Я тут внимательно посмотрел большое интервью Андрея Девятова. Оставлю за скобками то, что я что-то «не понимаю», поскольку склонен считать, что эти рассуждения вызваны некой сложно понимаемой конкурентной борьбой на некотором экспертном рынке. Я, правда, на этом рынке не работаю (поскольку зарабатываю чисто экономическим консалтингом), но Андрей Петрович как раз в нем находится и для него важно показывать свою эксклюзивность (что особенно актуально в связи с приведенными ниже рассуждениями). Но в его рассуждениях есть определенные моменты, которые мне хотелось бы обсудить.
Начну я с создания богатства «из ничего». Те, кто учил политэкономию знает, что богатства создаются трудом. Все остальное — это эксплуатация и/или прямое насилие (грабеж). Однако в жизни, как понятно, все несколько сложнее, достаточно упомянуть административную ренту, которая появляется как только появляется государство (недаром и Маркс, и Энгельс, и Ленин много писали об «отмирании государства»; к сожалению, до этого уровня развитие цивилизации пока не дошло).
Так вот, Девятов исходит из того, что существует три способа получения богатства «из ничего». Это процент, оценка и обмен. В реальности, и то, и другое, и третье — капитализация транзакционных издержек, связанных с монополизированием уникального ресурса. Разберем их подробнее.
Первое, процент. Соответственно, владельцы этого ресурса — ростовщики, банкиры или, общим словом «проценщики». С ним все более или менее понятно. У вас есть ресурс, на который кто-то претендует (деньги), вы его даете в аренду за плату. Казалось бы, если вы рабочий, то у вас тоже есть ресурс, ваш труд, вы его точно так же продаете. Разница в том, что если вы рабочий, то вы работаете и после окончания работы отношения закончились. В нашем случае речь идет об аренде — то есть кто-то арендует ваши деньги и вы за это получаете некоторую дополнительную плату. При этом важно, что вы не покупаете (например, инвестор покупает долю в бизнесе и несет сопутствующие риски), а вы именно даете в аренду. А если вы владелец денег и их даете в аренду, независимо от того, за деньги, за труд или еще за что, то труд вы не вкладываете («мы сидим, а денежки идут!»).
Как известно, все традиционные религии процент сильно не одобряют (одни сильнее, другие еще более сильно), но вот почему — это отдельный вопрос. Возможно, дело тут в том, что у человечества есть богатый опыт работы с ростовщиками, которые очень быстро разрушают социальную стабильность в устойчивых сообществах, что никому никогда не нравится. Фактически, история показала, что общество с большим трудом определяет «разумную» стоимость аренды денег и, как следствие, проценщики получают за свои услуги сверхприбыль (впрочем, тут они не одиноки).
Второе, обменные операции (которые осуществляют «менялы»). Эта ниша связана с тем, что разных регионах используются разные местные деньги и, тем самым, при осуществлении торговых операций необходимо осуществлять обменные операции. Тут нет аренды, чисто обменные операции, которые не продолжаются во времени. Важность их в том, что именно они «состыковывают» разные экономические системы и по этой причине в том случае, если есть монополия «менял», то они могут повысить или, наоборот понизить рентабельность той или иной региональной экономической системы. Пример подобно монополии (правда, не частной) — импортные пошлины.
Третий источник, это оценка. Которую, естественно, осуществляют «оценщики». Суть их работы в том, что (опять-таки, в случае наличия монополии) на какой-то принципиальный товар назначается обязательная цена. Классический пример — феодалы в Средней Азии, которые распределяли крайне ограниченные водные ресурсы. Или те же феодалы, которые покупали у своих крестьян зерно или овощи по фиксированным ценам. В отсутствие рынка, разумеется. Сегодня можно напомнить про, скажем, цену на бриллианты, которые до недавнего времени поддерживала монополия Де Бирс.
Повторю еще раз принципиально важное обстоятельство: реальной причиной появления богатства «из ничего» является монопольная рента и если монополию разрушить (или взять ее под общественный контроль) фокус не проходит. Кстати, еще один пример работы оценщиков, уже сегодняшний: плата за проезд по платной дороге. Хотя принцип получения прибыли там более сложный (в реальности, основную прибыль получают за строительство и платит здесь бюджет, причем много больше, чем стоит сама работа).
Но для того, чтобы сохранять монополию всегда нужна мощная общественная группа. Она может быть частной, может — основанной на государственной монополии, которая приватизирована чиновниками, но единая сплоченная группа нужна всегда, поскольку без монополии никуда (вспомните, что мы назвали в «Лестнице в небо» «властной группировкой»). И если ресурс в потенциале достаточно высок (то есть может обеспечить очень высокие доходы), и его удалось сконцентрировать достаточно узкой группе, то она может получить очень большую власть.
Здесь можно сделать небольшое историческое отступление. Дело в том, что как есть три базовых способа получать монопольную ренту в финансовой сфере, так и в Израиле двухтысячелетней давности было три основных общественно-политических силы: фарисеи, саддукеи и ессеи (а некоторые это разделение чуть ли не с шумеров ведут). И есть естественное желание связать эти тройки друг с другом.
Фарисеи, которые были готовы смириться с навязанными Римом правилами, это, конечно, проценщики. Аристократы-саддукеи, связанные с государством — это оценщики. Ну а ессеи (из которых и вышло христианство) — это менялы. Христос не зря выгонял менял из двора Храма — конкуренты ему были не нужны (все же построено на монополии)! Почему Девятов ассоциирует с менялами именно «Ротшильдов» (что это такое — тоже интересная тема) — вопрос отдельный (есть аргументы и «за», и «против»), как и то, почему он говорит о том, что именно ессеи-менялы — это «большевики-ленинцы». Эту тему я пока опущу (хотя и есть желание с ним на эту тему поговорить).
Отметим, что все три упомянутые функции с середине 40-х годов в Западном мире (с Бреттон-Вудской конференции) получила одна и та же группа, условно — мировая финансовая элита. При этом монополию на банковский сектор (то есть бенефиты от процентов) она смогла получить только после создания Федеральной резервной системы (Б.-В. только оформила этот процесс), оценка была (причем только частично) приватизирована у государства в рамках либеральных реформ, а обменный процесс был монополизирован по итогам оформления Б.-В. системы. Я уж позволю себе здесь не останавливаться на деталях процесса, скажу только что ключевой элемент здесь — рейтинговые агентства и аудиторские структуры.
При этом до тех пор, пока существовал СССР и мировая система социализма, полной монополии по всем трем направлениям не было и мировой финансовой элите приходилось себя ограничивать. А вот после 1991 года она оторвались по полной. И вот тут начались проблемы, поскольку в какой-то момент стало понятно, что созданная в ХХ веке финансовая система больше не может обеспечивать экономический рост! И это означает, что по всем трем основным направлениям придется существенно ужаться…
Первый удар по системе был нанесен в 2011 году. Дело в том, что проценщиков и оценщиков очень волновало, что, вопреки идеологии Б.-В. системы, формально установка процента по ставке (учетная ставка ФРС США) и эмиссия мировой валюты (доллара) находится под национальной юрисдикцией США. Была сделана попытка их вытащить (т.н. проект «центробанка центробанков», то есть попытались повторить в мировом масштабе то, что в США было сделано в 1913 году с созданием ФРС), которая, после «дела Стросс-Кана» завершилась неудачей. А затем, уже в 2014 году, президент США Обама остановил эмиссию (без которой в принципе невозможно сохранить устойчивость институтов мировой финансовой системы).
К этому моменту окончательно стало понятно, что монопольную ренту по всем трем механизмам придется сокращать. Но поскольку мировая финансовая элита довольно большая группа, то ее части имели разный контроль над тремя основными направлениями получения сверхприбыли (в том числе, согласимся с А.Девятовым, исторически). И возник вопрос, как делиться? Каждая из трех групп хочет оставить основную сверхприбыль себе, а остальных вернуть в конкурентную среду (в которой о сверхприбыли говорить не приходится, обычную бы прибыль получить). Ну и, разумеется, свалить на них ответственность за кризис. И вот тут приходит время интерпретаций взаимодействия этих групп, оценки их ресурсов и так далее. То есть — тех вопросов, в которых А.Девятов разбирается много лучше меня.
Есть, правда, один момент. Дело в том, что рассуждения Девятова об «азиатском способе производства», «большевиках-ленинцах» и пр. не имеют под собой экономического обоснования. Нет, это не значит, что азиатского способа производства не существует, существует, конечно, беда в том, что он не может обеспечить инновационного развития. Точно также есть проблемы с отказом от ссудного процента и переходом на логику «менял» (она, априори, связана с разделением рынков, что ведет к их дроблению и, значит, ограничению возможностей научно-технического прогресса). Но тут я останавливаюсь, поскольку это тема сложная и явно выходит за пределы обсуждаемого в настоящей статье вопроса.
Скажу только, что ключевой вопрос — это создание новой модели развития экономики. Созданная в рамках монополии трех основных элементов мировой финансовой элиты экономическая «наука» (позволю уж себе немножко поглумиться и поставить кавычки) на соответствующий вопрос ответить не может, поскольку создавалась она как система идеологического обеспечения описанных выше монополий и мир без них как-то себе представить не может, даже терминологически. В отличие от политэкономии. И я, собственно, сейчас и пытаюсь разобраться, что и как тут можно сделать и придумать. Получится или нет — вопрос отдельный, но я позволю себе вольно процитировать Алехина перед матчем на первенство мира по шахматам в Буэнос-Айресе в 1927 году:
Меня постоянно спрашивают, могу ли я себе представить, что выиграю у Капабланки 6 партий (матч велся до 6 побед)? Я честно отвечаю, что не могу, но меня поддерживает то обстоятельство, что еще сильнее я не могу себе представить, что Капабланка выиграет шесть партий у меня.
