Истоки наших трагедий в распаде Советского Союза
Николай Стариков
Когда 08.08.2008 началось убийство российских миротворцев и мирного населения в Южной Осетии, казалось, что преступления страшнее уже не может быть. Оказалось, что может. На фоне происходящего сегодня на Донбассе, события 2008 года в Южной Осетии кажутся… репетицией. Но и трагедия в Цхинвали и Донецке с Луганском имеют одни и те же корни: преступное уничтожение Советского Союза кучкой предателей и сребролюбцев.
Выход всегда там, где вход. Это значит, что до полного восстановления мощного Евразийского пространства, как бы оно ни называлось, Российская Империя – СССР – Евразийский Союз, никакой гарантии мирного неба над головой у нас нет. Сегодня исполнилось 7 лет со дня начала событий в Южной Осетии. Предлагаю вашему вниманию материал, который был опубликован через год, 8 августа 2009 года. (Источник: http://nstarikov.ru)
"Война в Осетии идет уже без малого 20 лет. И прошлогодний ее всплеск, лишь видимая часть страшного айсберга. Еще не было чеченских войн, еще не было танковой стрельбы в Москве. Все мы еще жили в Советском союзе. А жители Цхинвала уже жили в прифронтовой полосе. Мой друг Сергей Стукало написал о той войне великолепную книгу «Цхинвали в огне» (отрывок из которой публикуется с любезного согласия автора). И заслуженно стал серебряный лауреатом Национальной литературной премии «ЗОЛОТОЕ ПЕРО РУСИ» в 2008 году.
Слово Сергею Стукало. Все это он видел своими глазами в апреле 1991 года.
Комментарий: Главный герой – офицер Советской армии, Александр, приезжает в командировку в Цхинвал. И окунается в тот ужас, который там творится…
…— Понимаешь, Саша, тут совместное патрулирование с грузинскими ментами введено… Якобы для прекращения произвола и для наведения порядка.
— Как это — "патрулирование с ментами"? Это же они осетин резали?
— Ну… не это наша идея. У России появился президент, и первое чем занялся — развалом и без того затрещавшей по швам страны. Что касается допуска в город бесчинствовавших тут грузинских милиционеров — то именно так теперь в Москве "примирение" понимают. Что-то они Гамсахурдиа пообещали, что-то — он им. Думаю, о развале страны договорились. Для них это самая интересная общая тема. А мы теперь отдуваемся — приказ… Представь картину: по двум сторонам улицы идут два патруля — наш и грузинский. И не за порядком смотрят, а за друг дружкой — кто первым палить начнёт… "Напарнички", мать их…
— Ну и как?
— Куда им — ссыкливые они… Они больше по ночам стреляют. В спины. Правда, недавно и днём казус случился. Мимо такого совместного патруля грузовик с косо выставленным зажиганием проезжал. Стрельнул — они и попадали. Грузиняки, ясное дело, сразу же наших поливать начали… Хорошо хоть с них стрелки, как из моей жопы гаубица!
Машину резко встряхнуло на выбоине. Офицеры, чертыхнувшись, схватились за поручни и рассмеялись. Переждав реакцию майора, капитан продолжил:
— Естественно, если такому "совместному" патрулю удается разбежаться — обе стороны только рады. Наши — забуриваются куда позагорать или в гости (осетины просто помешаны на гостеприимстве). Грузины же ходят, изображают паспортный контроль, а на деле — к осетинским домам присматриваются… Они здесь по вахтовой системе, и, чтобы не с пустыми руками возвращаться, выбирают дом позажиточнее, потом являются целой ватагой на "Урале" или " КАМАЗе", выводят семью во двор, ставят на колени перед арыком, ножом по горлу… И ровными рядочками… Мал, мала, меньше… Не щадят ни мамок, ни папок, ни детей, ни дедов седых… А как расправятся с хозяевами, начинают "трофеи" грузить: мебеля, хрусталя и ковры… Набивают полный кузов, с боков огораживают это дело выдранными с мясом оконными рамами, и перехватывают верёвочкой… Бывает, и стальные ворота прихватывают… Осетины уже не раз заявляли, что в пришлых бандитах тех же самых грузинских ментов узнают, что заходили к ним "в порядке паспортного контроля"… Только переодетых на тот момент в цивильное. Сейчас, правда, как десантуру ввели, в самом городе редко грабят — боятся.
— Так прижучить гадов! Как ни поймали на горячем — стрелять к едреням! Из города-то их зачем выпускают?
Капитан устало вздохнул.
— Не всё так просто. Теперь они по Цхинвалу с одобрения Москвы шастают, а стрельба по ночам — настолько обыденное явление, что впору у каждого дома патруль выставлять… И въезд в город перекрыть нельзя: раз уж изображаем совместное наведение порядка, то получается, что Москва фактически признала, что Осетия — это территория Грузии. Условие такое: и им и нам — въезд-выезд свободный.
— Какой, к чертям, "свободный"? Когда я въезжал, остановить пытались!!!
— Грузинское ГАИ? Так это фигня! Контроль документов в зоне чрезвычайного положения. Не более. Нервы потрепали бы, но отпустили. Днём ни машину отбирать, ни убивать не станут.
… — А в сводках значится, что в самом городе грабежи прекратились?..
— Меньше стало — факт! А про "прекратились" — это журналисты да правозащитники пишут! Поехали, взглянешь… — капитан тронул водителя за плечо. — Ну-ка, земляк, тормозни!.. Так! А здесь — налево!
И пояснил обернувшемуся майору:
— Сегодня утром, тут недалеко, обнаружили ограбленный дом. И так — вся ситуация на нервах, но хоть какое-то зыбкое равновесие намечалось. А если по местным пойдёт массовый слух про ТАКОЕ … Тогда, Саня, здесь снова кровища рекой польётся. Местные власти попросили, чтобы военная прокуратура расследование вела. Следователь уже был. Эксперты и труповозка — пока не приехали: тут с этими вопросами напряг — так что есть возможность взглянуть…
… В проулочке, в тени дерева, возле крашеных суриком стальных ворот, на белом венском стуле сидел вооружённый десантник. Увидав приближающийся автомобиль с военными номерами, он привстал и, торопливо затушив недокуренную сигарету, перехватил на грудь обретавшийся за плечом автомат.
Выйдя из машины, капитан кивнул ему, тот предупредительно толкнул врезанную в ворота глухую калитку, и офицеры оказались во внутреннем дворике зажиточного осетинского дома. Просторный двухэтажный особняк зиял пустыми глазницами вырванных оконных рам. Легкий ветерок шевелил разбросанные по всему двору фотографии, какие-то бумаги, детали раздавленных детских игрушек. Под ногами хрустнули осколки битой посуды.
— Пошли, Саша, на задний двор… Такое быстро от иллюзий избавляет…
Переступив через лежавшую на вспоротой подушке крупную оскалившуюся дворнягу с размозжённым черепом, офицеры свернули за угол.
В Закавказье хозяева частных домов имеют обыкновение заливать небольшой внутренний дворик бетоном, оставляя в нём лишь небольшие кольца земли вокруг стволов плодовых деревьев. В бетонном монолите устанавливают водопроводную колонку, и от неё, к выходу со двора, в этом же бетоне, оборудуют коротенькую канавку для стока воды. Не был исключением и этот дворик: бетон, бетонный арычек, колонка.
Вдоль забора ровным рядочком рос вполне взрослый королёк.
Хозяева дома лежали ничком, лицами в бетонное русло.
Судя по открывшейся картине, их вывели во двор и поставили перед арыком на колени, а уже затем, методично, по очереди, с крестьянской сноровкой, зарезали. Как домашний скот.
Убитых было шестеро: высокий сухощавый старик (он лежал первым), старуха – в высоких шерстяных крупной вязки носках, полная женщина (явно хозяйка дома) и трое детей. Двум, мальчику и девочке, было на вид лет по восемь-десять. Младший же ребёнок был примерно полугодовалого возраста. Судя по вмятине в почти напрочь отрезанной голове, его сначала отняли у матери, разбили череп, а уже затем, вслед за всеми остальными, перерезали горло,
На Кавказе стараются не оставлять ни одного шанса возможному кровнику.
Крови на бетоне двора было немного: почти вся она попала в русло арыка.
— Видал? — мотнул подбородком десантник. — То-то же…
Вошедшего во двор вслед за офицерами водителя шумно стошнило.
Капитан участливо придержал его за плечо, успокаивающе похлопал по спине и обернулся к майору:
— Ты-то как, Саня? Держишься? — спокойно поинтересовался он.
— Я, Серёга, свою канистру жёлчи после спитакского землетрясения выблевал…
— На ликвидации последствий был? Тогда понятно… То-то смотрю у тебя вся башка сединой посыпана… Всякое видел?
— Всякое…
— Ладно, проехали… Я тоже тебя сюда не пугать привёл. И не на слабину проверить. Просто обида челюсти сводит — в своей же стране такое устроить… Почему журналюги, твари продажные, всякие Росты и иже с ними, тот же ленинградский Собчак, народу о "свободолюбивой Грузии" все уши прожужжали, а о том, что эта Грузия здесь творит — ни гу-гу?
— Сам знаешь, почему… Неужели в десантуре нет разговоров о том, что страну к развалу ведут? Что всех нас уже сдали? Что "Горбатый" — падла ссучившаяся? Я за него и за это племя щелкоперов отвечать не должен и не буду! Так что не ко мне вопрос! Штаб Округа — не то место, в котором хоть кто-то что-то решает! Думаешь, в Москву о том, что здесь творится, не докладывают? Бывший командующий (генерал армии Родионов Игорь Николаевич — прим. автора) на Съезде народных депутатов все эти вещи своими именами назвал. Плёнку о том, "кто есть кто" из новоявленных грузинских революционеров представил. Про то, как они на площади Руставели днём за свободную Грузию голодали, интервью разным независимым голландским журналисткам о своей "борьбе" раздавали, а по ночам — пили и жрали до блевотины, и в кустах друг дружку в попку пипирили. "Избранники народа" были в шоке! И что? Выступление Родионова засекретили, а самого отправили в почётную ссылку. Академией Генштаба командовать. Плёнку к показу запретили… Итог: половина тех голодавших — теперь грузинская власть! (речь идёт о показанной на первом Съезде народных депутатов СССР в декабре 1989 года документальной плёнке — прим. автора).
— Разговоры, Саня, и у нас ходят. Всякие… Но, вот в чём вопрос: какого тогда хрена мы здесь делаем? Зачем лбы подставляем, если проку от этого всё равно не будет?
— А вот насчёт этого, Серёга, даже не сомневайся. Каждая сбереженная жизнь — это чей-то шанс. И твой шанс. Шанс человеком оставаться. Человеком, Серёга, можно и в полной жопе оставаться… Те, кто забывает об этом, людьми никогда не были. Так — одна видимость. Двуногая.
— Да прав ты… Только всё это кровью кончится. Причём большой. Кровью и очередными революциями. Уже, куда взгляд ни кинь, началось… А с признанием за Грузией полной самостоятельности, местным осетинам — труба. Разную погань, что сейчас голову подняла — срочно давить надо, ещё полгода-год и будет поздно. И давить не здесь, а в столицах: в Тбилиси, в Москве. Наведут твёрдый порядок там — здесь всё само собой утрясётся…
…..— А как же "Международный Красный Крест"? И этот… — "Мемориал"? По всем "голосам" день и ночь плачутся про то, как эти двое тут напрягаются, о народе заботясь?
Капитан заиграл желваками, помрачнел.
— Насчет "Красного Креста" ничего особенного не скажу — бюрократы и лицемеры! Они осетинам лекарства через "законные структуры власти" передают. Вроде бы целевым порядком, но — через Грузию… Как думаешь, при таком раскладе, хоть одна таблетка до адресата доходит? А в самом Цхинвале они, на фоне кровищи, что рекой льётся, не нашли более достойного занятия, чем оказание помощи местным зекам… Посылочки с табачком и фруктами тем мародёрам, которых осетины на месте не растерзали, а в кутузку засадили, передают…
— Понятно… А "Мемориал"?
— Эти вообще из одной песочницы с Собчаком и Шеварнадзе… Крутейшего замеса подлецы. Причём, что обидно — весь состав наших же, славянских кровей — не из прибабахнутых демократическими идеалами иностранцев. Западникам простительно дальше своего носа не видеть — им весь мир через розовые очки видится. Это у них принято на всё неприятное не обращать внимания, делать вид, что оно не существует. Но эти…
Чувствовалось, что десантник не на шутку разозлён.
— Ну-ну, — успокаивающе тронул его за локоть майор, — не кипятись. Чем они тебя так достали?
Понимаешь, Саша, не перевариваю, когда из меня дурака делают!
— Я тоже. В чём дело-то?
Капитан крепко сжал губы, зажмурившись, запрокинул голову, помолчал и медленно выдохнул. Когда он открыл невидящие глаза и заговорил, голос его был спокоен. Почти спокоен:
— Здешний "Мемориал" — это трое доблестных "защитничков прав человека". Окопались в своей штаб-квартире, чертят диаграммки да отчётики для Мюнхена строчат.
— Чего в этом плохого?
— Если не знать сути, то, вроде бы, и ничего. А на поверку информация, если её грамотно подобрать и подать (что они и делают, и — заметь — ни слова лжи!), работает исключительно на тот самый развал Союза, о котором ты говорил.
— Конкретнее!
Будет тебе конкретнее! Например: объезжают они больницы и фиксируют число раненых и убитых в ходе конфликта. По отчётам получается, что раненых осетин — до чёрта, а убитых — почти нет! А с другой стороны — такие же деятели, как и они — фиксируют: убитых грузин — много, раненых — ещё больше! И, получается, что осетины — звери и убийцы. А белая и пушистая Грузия — сдержанно, и стараясь избежать ненужных жертв — проводит миротворческую операцию…
— И в чём подвох?
— А никакого подвоха! Всё честно! Просто местные журналы регистрации больных — это всего лишь разлинованная общая тетрадь, а бланк "Свидетельства о смерти" — государственная гербовая бумага! С номером и водяными знаками! Прикинь: какой осетин пойдёт выписывать такое "Свидетельство…" на убитого грузинами родственника, когда на бланке — красуется новенький грузинский герб, а каждая его буковка — из грузинского алфавита? Мелочь, казалось бы, но снабжение местных учреждений номерными бланками до сих пор — ещё по союзным правилам — отдано Грузии! Опять же: осетины — не формалисты. В хорошем житейском смысле, они устроены куда более "варварски", чем мы. Я бы даже сказал — по-варварски рациональнее. Это мы приучены собирать справки на каждый чих, а для них — умер, значит умер! Отнесли и закопали. Безо всяких справок. И никак это на их отношении к покойному не скажется — будут любить и помнить. И, уж поверь на слово — помнить будут куда дольше, чем это принято у нас! — капитан, было, замолк, но тут же спохватился. — Да и какой им прок в грузинском бланке? Компенсаций по случаю смерти и пенсий по потере кормильца Грузия им уже давно не платит…
— А временных "Свидетельств о смерти", на простом листочке с печатью, как это везде при такой необходимости делается — тут не выдают?
— Выдают! Только знаешь, что мне один из деятелей "Мемориала" по этому поводу заявил? — "Запись на бланке, не установленной действующими властями формы, в качестве документа признана быть не может!.."
Капитан вынул из коробки новую сигарету, прикурил её от старой и с ожесточением затушил докуренный до картонной гильзы окурок:
— Короче, осатанел я, схватил его за шкирку, затолкал в машину и отвёз в такой же дом, что мы сегодня видели. Он, говнюк, ещё и смотреть отказывался… Вот я, сгоряча, его мордой в трупы и потыкал. В итоге — он такую жалобу настрочил, что теперь долго не отмыться. Звание задержали, с начальника штаба батальона до ротного понизили…
— Что ж так сурово?
— Я сам, дурак, перестарался: впопыхах не заметил, как этому деятелю руку сломал… — десантник хмыкнул, пожал плечами и продемонстрировал улыбающемуся земляку свои ладони. Повертел ими и так и эдак. Вздохнул. — Какие-то хлипкие пошли у нас правозащитники…
Книга «Цхинвали в огне»
Послесловие от Николая Старикова.
Страна должна знать своих «героев». Если не в лицо, то хотя бы по фамилии. Если судить по информации официального сайта организации «Мемориал», «за нашу свободу» в то время в столице Южной Осетии боролись: Дмитрий Леонов, Александр Соколов, Александр Черкасов. Где они теперь? Спокойна ли их совесть?"
