В отличие от растиражированного мифа – собственно Романовых на наследственное правление никто не призывал. Если бы призывали их, то есть их род призывали – то престол занял бы тот или иной старший представитель этого рода.
В честности, Иван Никитич Романов, дядя Михаила и племянник царицы Анастасии, как раз и был известен своими словами: «Тот есть князь Михайло Федорович еще млад и не вполне разуме», сказанными на соборе 1613 года за которые и поплатился в будущем отстранением от всех значимых дел: сам он выступал за кандидатуру Карла Филиппа. То что, предложен на царство был малолетний Михаил, а не уже известный и влиятельный Иван, то, что последний был против данной кандидатуры – показывает, что Романовы как род на трон не призывались: на трон был именно избран конкретных представитель фамилии – Михаил Феодорович, к этому моменту не являвшийся даже главой своей ветви рода.
То, что Романовы в последующем затвердили за собой право передавать престол в своем кругу – первоначально вообще было неким не прописанным произволом, подкреплявшимся той или иной формой подобия избрания.
Действительное право на передачу престола закрепляется за ними уже не в силу выбора 1613 года и не в силу традиции: а в силу того, что эта традиция оказалась превзойдена харизматической личностью Петра Первого. Романовы как цари – всегда после Михаила были немножко самозванцы. Романовы как императоры – были уже не династией Романовых, а династией Петровичей. На престол вступают не в силу родственных отношений с Михаилом Федоровичем, – а в силу родственных отношений с Петром Великим. Недолгое правление другой ветви в 1730-40 гг. также было не только недолгим – но и не удачным и не популярным. Да и оно основывалось на родстве Анны Иоанновны с Петром, как его племянницы.
Елизавета основывает свою претензию на престол – и Россия признает за ней это право – не как «Правнучка призванного народом царя Михаила», – а как «дщерь Петрова» – и эти простые слова значат для нее, народа, русской гвардии – куда больше, чем хитросплетения прав иных претендентов.
Павел Первый, говоря о себе – и в частности в свой смертный час пытаясь остановить заговор – не как о «наследнике призванного народом Дома Романовых» – но как о «правнуке Петра Великого». Екатерина Великая, не имея, в общем, просто никаких внятных прав на престол – утверждает их провозглашением преемственности своей политики с политикой Петра и выбиванием на основании памятника ему имевших силу закона слов «Петру Первому – Екатерина Вторая».
Династия русских императоров была не династией Романовых, хотя ей и считалась (хотя вопрос о Романовском происхождении самого Петра является не вполне однозначным), но династией Петровичей.
Однако и здесь содержится неоднозначность: право на преемственность в этой династии давала не столько кровь Петра – сколько принадлежность его делу и его традиции. В частности – всему тому, что можно считать Петровским вектором и петровским драйвом. Легитимность династии русских императоров – да и в целом легитимность Романовых – оказывается соединением выбора, традиции и харизмы – но харизмы, принадлежность и соотнесение с которой само становится традицией. Как царь – Петр имел прав на престол меньше. чем его сводный брат Иван Алексеевич, полтора десятка лет считавшийся царствующим вместе с ним. Как Император – Петр, по сути, тоже был избран: формально – Сенатом, неформально – армией и народом. И это выбор позже подтвержден выбором Екатерины Первой, Елизаветы Петровны, Екатерины Второй и Александра Первого – а вот Павел Петровичем не признан. Только выбирает теперь, как и положено в Империи – Гвардия, оказавшаяся в 18 веке главным инструментом гражданского общества в России.
Отсюда, в глубине сути вопроса, принадлежность к Петровичам – то есть наследникам «Дела Петрова» – оказывается не столько в родстве – сколько в наследовании связи с харизмой и новой традицией – традицией харизматичности и модернизаторства.
И как только осознание этого обладателями престола теряется, как только они поворачиваются к антимодернизаторству – теряется связь с Петром – и теряется освящающая власть императорская легитимность. Поворот от Петра – осуществляется Александром Третьим. И он перестает быть Петровичем – он оказывается всего лишь Романовым – но ко всему прочему, с мизерной долей собственно романовской крови. И он, и Николай Второй – уже не Петровичи, уже не императоры – они просто Московские цари. 300-летие Дома потому и празднуется так пышно, что перестав быть Петровичами – династия пытается утвердить себя как Романовых. Но лишившись Петровичей – (а последние крупные имперские военные победы, как и последние значимые расширения империи связаны как раз с тем, кого можно считать на деле последним русским Императором – Александром Вторым) – Россия уже не желала Романовых. Собственно, она не желала их уже более двухсот лет – с тех пор, как пошла за Петром, а не за правившей Софьей и старшим царем Иваном Пятым.
Перестав быть Петровичами – Романовы лишились своей спорной легитимности. Повернув от курса Петра Первого – Александр Третий по сути предрешил низложение Николая Второго.
И в феврале 1917 года ключевую роль в низложении Николая сыграет именно тот институт, который возводил на престолы Петровичей (начиная с самого основателя) – созданная Петром Великим Русская Гвардия.
А еще через несколько месяцев, в январе 1918 года, петровский гвардейский Семеновский полк – как и другие гвардейские полки – откажется признать претензии на власть Учредительного собрания – и оставит ее за системой Советов.
Романовы начали свое царствование с преступления – садистского убийства младенца – формально являвшегося малолетним царевичем Ивана Дмитриевича. Был он Рюриковичем или не был – мы знаем также мало, как и о том, был Дмитрий Лжедмитрием или сыном Ивана Грозного Дмитрием Ивановичем Рюриковичем. То есть – исключительно со слов того предания, которое продиктовали получившие власть Романовы. Кстати, сами Романовы – были как раз сторонниками партии «Тушинского вора» – и никогда в последним не боролись. И победа сторонников Михаила на Земском Соборе – была не победой представителей Ополчения – и победой этой, тушинской партии.
Только каковы бы ни были эти четырехсотлетней давности политические сплетения – был или не был малолетний Иван Рюриковичем – но вешать на холоде трехлетнего ребенка только на случай. Чтобы никто не смог при удаче ложно или истинно объявить его царем – как-то непристойно.
Если Рюриковичем не был – к чему было вешать? Он себя сам таковым объявлять или не объявлять воли не имел. А раз повесили – ведь получается, что и впрямь был Рюриковичем и внуком Ивана Грозного…
Тогда кто такие Романовы – не то просто трусливые садисты и узурпаторы. Не то – узурпаторы и цареубийцы.
Так или иначе – начали они с убийства маленького ребенка, в не затянувшейся петле несколько часов околевавшего на морозе. И кончили соответственно.
Династия Романовых окончательно пала в феврале 1917 года. Династия Петровичей, как ни покажется парадоксальным, – вернулась к власти. Не в лице кровных представителей рода – что именно для нее, как свидетельствует пример Екатерины Великой, было малозначимо: важна была преемственность Духа, Воли и Дела.
Новая традиция – традиция харизматичности и модернизаторства. Традиция Великого Дела, Великого Прорыва и ключевой мировой роли, – была возрождена коллективными Петровичами, которыми по факту истории стали большевики, как прямые политические потомки «Дела Петра».
Неверно говорить, что в результате Первой Мировой Войны пали четыре Империи. Пали три, сражавшиеся против России: Германская, Австро-Венгерская и Османская.
Россия не пала – она лишь сменила форму правления. И сменив форму правления и династию, сменив вновь Романовых на Петровичей закончила войну не временной капитуляцией Брестского договора, разорванного ею уже спустя полгода, – а в победным договором в Раппало.
И затем, продолжив «Дело Петра» – станет доминирующим в мире началом, наследием которого до сих пор живет зависшая между временами, традициями и идеями, но пытающаяся сопротивляться и подняться постсоветская Россия.
