Андрей Коробов-Латынцев: Дмитрий Евгеньевич, Вы относитесь к интеллектуалам Донбасса. Вы одним из первых попали в истерический сайт Миротворец, где указываются враги украинской нации. Сам факт, что на этот сайт, который направлен на физическое уничтожение ворогов нации, попадает философ, интеллектуал, знаменателен, на мой взгляд. Вы ощущаете себя человеком, опасным для Украины?
Дмитрий Александрович Муза: У этой истории есть предыстория. Уже во время войны один из моих студентов написал мне открытое письмо. Он написал мне: «Я сразу заметил, что Вы всегда любили Россию, и сначала ничего не предпринимал. Но когда я увидел Вас в обществе людей, которые представляют Изборский клуб, таких как Проханов, Дугин и др., тогда я понял, что настала пора действовать». И он в письме мне признается, что написал донос в СБУ. Ну а на самом деле еще до войны у меня были самые различные публикации, касающиеся и русской философии, и России и Украины и т.д. Они не могли быть не замечены. В Библиотеке им. Крупской мы с 2010-го года проводили различные мероприятия, касающиеся русской культуры, например, на 400-летие дома Романовых, на годовщину Отечественной войны 1812 года, мы проводили мероприятия по национальному вопросу, где я открыто высказывал свои взгляды. Все эти мероприятия также не могли быть не замечены. Выпускник российского ВУЗа, человек, который пишет книги о России, который получает российские гранты и т.д. – всё это для них уже само по себе подозрительно. Потом я узнал, что СБУ уже давно на меня была заведена папка. Да и коллегам ведь своим я всегда говорил, что Украина нелегитимное государство после Беловежья, что это несостоявшееся государство и что шанса состояться у него нет. И это все знают. Собственно, так и получилось, Украина не состоялась как государство.
АКЛ: Вы занимаетесь Изборским клубом в Новороссии. Как возникла идея и насколько тяжело было её воплотить? Помогали ли участники Изборского клуба из России?
Д.Е.: Да, в самом начале войны с помощью Александра Андреевича Проханова мы создали у нас отделение Изборского Клуба. 14 июля 2014 года состоялось первое, очень длительное заседание, где были избраны председатели и члены клуба, среди них и я был избран сопредседателем. Чуть позже возникла идея создания журнала, «Новая земля», который сейчас довольно широко известен. Он сегодня есть в почте Донбасса, т.е. он ушел в подписку, продается в Союзпечати.
АКЛ: Видел его в книжных магазинах.
Д.Е.: Мы стараемся продвигать его гораздо шире, поскольку проблематика журнала, аналитика и экспертиза – всё это выходит за республиканские рамки, хотя Республика это, конечно, одна из основных тем нашей работы. Но среди главных тем журнала, конечно же, Россия, русская история, глобальный мир и те риски и вызовы, которые он несет с собой. Помощь от Изборского клуба в России, конечно, была, она выражается в том, что А.А. Проханов, А.Г. Дугин и другие авторы печатались и печатаются в нашем журнале, ну и кроме того журнал получал поддержку организационную и материальную, и благодаря этому мы состоялись.
АКЛ: Вы также занимаетесь Зиновьевским Клубом. Расскажите о нем.
Д.Е.: Он открыт был примерно год назад, благодаря энтузиазму донецких ученых, которые пытались здесь в разных форматах популяризировали идеи Зиновьева. Клуб, кстати, получил благословение Ольги Мироновны Зиновьевой – и на открытие, и на издание журнала под названием «Фактор понимания» (так называлась последняя книга Александра Александровича, посмертно изданной). На сегодняшний день вышло два выпуска и готовится третий. Первый номер был посвящен наследию Зиновьева и конкретно его работе «Идеология партии будущего», поскольку запрос на идеологию сегодня очень велик, и будущее остается одной из важнейших проблем социально-гуманитарного дискурса. Второй номер был посвящен национальному вопросу. Третий выпуск журнала будет посвящен идее социальной справедливости. Тоже весьма актуальная тема.
АКЛ: Почему именно имя Зиновьева? У Вас к нему личные философские симпатии? Я спрашиваю потому, что для построения идеологии Зиновьев, как вечный бунтарь и вечный сопротивляющийся, быть может, не самое подходящее имя. Все-таки сегодняшние идеологические строители больше ориентируются на русскую религиозную мысль.
Д.Е.: Зиновьев интересен как аналитик и критик советского строя, показавший его изъяны и его сильные стороны, но и как аналитик и критик западного строя. Причем обратите внимание, что Зиновьев был внутренним наблюдателем социальных процессов в СССР, и одновременно был внешним наблюдателем тех же процессов уже из-за границы после его выдворения. И точно так же он был внутренним наблюдателем, когда он жил в Мюнхене, и внешним, когда жил в СССР и затем в постсоветской России. Эта корреляция двух взглядов нам очень интересна, и Зиновьев нам кажется актуальным сегодня.
АКЛ: Вы живете и работаете в университете Донецке. Чувствуете ли изоляцию в интеллектуальном плане от российских университетов?
Д.Е.: Нет, ни в коей мере. Даже напротив. В сравнении с периодом украинским нынешний период существования Республики гораздо интереснее с точки зрения контактов – и личных, и между научными школами, университетами. Мы, например, активно сотрудничаем с Воронежским Государственным Университетом, с Аркадием Юрьевичем Минаковым, Станиславом Витальевичем Хатунцевым, Вячеславом Ивановичем Сальниковым. Причем по самым разным направлениям. Кто-то занимается международными отношениями, кто-то консерватизмом, кто-то К.Н. Леонтьевым. Все эти темы нам тоже близки и мы тоже пытаемся их разрабатывать. У нас есть взаимное притяжение.
АКЛ: А с украинскими университетами связь оборвалась совершенно?
Д.Е.: Не совсем. Есть такая интересная площадка межвузовская, которая и сейчас продолжает действовать, это Киев – Полтава – Дрогобыч. Это Общество русской философии при Украинском философском фонде. Это общество проводит конференции регулярно и в Полтаве, и в Дрогобыче. Они издают Вестник. Последние года два я, к сожалению, по разным причинам не откликался на их предложения, главным образом из-за занятости. Мы стараемся поддерживать с участниками этого общества контакты, приглашаем на наши мероприятия, хотя бы заочно, в виде публикаций…
АКЛ: Думаю, очно им будет весьма затруднительно участвовать в конференциях здесь, в Донецке.
Д.Е.: Просто невозможно.
АКЛ: Вы рассказали о себе как организаторе Изборского Клуба и Зиновьевского Клуба, расскажите о своих научных интересах, пожалуйста.
Д.Е.: Недавно заполнял стандартную табличку в университете, где надо было указать сферу научных интересов. Вот у меня это: история русской философии, я продолжаю ею заниматься еще со студенческой скамьи; это, во-вторых, международные отношения, поскольку та цивилизационная теория, которую я разрабатываю, мне видится как реализация тех или иных моделей диалога цивилизаций. Т.е. международные отношения как форма реализации диалога. Или монолога – Запада со всем остальным миром… Затем, конечно, геополитика. И, конечно, антропологическое измерение политического мирового процесса. Вот основные мои направления.
АКЛ: Вы автор нескольких книг о геополитике и философии. Последняя ваша книга «Актуальность глобальной войны и русская цивилизационная альтернатива». Не могли бы Вы для наших читателей рассказать, что Вы понимаете под русской цивилизационной альтернативой?
Д.Е.: Я в какой-то мере считаю себя учеником Александра Сергеевича Панарина, и ему принадлежит новация терминологическая и концептуальная. Тут можно вспомнить работу «Реванш истории» 1996-го года, там он начал говорить о том, сто западный проект модерна сворачивается, и поэтому грядет конкурс цивилизационных проектов, альтернатив. Причем, по его мнению, они должны шлифоваться и доводиться до мирового качества в режиме диалога. Сейчас мы видим, что этот посыл, можно сказать, конвертировался в плане онтологии мировой истории в создание неких коалиций вокруг России. Вот по Сирии, например, Иран и Турция, и где-то стоящий поодаль Китай. Это с одной стороны. А с другой – Соединенные Штаты, НАТО, ряд западных стран. Т.е. на смену биполярности пришла временная однополярность, а сейчас конституируется вновь биполярность, но особого свойства. Некоторые государства образуют неситуативные стратегические союзы, Россия и Китай, например. И напряжение между коалициантами растет и проявляется. На мой взгляд, это крайне интересно как интрига современной истории. В своей книге я говорю о том, что русская цивилизационная альтернатива, на мой взгляд, связана с тем, что в русской культуре заложены совершенно иные модели развития отношений и перспективы совместного сосуществования в глобальном мире. В отличие от культур Запада и Востока. Культура запада всегда принуждает к некоему монологическому виденью, культура Востока – это всегда некое поглощение и переделка, и внутренняя, и внешняя. Наша же альтернатива такова, на мой взгляд, чтобы по всем животрепещущим проблемам современности пригласить всех за круглый стол, всех выслушать и принять консолидированную точку зрения. Вот это наша альтернатива, т.е. договариваться о фундаментальных проблемах нашего нынешнего бытия. Это наша культура, наше своеобразие, и нам от этого не уйти. Быть может, это как раз и раздражает наших «партнеров» из-за океана, потому что мы предлагаем диалог равных. Диалог ценностей. Вот Трамп сказал на саммите, что мы видим победу западных ценностей. Но победа ли это? У демократии как западной ценности есть ведь и обратная сторона, о либерализме мы также знаем, во что он в итоге превращается. В итоге мы получаем неверно истолкованную свободу и многое-многое другое, например, неправильно истолкованного человека, извращенную модель человека, вместо индивидуума, неделимого, мы получаем дивидуума, т.е. нечто делимое до бесконечности на некие фрагменты и затем уже не собираемое в целое…
АКЛ: Фукуяма писал как раз об этом в книге «Наше постчеловеческое будущее», т.е. он тоже признает, что победа западных моделей чревата антропологическим кризисом.
Д.Е.: В цивилизационном смысле мы сегодня имеем довольно четкое представление о русском культурном коде, который, не смотря на все деформации, связанные с либеральными реформами Александра Второго, и, конечно же, большевистской модернизацией, а затем преступными попытками Ельцина и его команды поломать Россию и сделать из неё новую Америку, все же сохранился. И вот изживая эти идейные, идеологические вирусы мы, мне думается, возвращаемся на круги своя и воспроизводим наши основные смыслы.
АКЛ: Как Вы думаете, философ может быть политиком? Или только политологом, смотрящим со стороны?
Д.Е.: Мне думается, здесь могут быть две позиции, и они в какой-то степени контрадикторны. Это позиция Вебера, когда политика понимается как призвание и профессия. И позиция Бердяева, который в Философии неравенства поставил диагноз большевизму. И там он пишет, что философ призван не к внешним изменениям, не к партийной борьбе и идеологемам, но к внутреннему самоизменению, самовозрастанию духовному, а с другой стороны философ должен быть личностью, которая своими думами, взглядами своими и рефлексиями заставляет тех же самых политиков выполнять действия, соразмерные некоему метафизическому уровню. Речь идет, конечно же, о метафизической триаде Истина-Добро-Красота. Политика, к сожалению, часто скатывается в голую прагматику, в бесконечные битвы. Тем более после Макиавелли, т.е. после разрыва политики и морали. Но в России, слава Богу, мне кажется, последний этап как раз показывает, что политика может быть моральной, может быть ответственной. Более того, мне кажется, то, как Владимир Путин себя позиционирует, т.е. как православный человек – это, скорее всего, искренне…
АКЛ: А о цитировании В.В. Путиным Бердяева и Ильина что думаете?
Д.Е.: То же самое. И кроме того, сам факт, что Путин перевез прах Ивана Александровича Ильина на Родину – тоже символичен. Владимиру Владимировичу, очевидно, импонирует философское трезвомыслие Ильина, и то, что он государственник. Я вот когда-то сравнивал западную парадигму и нашу парадигму сопоставил гегелевскую и ильинскую формулы государства. «Государство есть духовный организм» — говорит Ильин. А у Гегеля так: «Государство есть иероглиф разума», т.е. разум созидает прежде всего. А у Ильина Дух. Это совершенно разные ипостаси.
АКЛ: Получается по Эрну: логизм противостоит рационализму… Я хотел бы еще сделать небольшую ремарку к Вашим словам. Мне думается, что в этом вопросе о философе и политике помимо веберовской формулы и формулы бердяевской есть еще третья – это платоновская формула, когда политика воспринимается как нечто тотальное, как действование по преображению мира и человека
Д.Е.: Да, я согласен с Вами, но дело в том, что философов-то не допускают к трону, и в этом проблема.
АКЛ: И еще одни вопрос, важный для меня сейчас лично. Может ли философ быть еще и воином, солдатом, если угодно? Или же здесь как и с политикой – только рассуждать о войне и смотреть со стороны?
Д.Е.: Мне кажется, что может. Есть такие случае и в русской философии, и в античной, тот же Сократ, например…
АКЛ: И Ксенофонт…
Д.Е.: Да. На первую мировую можно посмотреть, там многие философы воевали. Степун, например. С той стороны Эрнст Юнгер и так далее. На мой взгляд, это, конечно, не призвание философа, ибо его меч это меч духовный, как писал Ильин. Но вместе с тем проблема физического меча, если она встает очень остро – то она должна решаться философом вот в этом самом ключе. Как говорит тот же Ильин, когда все попытки убеждения противника уже исчерпаны, философ должен духовный меч поменять на физический.
АКЛ: Я согласен с Вами абсолютно и считаю, что в этом смысле нам всем, современным философам, как раз нужно ориентироваться на наших коллег из прошлого
Д.Е. Конечно!
АКЛ: Спасибо Вам большое за беседу, Дмитрий Евгеньевич!
