Выступление заместителя председателя Изборского клуба, доктора философских наук В.В. Аверьянова на круглом столе «Русская мечта: преодоление и преображение», состоявшемся 21 июня 2017 года.
Для русского человека всегда вопрос о продвижении в будущее, о том, чтобы решить какую-то стратегическую задачу, начинается с необходимости отмобилизоваться. Русскому человеку очень трудно внутренне собраться и сорганизоваться, не имея образа супостата, не имея образа врага, который, что интересно, должен обязательно иметь большой масштаб. Потому что если враг маленький и несущественный, это не является никогда в русской истории достаточным мобилизующим фактором.
Де-факто мы существуем сегодня в условиях конкуренции образов будущего. И в особенности это заметно, например, когда мы говорим про антисистему, действующую внутри Русского мира. А внутри Русского мира действует, можно даже сказать, три антисистемы, связанные между собой.
Это, во-первых, украинская антисистема, которая нацелена на окончательный распад Русского мира. Она и была задумана как начало такого демонтажа в случае полного успеха Майдана, то есть выхода Украины из Русского мира вместе с Крымом, вместе с Донбассом. Тогда итоги 1991 года должны были быть зафиксированы, и это должно было спровоцировать территориальный распад РФ. Информация об этом содержалась в утечках, которые произошли из западных спецслужб достаточно давно.
Второй аспект – это московская, уличная антисистема, которая время от времени усиливается, потом ослабевает. В сущности это та же самая энергия, что и Майдан.
Наконец, третий аспект – это московская властная антисистема, которая, конечно, является не только московской, но всероссийской. Это страшная проблема, которая сидит внутри Русского государства, с которой мы живем, с которой мы и боремся. Изборский клуб в значительной степени возник для того, чтобы осмыслить эту проблему, попытаться дать ответ, как с этим быть и как изживать эту антисистему.
Сама постановка вопроса о том, как противостоять вот, к примеру, украинской версии, которая сделала главными своими лозунгами и мемами «Мы – Европа!», главное – это евровизы, а все остальное вторично, – указывает на связь этой части антисистемы с внутрироссийскими частями. Примерно те же лозунги у Пятой колонны, у уличной оппозиции, примерно такое же мировоззрение у властной элитарной, олигархической антисистемы. Все они противостоят «вате», «ватникам», ненавидят их и рассматривают Запад в случае чего в качестве своего убежища.
Значит, это действительно одна антисистема, просто разветвленная. Тогда получается, что только через образ будущего, причем именно стратегический, связанный с глобальным замахом русской цивилизации, можно этому противостоять, хотя бы даже на информационном уровне
У Льва Гумилева тема антисистемы практически исключительно работает по двум параметрам: религия и этнос. Гумилев принципиально не занимался тем, что было после позднего средневековья. Его ученик, покойный Владимир Махнач, который являлся одним из авторов Русской доктрины, пришел к выводу, что начиная с XIV века на смену старым религиозным и этническим антисистемам пришли новые антисистемы, которые отличаются тем, что их ненависть обращена не на мироздание вообще, а на конкретную культуру. Именно с такими антисистемами, говорил Махнач, мы имеем дело по сию пору. Я от себя могу добавить, что сейчас уже идет третий виток развития этой исторической заразы. Он связан с тем, что сформировалась уже глобальная антисистема и она использует сегодня как прогрессистские, так и архаизирующие модели для хаотизации мира, совершенно не гнушаясь тем, чем еще лет 50 назад показалось бы ее носителям чем-то недостойным, «непрогрессивным» и т.п. Сегодня они создают и поощряют такие мощные структуры как ИГИЛ, несмотря на то, что на поверхностном уровне ИГИЛ враждебно по своей идеологии основанным целям и стратегемам глобальной гностической антисистемы. Но это только на поверхностном уровне, потому что чистильщики, пушечное мясо войн не должно идеологически коррелировать с заказчиками и выгодоприобретателями. Цинизм антисистем, который был им свойственен всегда, приобретает сегодня особенно изощренный характер. И если говорить об исламском мире в целом, и о Ближнем Востоке как регионе, то там происходит жутчайшая трагедия, может быть одна из самых жутких за всю историю исламской цивилизации. Там сегодня осуществляется мощнейшее развитие продуктов антисистемы химерического типа, в частности через террористическое государство.
Поэтому русская мечта сегодня имеет максимум шансов победить. Если бы антисистема была только региональной, это, честно говоря, мало бы возбудило русский гнев.
В чем отличие русского подхода от китайского и индийского? Китайцы, индусы все-таки удовлетворяются тем, что решают свои проблемы, решают их у себя дома. Если антисистема приходит в Индию, индусы ее умело купируют, как это произошло 5 лет назад, когда было закрыто в Индии 4000 западных НКО. Сами индусы об этом не кричат на каждом углу, но они действуют во внутренней политике гораздо жестче, чем, например, РФ.
Отличие русской мечты заключается в том, что если мы рано или поздно возьмемся-таки за проблему глобальной антисистемы, то мы будем решать ее в глобальных масштабах. Почему Россия воюет в Сирии? Почему она воюет с ИГИЛ? Россия даже в этих странных условиях, когда ее государство и экономика сами наполовину поглощена антисистемой, все равно выполняет эту свою вечную миссию – аннигиляции антисистем. Решает эту задачу пусть не должным образом, не так как нам хотелось бы, не вполне осознанно даже, но все-таки история ставит ее на те же пути.
