Недавно у писателя Александра Проханова вышел новый роман «Русский камень». Книга во всех отношениях необычная. Автор отказался от своего прославленного стиля и обратился к смеховой культуре, искусно, впрочем, избегая тех моментов, из-за которых ее еще именуют низовой.
Он создал творение в духе Франсуа Рабле, где смешались в кучу публицист Александр Невзоров, ведущие «Эха Москвы» во главе с Алексеем Венедиктовым, байкер Хирург, пресс-секретарь Песков, священник Всеволод Чаплин, мэр Москвы Сергей Собянин (за кадром), многие другие медийные персонажи, а также суровые немытые мужики из газеты «Завтра», главным редактором которой является автор. Себя Александр Андреевич вывел в образе пузатого писателя. Все это пестрое сообщество непрерывно попадает в абсурдные ситуации, которые иногда разруливают пузатый писатель и немытые мужики.
По мнению Проханова, из типографии вышел «настоящий полиграфический шедевр» с рисунками в лучших традициях иллюстраторов Хармса, Салтыкова-Щедрина и гравюр Гюстава Доре, когда он иллюстрировал романы Рабле.
Партия в эфире
– С романом «Русский камень» связана определенная конспирология, – делится Александр Андреевич. – Это книга, где главный прототип – радиостанция «Эхо Москвы», все идеи, персонажи и программы которой мне очень хорошо знакомы, так как я несколько лет участвовал в передаче «Особое мнение». Об «Эхе» я знаю все. И эту радиостанцию я рассматриваю как целую либеральную партию. В патриотической среде принято считать, что у либералов нет партий, а те малые, что есть – быстро увядают и нежизнеспособны. На самом деле у либералов есть грандиозная мощная партия, вполне сопоставимая с партией власти.
– Весьма неожиданное заявление. Прежде всего для «Эха», конечно.
– Но «Эхо Москвы» аккумулирует огромное количество энергии, формулирует либеральную идеологию во всех сферах – и в экономике, и в политике. И делает это изысканно и искусно. Алексей Венедиктов – гениальный организатор, он создал мощную пушку, которая долбит с огромной эффективностью. Она координирует действия всех либеральных политиков. Это мощная оппозиция действующей правящей партии. Но что это за оппозиция, которая получает деньги от «Газпрома»? Роман – вызов либеральному сообществу. Я – консерватор, и я давно веду с ними непримиримую борьбу, можно сказать, войну. У меня свое представление о либерализме, его мощи и опасности, которую он несет. Мой роман – оружие против них. Это своеобразная форма сражения с либеральными политиками.
– И кто такие в вашем понимании либералы?
– Под либералами я очень многое разумею, не хотелось бы разворачивать весь этот бутон на отдельные лепестки. Черт знает, что под ними окажется.
– А Хирурга-то вы за что?
– Нет, с Хирургом я дружу. Все, что происходит в его «волчьей» душе, мне нравится. Правда, когда он посадил меня на свой мотоцикл и помчал на чудовищной скорости по Сталинграду, было жутко.
Загадки консерваторов
– И все-таки почему вами выбрана именно такая на вид простоватая форма? Вы ведь могли бы «растерзать» ваших врагов и в своей обычной манере.
– Мне хотелось представить либералов не как демонов или людей из преисподней, как это любят делать мои коллеги-патриоты, а как этаких лилипутов в веселых колпачках. Или целлулоидных попугаев, внутри которых гремит горох. Вот и получился текст – 40–50 небольших комиксов, в которых я высмеял высокомерное поведение либеральных властителей дум, среди которых главный – господин Невзоров.
Когда-то он был очень близким мне человеком, мы сотрудничали. Газета «День» и его программа «600 секунд» были близкими по духу информационными ресурсами. Потом Александр Глебович исчез из поля зрения, но через несколько лет возродился неким монстром, который бравирует своей антироссийской позицией. Мой роман – против этого эпатажа.
– Сейчас он чаще возникает как борец с РПЦ и мракобесием.
– Невзоров объявил настоящую войну нашей Русской православной церкви! Он жестко проходится по клиру, по Патриарху, а церковь не отвечает. Вон «Пусси райот» сплясали свой канкан в храме Христа Спасителя – девок сразу сгребли и в колонию. А Невзоров каждую неделю взрывает бомбу, причем делает это блистательно, язвительно, очень талантливо и образно. А у церкви нет подобного языка, чтобы ему ответить. Что ему эти «аки-паки»? Она молчит, и меня это страшно бесит.
И я взял на себя миссию возразить ему языком, который был бы понятен. Получилось, что при этом я создал свой новый язык. И он оказался столь увлекательным, что, похоже, вытеснил мой собственный стиль. Сейчас у меня дома лежит неоконченный роман, надо продолжать работу над ним, а не получается – в голову лезут все новые и новые комиксы. Наберется штук сорок – издам роман «Покайтесь, ехидны».
– Всегда было загадкой: откуда у людей, называющих себя консерваторами, патриотами и т.д., ностальгирующих по советской власти, которая, мягко говоря, не жаловала церковь, сейчас такое трепетное отношение к религии?
– Враждебное отношение к религии в те времена сложилось не случайно. После революции люди крушили церкви и храмы потому, что не видели там святынь. Церковь к тому времени утратила контроль над умами. Это отразилось, например, в произведениях русских живописцев, где священнослужители представлены откровенно карикатурно. Но после гонений на церковь, после множества смертей церковь сытая стала в одночасье церковью мученической. Да и революция, и советский процесс не были бездуховными. У его истоков стояли новомученики, а затем возникла плеяда советских мучеников войны. Они внесли свою лепту в Победу, а она – в современное государство, в религию победы высших смыслов над тьмой. Задача патриотов-мыслителей – христианизировать XXI век.
Заокеанская угроза
– А в чем, собственно, конспирология «Русского камня», с которой вы начали?
– А конспирология – в неожиданном эффекте от выхода книги. Как только она вышла – взломали мою страницу в фейсбуке. Я там выкладывал все свои выступления, передовицы, интервью – это был очень активный ресурс.
– Знаю, вы переживали эту атаку очень болезненно. Кстати, удалось выяснить, кто это сделал? Версий ходит очень много.
– Туда ворвался украинский хакер. Ну, я же «личный враг фюрера», давно невъездной на Украину. Я приветствовал возвращение Крыма, дважды бывал в Донбассе… Должен сказать, что хакер ворвался не без блеска. Уничтожил всё: фотографии, все выступления – весь архив. И стал публиковать от моего имени материалы откровенно русофобского антикремлевского толка. От моего имени призывал громить Кремль!
При этом он очень правдоподобно имитировал мой стиль, всю его метафоричность и образность. И это породило смятение среди моих читателей. Эта спецоперация блистательна по своей выдумке. Украинский хакер создает тексты, которые приближены к моим собственным. Однако я убежден, что среди украинских хакеров нет людей, которые способны это сделать. Я угадываю в этом работу наших московских лингвистов. Хотя и среди либеральных блоггеров и политологов есть талантливые люди, которым это по силам. Фамилий называть не буду, поскольку это только мои подозрения.
– Была версия, что смог бы Владимир Сорокин…
– Это, конечно, не Владимир Сорокин. Да, он – тонкий знаток литературных стилей, не раз демонстрировавший свой талант. Но я далек от мысли, что он опустился до этой спецслужбистской активки. Повторюсь, есть много людей, способных на это. Но это, я уверен, ответ на мою книгу, на персонажей, которые в ней присутствуют. И это был бы просто обмен мнениями, если бы меня не тревожила другая угроза: ведь фейсбук контролируется отнюдь не Российской Федерацией, его хозяева сидят за океаном. И на все мои призывы убрать этот текст, потому что страдаю я и моя репутация, фейсбук молчит. Или присылает пустые отписки.
– Но тем не менее от фейсбука вы не отказались, продолжаете вести страницу.
– Я открыл новый сайт. Теперь у меня две страницы – моя и фальшивая, которая пестрит антироссийскими материалами и всевозможным глумом. И ни администрация фейсбука, ни Роскомнадзор, который выискивает экстремизм в совершенно невинных постах, вследствие чего осужденных «экстремистов» потом приходится выпускать на свободу за отсутствием состава преступления, не реагируют на этот факт. А представьте ситуацию «Ч», когда волнения, которые уже идут, разрастутся. Если они охватят столицу и крупные города и вдруг весь патриотический фейсбук окажется взломан! И от лица авторов этих страниц пойдут призывы громить Кремль! Эффект будет гигантский! И господство противников власти в интернете скажется на мощи протестного движения.
– А как вы считаете, есть ли связь между взломом вашей страницы и состоявшимися в те же дни протестными выступлениями по всей стране?
– Сайт был взломан немного позже. Но если бы это произошло одновременно, я был бы в ужасе. Это было бы для меня крайне неприятно. Наш патриотичный читатель ведь очень наивен. Некоторые непременно бы уверовали, что это делает сам Проханов. И они бы тоже пошли на Тверскую.
– Кстати, о молодежи, которой на Тверской было много. Роман адресован ей?
– Я не беру на себя смелость общаться с юнцами. Роман не для молодежи, людей среднего возраста или убеленных сединами. Он направлен, как я уже сказал, на мощное либеральное сообщество.
Беда государства – в отсутствии справедливости
– Вы когда-то сами были в очень жесткой оппозиции – современным оппозиционерам даже есть чему у вас поучиться. Помнится, в вашей газете «День» было опубликовано обращение, известное как «Слово к народу». Многие его тезисы полностью совпадают с теми, что провозглашает сегодняшняя оппозиция. Как вы объясните этот казус?
– Это, конечно, загадочно. Я всегда был государственником. Сейчас я это понимаю: я – империалист, для меня эта великая державность российская является символом веры. Когда была разрушена советская империя – моя Родина, у меня возникло ощущение катастрофы. И люди, которые ее разрушили и пришли на смену, были для меня тотальными врагами.
Я считал, что после 1991 года не было государства, я жил в государственном вакууме. Здесь правили другие, на моих глазах убили Югославию и мой любимый «Буран», который должен был летать на Марс. Вместо него на этих заводах выпускали какие-то презервативы…
И я находился, конечно, в тотальной оппозиции к тем, кто убил или убивал страну. А потом волей обстоятельств опять начался рост государства. Опять медленно из этой черной ямы стало вырастать новое, сегодняшнее государство. Мучительно, противоречиво, такие были очень робкие признаки этого взрастания. А я оставался прежним. Но когда я заметил взрастание нового государства, я стал его в силу своих возможностей лелеять и возделывать. То есть я получил объект моего обожания. Я служу государству, а либералы, которые господствовали в период отсутствия государства, они почувствовали себя ущемленными. И они перешли в оппозицию. Мы поменялись местами. В этом есть парадокс русской истории.
– Ну а как вы смотрите на то, во что это государство постепенно превращается сейчас? Людям даже не дают выходить на улицы, их сажают за одиночные пикеты, как это случилось с Ильдаром Дадиным, сажают просто за репосты в тех же соцсетях и т.д.
– Ну еще и террористов сажают.
– Это – одно. Другое дело – воспитательница детского сада, полная благих намерений.
– Это так. Но вот была Болотная площадь, которая прорывалась на Каменный мост и должна была сделать его кровавым. Я там был и участвовал во всей этой каше. Как государству после этого реагировать?
– События начались в тот момент, когда Сергей Удальцов с товарищами сели на асфальт. О крови речи не шло.
– А асфальт был подогретым. И у Удальцова правая ягодица до сих пор поджарена. Я с ним в тюрьме переписываюсь. И в последнем своем выступлении у Соловьева в «Поединке» я сказал, что надо немедленно отпустить Удальцова и Квачкова. Не только Дадина. Он, конечно, мученик. Россия выстрадала Дадина. И вся мощь либеральной культуры принялась отстаивать этого мыслителя – этого Рылеева нашего времени. Это настоящий революционер, современный Ленин. Вся мощь либеральной любви – на них, на Дадиных. А где мои друзья? Почему не защищаете Квачкова, Удальцова почему не защищаете? Из всей Болотной площади отделался только Удальцов!
– Вы не преувеличиваете? 40 узников Болотной, а Борис Немцов вообще поплатился жизнью.
– Немцов – да, поплатился жизнью. Но вся остальная братия, которая крутилась там вокруг Удальцова, она сейчас прекрасно пьет коктейли. В общем, повторюсь: у государства сейчас много проблем и оно должно уцелеть. Но, конечно, главная беда государства – в отсутствии справедливости.
