Признать США агрессором и отказаться от использования доллара

Сергей Глазьев

«У нас не принято предлагать, принято назначать», — отвечает Сергей Глазьев на вопрос, предлагает ли он Владимиру Путину свою кандидатуру на пост министра финансов или председателя Центробанка. В интервью «БИЗНЕС Online» экономический советник президента России заочно дал бой правительственным либералам, дал оценку выборам, рассказал о том, что американцы прибрали к рукам золотовалютные резервы Украины, и похоронил надежды на дорогую нефть.

«ПРОШЕДШИЕ ВЫБОРЫ БЫЛИ ОЧЕНЬ ВЯЛЫМИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПРЕЗЕНТАЦИИ ПРОГРАММ»

— Сергей Юрьевич, ощущаете ли вы, что властью востребованы ваши модели денежно-кредитной и в целом экономической политики?

— Все это пока слова, не воплощенные в реальную политику. Для меня как практикующего экономиста, который работает в органах государственной власти, конечно очень важна востребованность научных разработок в практике управления, чего, к сожалению, не происходит по двум главным причинам. Первое: то, что мы предлагаем, — это достаточно сложная технология управления макроэкономикой. Второе: это требует большой ответственности. Нынешняя система хаотического ручного управления очень многим выгодна. Критическая масса людей во властвующей элите, которых все устраивает, пока не дает пробиться никаким серьезным изменениям.

— Ваши наработки легли в основу предвыборной программы «Партии Роста». Какие еще силы, участвовавшие в выборах в Госдуму, вам идейно близки — «Единая Россия», «Справедливая Россия» или, может быть, даже КПРФ?

— Прошедшие выборы были очень вялыми с точки зрения презентации программ. Дискуссии в обществе не сложилось. Связано это с тем, что ведущие партии не очень себя утруждают программами. Это следствие того, что в Государственной Думе всерьез повлиять на государственную политику может только думское большинство и то в очень ограниченных аспектах. Поскольку думское большинство для оппозиционных партий остается недостижимой задачей, то попытки выходить на публику с развернутыми программами очень опасны, так как реализовать их оппозиции не удастся. Возьмем, к примеру, блок «Родина» (на выборах в Думу в 2003 году набрал более 9% голосов — прим. ред.). Он распался именно потому, что реализовать ту программу, которую мы обществу предложили, было невозможно, не опираясь на властные рычаги. Даже электоральный успех в пределах 10 процентов мест в Государственной Думе не дает необходимого политического веса для реализации программ, входящих в противоречие с теми силами, которые ничего не хотят менять. Проистекает все это от того, что в нашей политической системе Государственная Дума не играет сколь-либо серьезной роли и, соответственно, партии, умудренные опытом работы в Думе уже в течение 20 лет, не очень-то заморачиваются с программами.

— Владимир Путин произвел перестановки в своей администрации, назначил нового министра образования, выдвинул кандидатуру Вячеслава Володина на пост спикера Госдумы. Нет ли предпосылок для перемен и в персональном составе экономического блока правительства и Центробанка, а значит, смены экономического курса?

— Вопрос в том, как властвующая элита реагирует на мнение общества. Вопрос очень непростой, потому что понятие «мнение общества» не подкрепляется серьезными механизмами влияния на власть. Приведу пример: в свое время учителя, которые являются наиболее активной профессиональной группой в нашем обществе, написали петицию главе государства о том, что они не согласны с системой ЕГЭ, которая сегодня повсеместно внедрена. Подписалось, по-моему, около 3 миллионов учителей. На что министерство образования заявило: ну это же не все учителя, их в стране около 5 миллионов, поэтому данная петиция не имеет никакого политического значения. Вот вам отношение! Наши министры и тем более люди, которые руководят госкорпорациями, госбанками, настолько защищены от общественного мнения, что никакие голосования на выборах в Государственную Думу на их положение не влияют. Сейчас, впрочем, есть определенные изменения в связи с назначением нового министра образования, что уже можно расценивать как некоторый результат волеизъявления граждан. Потому что среди учительского профессионального сословия сложился устойчивый консенсус, который отрицает те реформы, которые проводит министерство образования в течение последних 10 лет.

— Вы сами предлагаете президенту свою кандидатуру на пост министра экономики или финансов, а может, главы Центробанка?

— У нас не принято предлагать, принято назначать.

— Если выборы, как вы сказали, ничего не решают, каким тогда должен быть механизм кадровой ротации?

— Важен механизм позитивного кадрового отбора. Приведу пример — дефолт 1998 года. Чудовищный провал в системе управления, просто чудовищный. Страну обанкротили…

— Команда премьера Кириенко и председателя ЦБ Дубинина ушла…

— Куда же она ушла? Она вся здесь! Было проведено расследование и было доказано, что дефолт стал следствием грубейших ошибок в управлении финансами. Более того, был элемент сговора с американскими участниками строительства финансовой пирамиды ГКО. То есть имелись признаки национальной измены в действиях российских должностных лиц, которые консультировались с американцами, прежде чем объявить дефолт, держа всю эту информацию в тайне не только от общества, но и от президента Бориса Ельцина. Все это установлено комиссией Совета Федерации. Были рекомендации комиссии. Все, что касается уголовной составляющей, это к прокуратуре.

То, что касается политической составляющей, главная рекомендация была — не допускать людей, которые виновны в дефолте, ни к каким руководящим постам в органах исполнительной власти и в структурах, управляющих государственными деньгами. Но они все там остались. Вот вам пример негативного кадрового отбора. Ведь, как мы установили во время работы этой комиссии, виновники дефолта были кроме всего прочего еще и нечисты на руку, были элементы инсайда. К сожалению, генеральной прокуратуре не дали возможности довести это дело до конца, но тем не менее политический вывод был сделан. Однако люди, допустившие банкротство страны, по-прежнему управляют государственными структурами. Это гротескный пример. Если брать повседневную жизнь, то, к сожалению, на каждом шагу мы видим отрицательный кадровый отбор.

«ВЫ ЖЕ ВИДИТЕ, КАК РЕАГИРУЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО: «ДЕНЕГ НЕТ, НО ВЫ ДЕРЖИТЕСЬ»

— Есть еще экономическая реальность — объективные предпосылки для смены курса.

— Но вы же видите, как реагирует правительство: «Денег нет, но вы держитесь».

— А денег на самом деле нет?

— Количество денег — это технический вопрос. Во-первых, правительство само себя искусственно посадило на голодный паек, отказываясь сначала от сверхприбылей от экспорта углеводородов, закапывая их в стабилизационном фонде, точнее, инвестируя в облигации наших западных партнеров. Во-вторых, мы отказываемся использовать механизм финансирования дефицита бюджета, который во всех странах мира применяется, а именно: эмиссию денег под покупку государственных облигаций. В условиях рыночной экономики, где у государства главный рычаг воздействия — это денежно-кредитная политика и возможность управления деньгами, мы фактически свели все к примитивному механизму жесткой бюджетной экономии.

Хотя экономическая теория говорит, что в ситуации кризиса и свертывания производства и инвестиций необходимо проводить контрциклические меры, а именно: стимулировать инвестиции и спрос через дефицитное финансирование бюджета за счет кредитной эмиссии. Все страны это успешно делают. Собственно говоря, благодаря денежно-промышленной политике количественного смягчения (по сути, выкуп госдолга Центральным банком — прим. ред.) западным странам удается преодолевать трудности структурного кризиса, которые по своему масштабу вполне сопоставимы с Великой депрессией 30-х годов прошлого века или ситуацией 1970-х годов, из которой США выходили с 10-процентным дефицитом бюджета. То, что мы отказываемся использовать самые простые инструменты макроэкономической политики, — это в высшей степени признак непрофессионализма людей, которые управляют экономическим блоком правительства.

— Непрофессионализма или установки МВФ?

— Непрофессионализм и догматизм — это две стороны одной медали. Когда люди руководствуются не здравым смыслом, а догмами, которые получают из МВФ, это говорит об их непрофессионализме. Проблема в том, что им позволяется быть непрофессиональными, поскольку обратной связи между обществом и государством практически нет. Казалось бы, что может быть более разрушительным для власти, чем свертывание бюджетных расходов в период выборов? И тем не менее правительство идет сейчас по подсказке МВФ на сокращение бюджетных расходов вопреки рекомендациям экономической науки, которая говорит о том, что нужно, наоборот, наращивать расходы за счет дефицитного финансирования бюджета путем кредитной эмиссии под покупку государственных облигаций. У нас здесь большой запас прочности.

Однако в драматический период избирательной кампании правительство принимает самоубийственные для имиджа власти меры по сокращению расходов бюджета, включая замораживание социальных расходов и прямое игнорирование тех целевых установок, которые были поставлены главой государства в 2012 году. То есть правительство проводит супернепопулярную политику. Если это возможно во время избирательной кампании, то трудно ожидать изменений в дальнейшем.

— Владимир Путин пока не готов к радикальным шагам в кадровой политике? Ведь в других областях мы видим серьезные подвижки.

— Это вопрос к нему, но я думаю, что жизнь, конечно, заставит кардинально менять экономическую политику. Все заклинания наших горе-монетаристов о том, что еще чуть-чуть подождем и все рассосется, оттолкнемся от дна, Запад снимет санкции и иностранные деньги потекут широкой рекой в российскую экономику, — это все призрачные воздушные замки, которые в состоянии гибридной войны, которую США ведут против нас, очень быстро растворятся в тумане. Но, видимо, нужны еще доказательства, что прошлые времена с высокими ценами на нефть и большими денежными потоками с мирового рынка в нашу экономику закончились навсегда.

«ЦЕНЫ НА ЭНЕРГОНОСИТЕЛИ БУДУТ НИЗКИМИ»

— Вы считаете, что высокие цены на нефть ушли навсегда?

— Согласно наблюдаемым уже 200 лет циклам в экономическом развитии, смена технологического уклада, которую мы сейчас вновь переживаем, начинается с резкого повышения цен на энергоносители. Это следствие жесткости экономической структуры в период зрелости технологического уклада, которая позволяет монополистам взвинчивать цены. А самая монополизированная отрасль — это как раз энергетика. Энергетики взвинчивают цены, пользуясь тем, что никто не может быстро отказаться от сложившейся структуры энергопотребления. Многократное повышение цен на энергоносители периодически случается в момент зрелости очередного технологического уклада, и с этого момента начинается переход к новому технологическому укладу, потому что после многократного повышения цен на энергоносители огромное количество сфер деятельности становится убыточным. В экономике возникает спрос на новые технологии, эффективность которых на порядок выше существующих. Эти эпизоды проходили и в 70-е годы прошлого века — всплеск цен на нефть в разы с 1973 по 1983 год, и в конце 1920-х годов — резкий рост цен на уголь, и в 80-х годах позапрошлого века то же самое происходило.

После резкого всплеска цен на энергоносители, который длится примерно 10 лет, необходимых для технологической перестройки экономики, наступает период роста на основе нового технологического уклада, который гораздо менее энергоемкий, чем предыдущий. Это всегда скачок в энергоэффективности, причем по базовым технологиям энергоэффективность повышается в разы. Это мы видим сейчас на примере светодиодов с точки зрения использования электрической энергии или на примере солнечных батарей, которые сегодня по стоимости удельной единицы мощности сравнялись с тепловой энергетикой. Рост на основе нового технологического уклада будет сопровождаться гораздо меньшим ростом потребления энергоносителей, чем было раньше. Значит, и цены будут низкими. Такого количества нефти и газа, как было раньше, для энергопотребления уже будет не нужно. И в этом смысле мы сегодня вступаем в новую «длинную волну Кондратьева», которая будет подниматься в течение 20 — 30 лет без роста спроса на энергоносители. А значит, цены на энергоносители будут низкими.

— У нас все любят искать так называемую справедливую цену на нефть. Вы рискнете предположить, какой она будет не через 20 лет, а на ближайшую перспективу?

— Справедливую цену давно уже установили на Западе. Поскольку нефтяные цены — это вопрос взаимоотношений двух монополий — продавца и покупателя, то почти во всех странах действует налог на дополнительный доход. Если рентабельность нефтяных компаний превышает 15 — 20 процентов, вводится налог на дополнительный доход. Мы этот налог предлагали ввести в России еще 10 лет назад, но только сейчас правительство приступило к его разработке, уже после снижения цен на нефть. В качестве эрзаца был введен налог на добычу полезных ископаемых, который хуже. Если налог на дополнительный доход — это чистый налог на природную ренту, то НДПИ — это налог на объем производства продукции, а значит, налог на потребителя, поскольку он взымается со всех месторождений. Таким образом, нормальной является рентабельность нефтяных компаний в 15 — 20 процентов.

— А цена — 12 — 15 долларов за баррель?

— Это не значит, что цена будет именно такой. Просто все, что выше этой справедливой цены, во всех странах изымается государством.

— Мы тоже придем к этому?

— Мы и так уже изымаем достаточно много, но должны двигаться дальше.

— А пока российский бюджет продолжит оскудевать из-за падения цен на нефть и газ?

— Мы уже с этим сталкиваемся, но надо понимать, что в современной системе ценообразования на нефть большую роль играет спекулятивный фактор. Нефтяные контракты используются как суррогаты ценных бумаг. Многое будет зависеть от того, вернутся ли спекулянты на нефтяной рынок. Сейчас они с него в основном ушли, поскольку появились более привлекательные инструменты, такие как манипуляции курсом рубля, например, и другие манипуляции финансовым рынком. Нефть потеряла образ привлекательного актива для спекуляций, поскольку нет устойчивой тенденции к повышению. Любая спекулятивная деятельность ограничена объективным балансом спроса и предложения.

Я думаю, что цена на нефть будет, во-первых, определяться больше долгосрочными факторами, связанными с соотношением спроса и предложения. Во-вторых, во многом она будет определяться курсом доллара. В той мере, в которой американцы накачивают экономику деньгами, цены на нефть будут устойчиво подпитываться. Но это все опять же очень ограниченные возможности. Существующая модель функционирования глобальных финансовых рынков уже давно вышла за пределы устойчивости, и попытки преодолеть нарастающий хаос пока особого успеха не имеют. Мы могли бы себя изолировать от флуктуаций мирового финансового рынка, если бы были ограничения на трансграничное перемещение спекулятивного капитала, но это табуированная тема со стороны МВФ.

«РУБЛЬ ЯВЛЯЕТСЯ САМОЙ НЕСТАБИЛЬНОЙ ВАЛЮТОЙ В МИРЕ, А РОССИЙСКИЙ ГЛАВА ЦЕНТРАЛЬНОГО БАНКА — САМЫМ ЛУЧШИМ БАНКИРОМ»

— Поэтому в нашем правительстве на ограничения перемещения капитала не идут?

— Там даже не хотят эту тему обсуждать, поскольку она затрагивает интересы могущественных финансовых структур, которые сегодня получают сверхприбыли на манипулировании курсом рубля и которые живут в симбиозе с офшорными зонами.

— Вы весной говорили, что курс рубля занижен примерно втрое. Продолжаете придерживаться этой точки зрения?

— Это не я говорил, если быть точным.

— Приписали вам?

— Журналисты часто слышат звон, да не знают, где он. Дело в том, что был доклад организации экономического сотрудничества и развития, которая проводит периодически расчет паритета покупательной способности валют. Это просто, что называется, медицинский факт: номинальный курс рубля до девальвации был в три раза ниже паритета покупательной способности. Из этого нельзя делать вывод, насколько он занижен. Курс рубля формируется не внутренним рынком, а внешнеэкономическим сектором, то есть он формируется на рынке экспортных и импортных товаров. Для отсталой российской экономики считается благом, когда курс рубля ниже паритета покупательной способности примерно в полтора-два раза. Это стимулирует экспорт и удорожает импорт, давая возможность развиваться внутренним производителям. У нас же курс был занижен в три раза, что даже ниже, чем для подавляющего большинства слаборазвитых стран.

Что такое занижение курса для экономики? Это означает, что мы всем миром субсидируем экспорт и переплачиваем за импорт. Те, кто экспортирует, получают очень большой бонус, а экспортируют у нас в основном сырьевики, которые издержки формируют в рублях. Выручку получают в валюте, издержки — в рублях, поэтому у них сумасшедшая рентабельность. Занижение курса рубля при нашей структуре внешнеэкономических связей влечет дальнейшую деградацию российской экономики, так как усиливает ее сырьевую направленность.

— Президент России с вами не согласен. Он недавно говорил о том, что надо пониже курс рубля сделать как раз для помощи экспортерам.

— Президент об этом сказал после относительно длительного повышения реального курса рубля. В чем опасность свободного плавания курса? Если государство не регулирует курс, как это должен делать Центральный банк, опираясь на валютные резервы, его динамика определяется интересами спекулянтов. Крупные спекулянты вполне могут манипулировать курсом рубля, поскольку они контролируют Московскую биржу. При этом когда рубль резко падает, это вызывает девальвационный шок и всплеск инфляции. Когда курс рубля растет без каких-либо явных причин, это означает падение конкурентоспособности нашей экономики. Для спекулянтов и то, и другое хорошо, потому что рост рубля дает им возможность через какое-то время курс обрушить. Они зарабатывают большие деньги как на росте курса, так и на падении, играя то против рубля, то за рубль. Для экономики самое опасное — это раскачивание курса. Он должен быть стабильным длительное время для того, чтобы хозяйствующие субъекты могли чувствовать себя уверенно и имели понятную систему ценовых координат. Учитывая степень открытости нашей экономики, курс рубля — это важнейший регулирующий параметр. Мы же сейчас говорим о колебаниях стоимости рубля в пределах от 20 до 50 процентов от паритета покупательной способности. Мы можем зафиксировать курс в любой точке этого интервала и держать сколь угодно долго до тех пор, пока у нас положительный торговый баланс и золотовалютные резервы превышают объем всей денежной базы. Очевидно совершенно, что в этом интервале нужно определить разумный курс рубля и в данной точке его стабилизировать, проводя периодическую коррекцию по мере внутреннего обесценения нашей валюты. Эта коррекция должна не спекулянтами проводиться, а государством. Причем резко и неожиданно для спекулянтов, чтобы не вызывать раскачку спекулятивных ожиданий и панику на рынке. Это, вообще-то, азы теории управления курсом валюты.

То, что творится сегодня на нашем валютном рынке, — это в любой стране мира, начиная от Америки и заканчивая Японией и Китаем, рассматривается как преступление — манипулирование курсом. Причем как тягчайшее преступление против общества, потому что затрагивает интересы всех людей.

— Это магия либералов? Почему они так воздействуют на Владимира Владимировича? Или есть какие-то неформальные обязательства по проведению именно этого экономического курса?

— Я думаю, что никаких неформальных обязательств нет. Просто есть инерция ранее принятых решений, которая имеет свою логику. Если 5 лет назад заявили о переходе к таргетированию инфляции, не задумываясь о том, что это означает, то сегодня мы пожинаем эти горькие плоды. Словами про таргетирование инфляции на самом деле общественное мнение вводится в заблуждение и руководство страны тоже. Мы считаем, что таргетирование инфляции — это борьба с инфляцией. На самом деле в понимании технологическом это означает свободное плавание курса рубля и повышение процентной ставки. Следствием этой политики становится стагфляционная ловушка. Высокая инфляция сохраняется из-за колебаний курса, потому что, когда курс падает, цены растут, а когда курс растет, цены не меняются. Бесконечные удары девальвации по ценам порождают постоянные инфляционные волны. Высокая процентная ставка — это падение производства и инвестиций. Стагфляционная ловушка как результат политики таргетирования инфляции не может привести к низкой инфляции. Это абсурдная сама по себе политика, внутренне противоречивая, которая влечет нарастание хаоса, но которая красиво называется — таргетирование инфляции.

— Произойдет ли в конце этого года — начале следующего очередной обвал курса рубля?

— Я думаю, что, если Центральный банк не вернется к выполнению своей конституционной обязанности по обеспечению стабильного курса, что он легко может сделать, то вполне можно ожидать новых атак против рубля, потому что спекулятивное сообщество к этому хорошо подготовилось.

— Атаки раскачивают курс все сильнее — в 2014 году до 70 рублей за доллар докачали, в конце прошлого — начале этого года — до 80 с лишним. Какой потолок курса прогнозируете в грядущем декабре-январе?

— Повторю: Центральный банк мог бы легко курс рубля стабилизировать, хоть на текущем уровне, хоть его девальвировав и вернув на тот уровень, на котором курс был год назад. Но если ЦБ не перейдет к другой политике — политике стабильного курса, то у спекулянтов есть неограниченные возможности устроить нам новые валютные качели с такой же амплитудой. Тем более сегодня в мире это приветствуется, российский рубль является самой нестабильной валютой в мире на сегодняшний день, а российский глава Центрального банка — самым лучшим банкиром. Так что это поощряется международным сообществом.

«ТОЧКА НЕВОЗВРАТА ДЛЯ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ УЖЕ БЛИЗКА»

— Несмотря на все проблемы в экономике, Владимир Путин опять призвал Алексея Кудрина в свой экономический совет, поручил ему писать стратегию, еще и центр стратегических разработок ему отдали…

— Я бы не преувеличивал. Во-первых, Алексей Кудрин и был в совете. Во-вторых, должность заместителя председателя совета распределена между тремя людьми: Андрей Белоусов — от администрации президента, Алексей Улюкаев — от правительства и Алексей Кудрин — от экспертного сообщества. У них одинаковые полномочия. Никакой революции здесь не произошло. Что касается ЦСР, то его работа всегда шла «на полку». Не было еще ни одной программы ЦСР, которая была бы реализована. В силу своего эклектизма и отсутствия системного подхода.

— Каковы шансы, что президент России все-таки обратит внимание на вашу программу, стратегию Столыпинского клуба, рекомендации Академии наук?

— Что значит, обратит внимание? Он знает об этих предложениях, поэтому уже обратил внимание. Вопрос политической целесообразности зависит от большого количества факторов, которые лежат за пределами нашего понимания.

— Получается, власти ждут, когда созреют объективные условия для смены экономического курса? Вот, например, усиленно идет под эгидой США формирование тихоокеанского экономического ядра в противовес российско-китайскому проекту евразийской интеграции. Выбор стратегии развития России будет связан прежде всего с внешними вызовами?

— Можно, конечно, ждать каких-то резких перемен, начиная от извержения Йеллоустоунского вулкана и заканчивая крахом американских финансовых пирамид или большой войной в Европе, к чему американцы нас всячески подталкивают и втягивают. Однако, как мне кажется, мы сегодня должны задать один простой вопрос: мы управляем нашей экономикой или нет? И вообще, кто ей управляет? Все, что мы на сегодняшний день видим, — это нарастание хаоса. Не выполняются цели, которые ставятся на высшем политическом уровне. Они не достигаются, причем не потому, что их нельзя достигнуть. Их легко можно достигнуть и перевыполнить. Они не достигаются, потому что политика проводится в других интересах. Цели, которые ставит Центральный банк в рамках таргетирования инфляции, выполняются с точностью до наоборот. Инфляция высокая, а платой за это становится сокращение экономической активности и бюджетный кризис. Правительство обязано выполнять определенный набор социальных обязательств и поставленные президентом задачи в области модернизации промышленности, развития военно-промышленного комплекса, повышения производительности труда, создания высокопроизводительных рабочих мест, но ничего этого не происходит. Нет обратной связи между целеполаганием и реальной экономической практикой.

В системе нарастает хаос. Этим хаосом пользуются спекулянты, которые, собственно, на хаосе и зарабатывают. Руководству страны внушается мысль, что спекулянты — это респектабельные люди, которые обеспечивают приведение экономики в состояние равновесия, но это так только при условии жесткого регулирования государством, когда исключается манипуляция рынком, открыт свободный доступ на рынок, нет инсайдерской информации. У нас ни один из этих признаков не существует. У нас сплошной инсайд на финансовом рынке, начиная с Московской биржи. Есть манипулирование рынком, что легко доказать по динамике показателей, раздуванию спекулятивного пузыря. Спекулянты могут выполнять позитивную роль, только если они находятся в условиях свободной конкуренции и не могут манипулировать рынком. У нас все наоборот. Рассуждения о том, что мы когда-нибудь придем в состояние равновесия, все устаканится и будет хорошо, поскольку экономика, наконец, начнет расти, — это все от лукавого. Осознание того факта, что у нас экономическая система неуправляема, что ни правительство, ни Центральный банк не в состоянии реализовать цели, которые сами же ставят, я считаю, что это очень важный момент. До тех пор, пока мы будем витать в иллюзиях, что все само-собой устаканится, мы будем проваливаться все ниже и ниже.

— Где точка бифуркации, когда будут приниматься решения — условный 17-й год?

— Хозяйственная система — это вечная реальность. Даже если исчезнет вся высокотехнологичная промышленность, люди все равно будут работать, пахать, сеять, что-то производить. Точку невозврата нельзя определить по отношению ко всей экономике. Ее можно определить по отношению к отдельным отраслям, и то эти точки невозврата могут быть преодолены за счет целенаправленной политики государства и бизнеса. Например, считалось, что мы прошли точку невозврата в станкостроении, оно рухнуло больше чем в 10 раз, или в микроэлектронной промышленности. Действительно, потенциал, который был в Советском Союзе, практически исчез, но вместе с тем появились новые производства, которые сегодня, может быть, не имеют большой доли на рынке, но тем не менее демонстрируют прогрессивную динамику. Экономика — это вечно обновляющаяся система, где прохождение точек невозврата в смысле краха тех или иных отраслей может быть компенсировано последующими усилиями государства и общества. Но цена этих усилий нелинейно увеличивается после точки невозврата. Одно дело — постоянно совершенствовать что-то, другое дело — когда у вас рухнули целые отрасли, и вам надо их заново создавать. Это гораздо дороже обходится, и потом, если вы прозевали начало технологической траектории, вы рискуете все время оставаться в хвосте. Это догоняющее развитие не приносит эффекта.

В этом смысле для макроэкономики в условиях современных технологических и мирохозяйственных изменений точка невозврата появляется, когда новые центры экономического роста, будь то технологические или страновые, заработают в полную мощь. Эта точка невозврата для российской экономики уже близка. Если в ближайшие несколько лет мы не разовьем у себя базовые производства нового технологического уклада — нано-, биоинженерная, информационная технологии, мы будем все время жить на иностранной элементной базе. Это значит зависеть, переплачивать, отставать и терять доходы, субсидируя иностранный экономический рост. Если мы не сумеем встроиться в новый центр глобального экономического роста в Азии, то мы рискуем стать азиатской периферией.

— Как сейчас мы являемся американской периферией?

— Да, прежде всего финансовой периферией, включая перевод прав собственности на наши предприятия в англо-саксонскую юрисдикцию. Фактически половина нашей промышленности сегодня зарегистрирована в офшорах, принадлежит нерезидентам. Это означает, что мы утратили контроль не только над финансовыми потоками, но и над правами собственности. Мы потеряли управление целыми отраслями экономики, которые сегодня управляются из-за рубежа. Точно так же, не имея системы планирования, целеполагания и стратегии встраивания в новый центр экономического роста в Азии, мы рискуем плестись в хвосте у китайских инициатив. То есть не мы будем управлять нашей экономикой, а наши партнеры, будь то на Востоке или на Западе. Плестись в хвосте значит все время отставать и быть в ловушке неэквивалентного обмена, субсидировать экономический рост за границей ценой низкого уровня жизни, низкой зарплаты и экспорта невоспроизводимых ресурсов.

— Насколько вероятно, что центр накопления капитала и экономического развития переместится в Азию, в Китай?

— Он уже переместился.

— Американцам не удастся сорвать этот переход войной, другими вещами?

— Они пытаются удержать глобальное доминирование путем развязывания гибридных войн. Целью таких войн является прежде всего списание долгов. Где сегодня обязательства США перед Каддафи, например, или перед Хусейном? Куда они делись? Когда США хаотизируют целые страны, насаждают там марионеточные режимы, они, во-первых, списывают все свои долги перед этими странами. Во-вторых, забирают их золотовалютный запас. То же самое сейчас с Украиной произошло, судя по некоторым данным. В-третьих, американцы подчиняют экономику этих стран интересам своих корпораций вплоть до насаждения генетически модифицированных сельхозпродуктов принудительным образом. Также ставится под контроль экспорт природных ресурсов. Таким образом, США усиливают свое положение в мире. Но гибридная война уже не может принести им победу, поскольку американцы уже ее проиграли. США производят меньше, чем Азия. Китай производит больше, чем США, а Азия — больше, чем Европа и США вместе взятые. Баланс экономической активности уже сместился в сторону Азии. Если к формирующемуся в Азии центру воспроизводства капитала прибавить Японию и Южную Корею, не только экономическая, но и финансовая мощь этого центра в пятиугольнике Япония — Корея — Китай — Индия — Индокитай с Инд