Кипр: первая кровь
Михаил Леонтьев
Начнем с того, что проблема Кипра в наименьшей степени связана с самим Кипром. Кипр, безусловно, от кризиса пострадал. Пострадал и туризм, и девелоперский сектор. Но в целом кипрская экономика и даже его финансовая система оставались достаточно устойчивыми. И могли бы и дальше быть таковыми, если бы не проблемы Греции. Кипр в некоторой степени жертва своего процветания. Поскольку кипрские банки довольно сильны, им было недостаточно Кипра для своей деятельности. Понятно, что основной сферой применения кипрского бизнеса была материнская Греция. Банкротство Греции, списание ее долгов, которое компенсировалось немецким и французским банками за счет средств Евросоюза, кипрским банкам компенсировано не было. На этом и строились претензии Кипра на помощь Европы: это нечестно и несправедливо.
На самом деле эти претензии не очень уместны, поскольку «мир чистогана» не бывает ни честным, ни справедливым. Каждый платит только за себя и в своих интересах. Германия не просто отказалась помогать Кипру — она выдвинула совершенно драконовские условия. Кстати, списание 10% с депозитов, а точнее, принудительная продажа акций практически банкротных банков — это еще ничего. Германия настаивала на 40-процентном списании, что в принципе подорвало бы кипрскую финансовую систему. Почему они на это не пошли? Ведь все были уверены, что закон будет одобрен. Я думаю, потому что «умирать, так с музыкой». Это 10-процентное списание проблем, скорее всего, не решило бы их, а только отсрочило. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
Правда состоит в том, что никто не обязан Кипру помогать. Его никто насильно в Евросоюз не гнал. У него были свои соображения, в первую очередь политического характера. По большому счету экономика страны от вступления в Евросоюз пострадала. Как раз в тот момент, когда Кипр стал членом Евросоюза, сократились инфраструктурные программы помощи ЕС. То есть к разговорам о помощи Кипр еще поспел, а к самой помощи опоздал. Кипру нужна была политическая крыша и для решения конфликта с Турцией, и вообще с точки зрения безопасности. Надо отдать должное, после вступления в Евросоюз Кипр почувствовал себя в большей безопасности. И это тоже было полезно для экономики, для ее секторов, ориентированных на иностранцев, — туризма и девелопмента — и страшно разогрело рынок. Но в целом, структурно, ни еврозона — страшно перегретая валюта, ни все эти торговые соглашения внутри Евросоюза, от которых сильно пострадало кипрское сельское хозяйство, Кипру были не нужны. Это политическое решение, и Кипр за него расплачивается.
Эта история доказала, что Евросоюз не является союзом в политическом смысле слова. Это такой политический брак по расчету, а расчет оказался неверен. Единственное условие, при котором этот брак мог существовать, — непрерывный рост мировой экономики в целом и экономики Евросоюза в частности. Такого роста нет и не будет больше никогда. Поэтому кипрская история — небольшая судорога на периферии, на мизинце левой ноги. Таких предсмертных конвульсий Евросоюза мы увидим еще немало. Что касается России. С экономической точки зрения Россия Кипру не обязана. Хотя там есть наши интересы, но все они — особенно интересы госкомпаний, которые работают через кипрские офшоры, — вынужденного свойства. При нормальном положении в российской экономике и российской политике интересов такого рода на Кипре вообще не должно быть. Если у нас есть политические интересы иметь Кипр как «окно в Европу», то, конечно, России стоило бы ему помочь. Тем более наш Минфин впустую растрачивает средства, несопоставимые с теми, что нужны для решения кипрского вопроса. Но чтобы использовать эту политическую помощь, нужна более масштабная и внушительная политика. Чтобы обеспечить политическую ликвидность этой помощи, нужны иные масштабы российской политической экспансии. А их пока не видно.
Однако, 26.03.2013
