненефтегазовых — 1,5 трлн руб.
Вклад в это ухудшения внешней конъюнктуры и переукрепления рубля очевиден, но важным фактором стало также подавление экономики абсурдной ключевой ставкой (вызванной нежеланием Банка России ограничивать финансовые спекуляции, чего, как показывает опыт всех крупных развитых стран, на нашем уровне зрелости финансовой системы нельзя избежать) и продиктованной либералами Минфина колониальной структурой фискального бремени, стимулирующей экспорт сырья и подавляющей его переработку. Эти факторы обеспечили вожделенное для либералов (служащих финансовым спекулянтам против производительного и социального секторов) «охлаждение» экономики — с прошлогоднего роста в 4,3% до 1% в этом году (а возможно, и ниже: прогноз Банка России допускает в IV квартале спад ВВП на 0,5%).
В этой ситуации стандартным либеральным шагом было бы сокращение расходов — пресловутый «секвестр бюджета» в стиле преддефолтного 1997 года ради его пресловутой «сбалансированности».
Но это нанесло бы сильнейший ущерб России, так как расходы бюджета являются важнейшим фактором развития, во многом компенсирующим негативные последствия унаследованной от 90-х либеральной финансовой и в целом макроэкономической политики. Эта компенсация обеспечена переводом премьером Мишустиным управления социально-экономической сферой на цифровую, платформенную основу, что не только сделало Россию мировым лидером в этой сфере, но и качественно повысило эффективность бюджетных расходов, благодаря чему мы и выстояли под градом западных санкций.
Сократить эти расходы — значит под корень подрубить не статистический рост, а реальное развитие и прогресс.
Поэтому правительство Мишустина сделало принципиально иной, в современных условиях революционный выбор, не только не сократив расходы бюджета, но и нарастив их на 0,8 трлн руб. — с 41,5 до 42,3 трл нруб.
Соответствующее увеличение бюджетного дефицита в условиях «денежного голода» не только смягчает его, но и (в условиях недомонетизации экономики) абсолютно безопасно с точки зрения инфляции. Ведь вызываемый им рост деловой активности, как было с предельной убедительностью показано правительством Примакова-Маслюкова после дефолта 1998 года и правительством Мишустина в конце 2022 года, гарантированно опережает увеличение денежной массы и тем самым не только не ускоряет, но и парадоксально, напротив, замедляет инфляцию.
Существенно, что резервы бюджета (5,2 трлн руб. остатков вне Фонда национального благосостояния, сейчас прокручиваемые через банки, и 4,4 трлн руб. ликвидной части этого Фонда) позволяют правительству Мишустина гарантированно обеспечивать необходимые стране расходы бюджета практически при любых обстоятельствах.
А нормализация структуры фискального бремени, то есть его перенос с переработки на экспорт сырья, обеспечит такое восстановление деловой активности, что даже при сохранении запретительной дороговизны кредита и произвола монополий позволит резко увеличить доходы бюджета без сдерживания экономического роста.
