Выступление директора Института Русского зарубежья Сергея Пантелеева на Международной научной конференции «Россия — стратегический выбор приднестровского народа» 16 сентября 2016 г.
Среди вопросов, предложенных к обсуждению на нашей конференции, значится тема «Приднестровье – неотъемлемая часть Русского мира». Уверен, что не только для меня и для всех, находящихся в этом зале, но и для подавляющего большинства жителей и Приднестровья, и России, и всего большого Русского мира данная формулировка является аксиомой. Приднестровье – бесспорно неотъемлемая часть Русского мира. Признав данную констатацию аксиоматичной, в принципе, можно было бы на этом и остановиться, поскольку аксиома доказательств не требует. Но требуется другое – теоретическое обоснование тех смыслов, которые заключены в данную формулировку. И здесь я позволю себе высказать ряд идей о роли и месте Приднестровья в том большом цивилизационном явлении, которое сегодня мы называем «Русский мир».
Прежде всего – что такое «Русский мир»? Вопрос не тривиальный, поскольку существует несколько трактовок этого явления, причем порой существенно различающихся между собой. Я их разделяю на две большие группы.
Сторонники первой группы трактуют «Русский мир» как явление культурно-языковое, опирающееся на сферу распространения в мире русского языка и русской культуры, причем язык здесь выступает как определяющий фактор «субстрата» культуры. Носители русского языка, причем не только собственно русские – это и есть представители «Русского мира» за рубежом. Их диаспоральные организации, общества и т.д. выступают в качестве сетевых ячеек «Русского мира», являющегося инструментом встраивания России в процессы глобализации.
Сторонники второго подхода трактуют «Русский мир» как явление цивилизационное. Для них русский язык – важный, но не определяющий фактор, который может быть даже использован против России и русских в отрыве от других важнейших составляющих Русского мира, таких как русская история, культура, православная вера, российская государственность. То есть, по сути, Русский мир здесь выступает как русская цивилизация со своими границами и зонами влияния. Там, где есть русское цивилизационное присутствие, там и есть Русский мир. И если в первом случае говорят о русскоязычной «диаспоральности», то сторонники цивилизационного подхода делают упор на проблему русских, как разделенного народа. Поскольку в результате распада СССР 25 миллионов русских людей не по своей воле стали гражданами (а в Латвии и Эстонии – еще и ущемленными в правах «негражданами») новых государств. Сегодня русские – один из крупнейших разделенных народов мира. Вместе с жителями т.н. «дальнего зарубежья» зарубежная русская община насчитывает около 30 млн. человек. Естественно, речь идет о русских не с точки зрения узко-этнической, а с точки зрения культурно-цивилизационной. Вообще, по моему глубокому убеждению, русский этнический национализм сегодня является абсолютно нерусским явлением и имеет тех же покровителей и спонсоров, что и, например, украинский национализм.
Таким образом, мы вправе говорить о геополитике Русского мира, которая является цивилизационным продолжением континенталистской российской геополитики. И важнейшим, на мой взгляд, фактором геополитики Русского мира является естественное стремление русских к преодолению своего разделенного состояния. Данное преодоление может происходить в разных формах – от свободного вхождения в состав России той или иной территории по результатам всенародного референдума до устранения различных форм разделенного состояния через интеграционные процессы на евразийском пространстве.
Говоря о геополитике Русского мира, мы должны ее рассматривать в рамках научной методологии, поскольку геополитика, как бы кто бы к ней не относился – наука со своими законами. И сколько угодно можно твердить, о том, что основной закон классической геополитики – закон фундаментального дуализма к современным условиям не применим, нынешние (да и прошлые тоже) отношения США и России (или шире – англо-саксонского мира и Русского мира) на все 100% соответствуют старой теории противостояния талассократии и теллурократии, морской и сухопутной держав. Естественно, она дополняется сегодня новыми явлениями – той самой глобализацией, сетевыми технологиями, информационными войнами, инструментами т.н. «soft power», но суть дела от этого не меняется.
Кстати, с точки зрения геополитического анализа первая трактовка понятия «Русский мир» в чистом виде, с его стремлением «вписаться» в существующие модели глобализации, на мой взгляд, явно страдает геополитической пассивностью и вторичностью. «Вписывание» предполагает принятие тех геополитических реалий, которые создавали не мы, которые как раз и строились на руинах двухполярного мира, были следствием победы в холодной войне наших геополитических конкурентов.
Но второй подход в чистом виде зачастую недооценивает факт открытости современного мира, страдает излишней консервативностью, замкнутостью в собственных границах.
Очевидно, необходим синтез, при котором второй, консервативный, подход дает нам четкие ценностные ориентиры, цивилизационную идентичность, геополитическое континентальное самосознание, а первый позволяет на эту базу поместить прекрасно разработанные теми же американцами сетевые технологии, инструменты «soft power», но работающие уже не против нас, а адаптированные под наши цели и ценности и позволяющие нам реализовывать собственную модель глобализации.
Что касается геополитической методологии, то применительно к Приднестровью как неотъемлемой части Русского мира, для нас важна проблематика т.н. «геополитических опорных точек» и их взаимоотношений с метрополией – т.н. «тотальным полем».
Я уже говорил об этом, в том числе и в Тирасполе, и считаю важным всячески это подчеркивать, что Приднестровье явило нам абсолютно уникальное с точки зрения законов геополитики явление. А именно — в начале 90-х гг. «опорная точка» в виде оставшейся 14 армии уже несуществующей страны благодаря цивилизационному выбору местных жителей, во многом и служивших в ее рядах, несмотря на пассивную, скажем так, на тот момент позицию метрополии, смогла отстоять рубежи русской континентальной цивилизации, и внесла свой и я уверен – далеко не последний вклад, в последующее возрождение российской геополитической субъектности.
Вообще приднестровская государственность – действительно уникальное явление на постсоветском пространстве. Это единственное место, где в условиях распада советской системы, несмотря на жестокую вооруженную агрессию молдо-румынских этнократов, несмотря на уклончивую на тот момент позицию Москвы, победили силы, выступавшие за русский язык, за русскую культуру и за русскую цивилизационную модель сосуществования разных этносов.
Полиэтничный состав населения республики, состоящий в своей основе из трех примерно равных общин – молдавской, русской и украинской, а также пестрой палитры малых народов – болгар, гагаузов, белорусов, немцев, евреев и др. при наднациональной интеграционной роли русского языка и русской культуры и во многом унаследовавший цивилизационную модель общежития народов, сложившуюся в различных формах русской государственности – от универсалистских православных византийских истоков, через имперскую российскую державность до интернационального СССР. Именно эта модель позволила создать (а по сути – сохранить) в непризнанной республике уникальные гармоничные межнациональные отношения, столь резко контрастирующие с этнократически-суицидальными моделями в соседней Молдове.
Более того, несмотря на непризнанный статус, находясь в крайне неблагоприятных политических и экономических обстоятельствах, ПМР сумела создать социально-политическую систему, которая выглядит явно привлекательней, чем у соседей.
Долгое время это была единственная республика, пусть и непризнанная, народ которой всегда последовательно отстаивал курс на вхождение в состав Российской Федерации, что в 2006 году было закреплено в результатах всенародного референдума, на котором 97,1 % проголосовавших высказались в пользу единства с Россией, и десятилетие которого мы отмечаем в эти дни.
Что касается роли Приднестровья как опорной точки Русского мира. Как было сказано выше, нам еще предстоит осмыслить ту роль, которая сыграла ПМР в качестве опорной точки при системном кризисе материнского материкового пространства – России. Для нас важно, что Приднестровье первым выступило в качестве «удерживающего» распад нашего цивилизационного пространства. Но оно не было единственным. Вторым по времени активным форпостом, цитаделью Русского мира с 1994 г. становится Белоруссия, выступившая инициатором интеграционных процессов (Союзное государство России и Белоруссии) и во многом положительно повлиявшая на возрождение российской государственности. Еще одна опорная точка, бесспорно, Крым и Севастополь с базой Черноморского флота и русским населением, на протяжении 20 с лишним лет противившегося отрыву от России. Конечно, необходимо вспомнить и Абхазию с Южной Осетией. А сегодня важнейший форпостом Русского мира стал героически сражающийся Донбасс.
И, естественно, прежде всего возрождение российской государственности, геополитической субъектности и России, и Русского мира было бы невозможно без глубинных внутренних процессов в самом российском обществе, приведших, в итоге, к победе над саморазрушительным вирусом национального беспамятства и лакейского преклонения перед чужими ценностями. Сказалась более чем тысячелетняя традиция русской государственности, сила великой русской культуры и народное державное чутье, выдвинувшее из своих глубин лидера, который на глазах изумленного мира явил не что иное, как Русское чудо.
Но это возрождение, естественно, не могло проходить бесконфликтно. Сам факт обозначения Россией несогласия с безусловным геополитическим доминированием США и наличием собственных национальных интересов привел к обострению геополитической конкуренции и к попыткам т.н. «сдерживания России». Государственный переворот и гражданская война на Украине, политика санкций и информационной войны против России – элементы такого, с позволения сказать «сдерживания».
И все это естественным образом не могло не сказаться на положении Приднестровья. И если до известных событий на Украине, хоть и с оговорками, но рубеж обороны у Республики был на Западе, то теперь он оказался и на Востоке – линия фронта ушла глубоко назад и остановилась в районе героического Донбасса – нового форпоста Русского мира. Приднестровье со всех сторон оказалось во враждебном геополитическом окружении, в жесткой экономической и политической блокаде.
При этом пример Крыма показал, как может сбыться то, что многим казалось несбыточным. То, чем Приднестровье жило с момента образования Республики и за что проголосовало более 97 % населения на референдуме 2006 года. И в этом плане абсолютно понятными видятся последние инициативы руководства ПМР о приведении правовой системы Приднестровья в соответствие с российским федеральным законодательством. Приднестровье тоже живет идеей возвращения в родную гавань.
Вместе с тем, нельзя закрывать глаза на то, что приднестровская государственность сегодня переживает один из самых сложных этапов своей истории. Еще года 3 назад на конференции в Тирасполе я с тревогой говорил о возможности «перегрева» в социальных настроениях приднестровцев. Потому что более 20 лет сложно жить в состоянии неопределенности, в состоянии «замороженного конфликта», в состоянии мобилизации.
К блокадам Приднестровью, конечно, не привыкать. Но сегодняшняя зажатость между Молдовой и обезумевшей Украиной, экономические проблемы, социальная усталость – питательная среда для развития кризисных явлений. Тем более в Республике уже стартовала избирательная кампания, а выборы это всегда особое время для государства, да и внешние силы традиционно используют это время в своих целях (вспомним те же «цветные революции»).
В это непростое время народу Приднестровья жизненно необходима консолидация и столь присущие ему мудрость и глубокий патриотизм. А Россия никогда не оставит Приднестровье в беде, всегда придет на помощь. Ведь мы всегда помним о том, что Приднестровье – это маленькая Россия на берегах Днестра.
Но Приднестровье всегда должно помнить, что у него есть еще один верный союзник. Точнее – много союзников в разных странах мира, на пространстве большого Русского мира, а именно – тот самый разделенный русский народ. И когда мы говорим, что Приднестровье – неотъемлемая часть Русского мира, то получается, что и представители Русского мира, русские люди, живущие в разных странах и регионах–естественная, неотъемлемая, составная часть того большого цивилизационного пространства, которой принадлежит приднестровский народ. А это значит – у нас у всех есть одно общее дело. А это значит, что одно из составных частей этого общего дела – помощь Приднестровью. Любая – от готовности приехать экспертом на важное мероприятие, написать правду о Приднестровье в зарубежных СМИ до политического лоббизма и реализации совместных экономических проектов.
И в заключении я хотел бы привести одну важную цитату. Вот она: «Миллионы русских легли спать в одной стране, а проснулись за границей, в одночасье оказались национальными меньшинствами в бывших союзных республиках, а русский народ стал одним из самых больших, если не сказать, самым большим разделённым народом в мире… Российское государство, что же оно? Ну что, Россия? Опустила голову и смирилась, проглотила эту обиду. Наша страна находилась тогда в таком тяжёлом состоянии, что просто не могла реально защитить свои интересы. Но люди не могли смириться с вопиющей исторической несправедливостью».
Это слова Президента России В.В.Путина, сказанные им в знаменитой «Крымской речи». Здесь важно буквально каждое слово. Но я хотел бы особо подчеркнуть последнюю фразу: «Люди не могли смириться с вопиющей исторической несправедливостью». Ведь здесь речь о том, что наш народ, разделенный русский народ – активный субъект истории. И то, что произошло с Крымом – это воля народа.
Как волей народа являются и результаты всенародного референдума в Приднестровье, 10-летие которого мы сегодня отмечаем. И я уверен, что эта воля преодолеет все препятствия, все проблемы и обязательно будет реализована!
