— На донбасских фронтах вроде как затишье, а в Питере выходят на антивоенный митинг. С чем, по-вашему, это связано?
— Не согласен с формулировкой «вроде как затишье на фронтах». Вот сейчас мой батальон вышел на новые позиции. У нас там уже три дня творится светопредставление: трое раненных, и, вообще, идут непрестанные бомбежки. В данном контексте выступление питерских «товарищей» вводит меня в состояние легкого недоумения, если не сказать раздражения.
Просто здесь, в ДНР, русскоговорящие, русские, донецкие люди гибнут в обычном режиме, а в это время в Питере проходят такие митинги, что является для меня полной дикостью. Если попытаться провести подобный митинг на Украине, в этой прекрасной европейской стране, но только в поддержку ДНР и ЛНР, то эта попытка ничем бы хорошим не закончилась для ее инициаторов.
Если бы сейчас переместить тех 200 человек, что участвовали в питерском митинге, к нам на позиции, то я не понимаю, чтобы спасло этих питерских людей от снарядов и мин украинской артиллерии.
—Это был несанкционированный митинг. Почти одновременно с этим питерским мероприятием в Москве свою протестную акцию — «антикапиталистическое шествие» — проводили Эдуард Лимонов и Сергей Удальцов. Эта акция тоже была несанкционированной, но Лимонова и Удальцова задержали, в отличие от питерских активистов. Чем это можно объяснить?
— Меня это нисколько не удивляет. Власть всегда и во все времена будет неизбежно заигрывать с либерально-западнической интеллигенцией в силу разных причин. Одна из них — это то, что определенное количество людей во власти соприродно либералам. А вот взгляды Лимонова и Удальцова не соприродны ни либералам, ни консерваторам в правящих кругах, поэтому к ним будут относиться, как к левакам и нацболам.
Но при всем при этом Лимонов может появляться на телевидении в определенном контексте. Может даже и Удальцов там появляться. Но в качестве борцов с буржуазно-капиталистической действительностью они власти не нужны. Именно они являются единственно возможной формой оппозиции в России. Для меня именно такая форма национал-большевистской оппозиции является единственно возможной.
— Как в ДНР относятся к идее размещения миротворцев ООН?
— Социологические исследования в Донецке я не проводил, поэтому не очень представляю, какое отношение. Однако знаю, что у определенного количества ополченцев «старого образца» и у какого-то количества волонтеров, журналистов и правозащитников, которые живут на Донбассе, все это вызывает бесконечное раздражение. Но в целом я не могу сказать, что всех пугает, что все это закончится плохо для Донбасса. Все полагают, что это не завершится ничем. Лично я думаю, что Москва никогда не пойдет на то, что в итоге Донбасс окажется в проигрыше. Я этого не допускаю в силу разных обстоятельств.
Миротворцы миротворцам рознь. Миротворцы были введены в Югославию, и это плохо кончилось для Косово. Были введены в Приднестровье и Южную Осетию, и это закончилось совсем по-другому. Так что это серьезная игра. Миротворцы могут разместиться на линии разграничения, в ограниченном количестве.
Россия, так или иначе, в этом будет участвовать. Это такая попытка промежуточной дипломатической игры для Донбасса, который был и остается территорией влияния России. Миротворцы эту ситуацию никак не изменят, и Донбасс останется тем, чем он является в данный момент. Лично меня это не пугает ни с какой стороны.
Насколько я знаю, руководство ДНР относится к этой идее спокойно. И никто по этому поводу не строит пессимистических иллюзий. Это живой и сложный дипломатический процесс.
— Прошла новость, что якобы Россия будет уменьшать гуманитарную помощь Донбассу. Это соответствует действительности? Как это видится изнутри?
— Думаю, что это внутреннее перераспределение форм помощи, а не объема российской помощи. Объемы останутся прежними. Просто те формы в виде поставок в составе гуманитарных колонн своё уже отжили. Сейчас все это выстраиваться будет по-другому. Другими точечными способами.
В целом ситуации гуманитарной катастрофы, которая имелась в Донбассе год или два назад, нет. Здесь, в ДНР, уже сложилась более-менее упорядоченная жизнь. Тут есть точечные проблемы, которые решаются не при помощи вот этих фур, а при помощи других экономических решений.
Люди, которые живут на линии соприкосновения, которые находятся под обстрелами, инвалиды или многодетные, им по-прежнему помогает мой фонд. А у государства совсем иные задачи. Например, когда была дебальцевская операция, во время которой была снесена половина города, то государство завозило тонны стройматериалов, чтобы всё отстроить. Теперь же Дебальцево функционирующий город, теперь этого всего не надо. Может, там есть предприятие, которому надо помочь, и ему будут помогать.
