Сегодня мир стоит на пороге глобальной войны, которую провоцируют элиты США и Великобритании. «Спусковым крючком» может стать сложившаяся ситуация вокруг Сирии. Хочется предотвратить. И, наверное, можно еще что-то сделать. Но сделать это «что-то» можно только решительно, в том числе, точно поняв не только врага, но и самих себя.
Начать нужно с того, что при анализе внешних и внутренних катаклизмов для России, особенно в условиях обострения угроз (как сегодня вокруг Сирии), обычно акцентируется внимание на социально-экономических обстоятельствах. Эти причины безусловно есть, причем, они различны в разные эпохи и при разных типах катаклизмов. Так, в отношении революций это может быть несоответствие реальных возможностей и потребностей материального потребления (элементарная бедность и даже нищета), жестокость эксплуатации (рабочий день по 16-18 часов)[1], отсутствие «социальных лифтов», в отношении внешних угроз – ослабление экономического и военного потенциала, агрессивность и геополитические амбиции тех или иных стран и т.д.
Эти и другие подобные объективные причины безусловно важны. Однако не меньшую роль в комплексе причин социальных катаклизмов и обострения внешних угроз играет внутренняя социально-культурная и духовная обстановка, в том числе духовная природа и позиция самих российских элит. Так, одна из сторон этого аспекта в комплексе причин революции выражена в формуле революционной ситуации В.И. Лениным: «низы не хотели» жить по-старому, а «верхи не могли» хозяйствовать и управлять по-новому[2]. В отношении природы агрессии различных культур также многое известно – об агрессивности фашизма, о хищничестве англосаксов, о амбициях японцев и т.д. Так, об американской нации еще в середине XIX века в произведении А.И. Герцен его попутчик-француз лет через 20 после буржуазной революции 1848 года в своем рассуждении о свободе и республиканском типе устройства управления говорил об американской нации: «Я их ненавижу, я… я их терпеть не могу. Для меня люди, занимающиеся одними денежными выгодами, одной наживой, – не люди. Разумеется, этим торгашам не нужно правительство… У них нет души, сердце не бьется, нет этого порыва, как у нас» (т.е. французов)[3]. И природа американской агрессивности также в целом понятна[4].
Однако дело не только в этих материальных и/или внешне-культурных обстоятельствах. В России и русской культуре есть еще одна «закавыка», скрывающаяся в природе элит и определяющая их «вклад» в причинный комплекс внешних и внутренних социальных катаклизмов, в ослабление национальной безопасности и создание угроз национальному суверенитету. В части элит живут «бесы», которые «крутят-мутят» сами элиты, обращая их и против народа, и против традиции, и против государственной власти, и против российского государства.
В классической русской литературе XIX века различные стороны этого феномена вскрыты и обличены в разных контекстах – от саркастически-юмористического до обличительного (в виде самодурства), от одобряюще-пафосного – до негативного (в разных социальных проявлениях). Эти черты были свойственны и консерваторам, и чиновникам, и «новым людям», и бунтовщикам-разбойникам, бросавшим княжну в «набегавшую волну», и простым людям. Они являлись своеобразным преломлениями стремления к «воле вольной», обнаруживающей беспредельность, бесконечность русского человека, понятой как одна из сущностных черт русского человека, одновременно его над-национальность, «вселенскость».
Однако проявления этой коренной черты русского человека противоречиво и в разных социальных группах эта черта проявлялась совершенно по-разному, порой обретая нигилистический и даже разрушительный характер как по отношению к человеку-личности, так и по отношению к обществу, обретая характер «бесовщины». Особенной разрушительной силой в русской истории она становилась, когда овладевала людьми с высоким, часто унаследованным, социальным статусом и влиянием в обществе, но становившимися внекультурными маргиналами, выходящими за рамки своей национальной традиции. Трагедия нарастала, когда обнаруживалось еще и несоответствие между этим «всемирным запросом русской души», причастностью культуры к «воле вольной» с одной стороны – и реальной культурной микроскопичностью и пошлостью конкретной личности, неспособностью ее создать нечто действительно великое – и тогда те или иные (различные в себе) идеи приобретали характер разрушения, мстительного зла, от которого и сам человек порой не может спастись иначе как самоубийством, путем творения зла, доходящего до страсти, исступления, жажды порочности с упорством, изощренностью и наслаждением. Непризнанные и нереализованные «гении» и «гениальные идеи», становясь по сторону зла, превращались в «бесов», причем, как правило, уже не искушавших душу человека соблазнами, как Мефистофель, а обретя эту душу, «соблазнив» ее, победив злом и пользуясь плодами этого зла для того, чтобы нести его в окружающий мир. Наиболее ярко выявил этот феномен Ф.М. Достоевский. Сначала в «Записках из подполья», где его герой говорит знаменитое: «Если бы мне предложили выбирать, всему миру провалиться, или мне чай пить, я бы ответил, что лучше всему миру провалиться, а мне чтобы чай пить». Затем Достоевский развил и углубил эту тему в своих «Бесах» с разрывающим душу драматизмом и трагизмом борьбы добра и зла. Драматизмом, проявлениями и символами которого в разных отношениях в русской культуре становились яростная злоба, азарт, игра, русская рулетка… Порой к провоцирующим этот переход состояниям примешивается «русская хандра», скука, тоска, которая у некоторых реализовывалась в неуемной жажде развлечений, часто также переходящих в разряд инфернальных. Поэтому созданные в литературе образы – отнюдь не художественные фантомы и симулякры. Это – точное отражение существующего в реальности феномена художественно-образными средствами. Феномена социально-культурного, сыгравшего и продолжающего играть роль в истории русской культуры. Такого социально-культурного феномена, который отражает сознание части российских элит, втягивающейся «во все тяжкие» в своем увлечением пороками, в том числе вслед за западными элитами, пошедшими по пути откровенного сатанизма, полного отказа от тысячелетних завоеваний человечества в виде мировых религий, великих гуманистических философских учений, поднявших на щит идеалы Добра и Справедливости – тех элит, которые в своем реформировании христианства и перерождении его в протестантизм постепенно утратили «этику протестантизма» и контроль за ней, свойственный первым протестантам. Протестантизм также не избежал той участи, как кто-то афористично выразился, что «следы первопроходцев затаптываются их последователями». И теперь на месте «протестантской этики и духа капитализма» (М.Вебер) – оказалась выжженная земля циничности, абсолютного отказа от этических ценностей. Одним из ключевых идеологов этого подхода стал К.Р.Поппер, а главными проводниками такие деятели, как Дж.Сорос, З.Бжезинский, М.Ходорковский и их «собратья по духу». В сознании части западных и российских элит произошел возврат в «до-осевое время», время до христианства, буддизма, индийских философий, гуманистических философских систем, ислама, время «до справедливости и гуманизма», до великих гуманистических идеалов, время пещерной ненависти к ближнему, когда эти элиты «докатились до неоязычества»[5].
Аналитическое исследование этого феномена ведет к уяснению его природы в комплексе метафизических, психических и социально-культурных оснований.
Метафизические основания духовности представителей таких социально-культурных когорт заключаются в фундаментальной мировоззренческой несамодостаточности этих личностей, их недоверии к традиционно-культурным мировоззренческим установкам, почитание последних за «примитив» и презрительно относящихся к национальной традиции, но одновременно не обретающих иных метафизических оснований и лишь слепо копирующих внешние феноменальные проявления иных традиций. Отсюда рождаются их антирациональность, путанность сознания, склонность к мистике, испуг перед наукой и образованием (в том числе вследствие демократичности науки и образования, их способности принести в мир справедливость).
Психические основания – предельный эгоизм, гордыня, стремление личности к вседозволенности, к эгоцентрическому самоутверждению, «стремление и потенциальная готовность выйти за рамки поведения, предписанного законом и социальными нормами, т.е. нарушить и закон, и мораль во имя удовлетворения своих эгоистических потребностей»[6], часто порочных. Это явление наиболее распространено среди избалованных, «залюбленных», «закормленных пряниками» инфантов[7], и являющаяся достаточно распространенной формой социальной и культурной девиации.
Казалось бы, исходя из такой характеристики данного типа личности, они слабо склонны к общению, к сплочению в группы. Однако люди с таким болезненным психотипом могут действовать не только в одиночку, но и присоединяться к тем или иным социальным группам либо формировать собственные группы и сообщества, обычно слабо институционализированные, полувиртуальные, подобные современным сетевым сообществам. Причем, в современном мире именно подобные группы становятся питательной средой и социальной базой для формирования массовых деструктивных проектов с использованием социальных и компьютерных технологий организации социальных движений и массовых проектов – начиная от флэш-мобов и пусси-райтов до различных «групп по интересам» с антигосударственной направленностью и даже когорт во властной элите, когда дома их окружают лакеи с буклями и в красных ливреях, как до недавнего времени А.В. Улюкаева.
Социально-культурные корни – антитрадиционность, презрение к своему народу и антинародность, склонность к роскоши и «красивой жизни», к жизни за рубежом, подобострастие перед Западом, стремление «причаститься» к нему и его финансовым счетам, как следствие – потеря собственной независимости от Запада, нерешительность и половинчатость в отношениях с ним, становящихся угрозой национальной безопасности. Одной из причин этого, правда, является дефицит «эстетики быта», «красоты обыденности» в русской культуре, неудовлетворенность «простым бытием», его порой аляповатостью, несовершенством, отсутствием «высшей гармонии» на западный или восточный манер, что вызывает «высокомерное презрение» элит. Порядок быта западных элит, его организация, продуманность до мелочей, лакейство в обслуживани и т.д. потому оказывается притягательной для части русских элит, а отсутствие такой «практики» и «опыта» в русской традиции преподносится как «недостаток». Вначале именно в погоне за красотой (эстетикой), устройством обыденности, а затем в погоне за его перерождениями в виде роскоши, шика, «понтов» и так далее – и чистые «романтические» помыслы и стремления (идеальная элита), и корыстные (деловые, прагматические) помыслы трансформируют цели и ценности части элит в антинародные, антитрадиционные, превращаются в подобострастное преклонение части элит перед Западом и западными элитами, отключая критическое мышление и формируя «эффект лемминга», готовность идти за Западом даже в пропасть[8]. Причем, это проходит через всю историю – это относится и к части бояр и дворян, и к элитам и интеллигенции до и после революции[9], и к советской интеллигенции, и к элитам постсоветского периода, вообще устранившим все преграды на пути к такому образу жизни для себя, полностью оторвавшимся от народа и от собственной культуры. На деле за этим скрывается отказ в служении Родине, замена его служением лично себе, даже точнее – требованием к Родине служить «единственному мне». Причем, в постсоветский период это реализовалось вообще трагическим образом, когда накопившийся энергетический потенциал части слабо образованных и некультурных людей, антипросвещенческих элит – условно говоря «троечников» и «двоечников», жуликов и аморальных людей – рванулся вверх; они выдавили и уничтожили советскую просвещенческую элиту и во многом продолжают «держать мазу» во власти, ведя к общекультурной деградации страны. Политика страны в такие периоды начинает определяться не тремя К (Королев, Келдыш, Курчатов), а требованием запредельной свободы и полной бесконтрольности, продажностью, шкурничеством, патологической жадностью, фактически – пятью К: корпоративизм, коррупция, криминал, компрадорство, коллаборационизм. А главным социальным принципом становится отрицание справедливости, что всесторонне и системно исследуется Изборским клубом[10].
Такая разномастная антинародность в разные эпохи становилась основанием «бесовщины» в противовес иной части просвещенных романтических элит – с их народностью, причем, народностью даже как своеобразной «виной» перед народом и целью совершенствования русского мира, особенно у А.И. Герцена, Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого, той народностью интеллигенции, которая так глубоко понята Н.А. Бердяевым[11].
Еще один момент. На сегодня созданы социальные и информационные технологии, которые могут помогать организовывать людей такого типа. И потому если раньше их разрушительная сила носила точечный характер, то теперь она часто приобретает массовый и организованный характер. Эти люди превращаются в основу формирования антигосударственных движений, выталкивающих государство из различных сфер, дискредитируя его, формируя псевдо-«гражданские инициативы», дестабилизируя вертикаль власти и способствуя превращению управления на территории страны в сетевую структуру, удобную для решения различных внегосударственных и антигосударственных общественно-политических задач (протестные, выборные, деловые, диверсионные, по силовому свержению власти…). Создаются негосударственные центры силы, используя такие ресурсы как доказательство наличия такой силы через политическую репутацию, благозвучные проекты (типа «активизации местного сообщества», «реализацию инициатив граждан», «формирование институтов гражданского общества», «социальное проектирование», «общественно активные школы» и т.п.), через встречи с солидными людьми, финансирование (особенно через НКО), создание эффектов массовости в интернет-сетях с помощью роботов, включение созданных организаций и групп в международные сетевые проекты, широкое использование сетей для рекрутирования подростков (как сегодня сделано в проекте «Навальный», когда подростки 12-17 лет по всей стране уже массово «болеют» за него, а через 5-6 лет придут на выборные участки как зрелые граждане) и т.д. При этом «гражданское общество» трактуется не как общество граждан государства, патриотов, а как общество претензий к государству (претензий часто необоснованных), как общество недовольства государством и его политикой в разных сферах, общество протеста против государства, неповиновения государству – явлений столь созвучных психотипу эгоцентрических внекультурных маргиналов. В них осуществляется отбор людей «недовольных», склочных, обиженных, непризнанных, уже психологически готовых или почти готовых к протесту.
Эти новые сетевые центры власти и управления территориями уже обучены либо направленно обучают управлению в условиях ослабления вертикали власти, они способны осуществлять необходимые заказчику управленческие (в том числе контролирующие, организационные, провокационные) воздействия в условиях «управляемого хаоса». Они есть уже некоторая сила, подготовленная для осуществления если не захвата, то для дестабилизации власти и потому такие сообщества становятся критически опасным социальным явлением – поскольку это ведет к формированию либо усилению «пятой колонны», активность которой направлена как против традиционных отношений, так и против государства, к появлению феноменов Ходорковского, Навального, Саакашвили. Эти технологии активно использовались для создания хаоса в Югославии, Ливии, Ираке, Сирии, на Украине. На указанных комплексах и психотипах на протяжении всего ХХ века активно работают спецслужбы разны государств (в 1917 – Англия и Франция, в 1993 – США, в 2017 – США, Англия, Германия).
Для преодоления это постоянно воспроизводимого «гнойника» на теле русской традиции, проявления «бесовщины» у части элит необходимо формирование эффективного постоянно действующего «бесогона» в виде специальной технологии кадрового контроля, наполнение органов государственной власти патриотически настроенными кадрами. Потому что отсутствие такой технологии, таких институтов и кадров либо приводит к необходимости хирургических вмешательств с последующими негодованиями по поводу «репрессий», либо к крупным поражениям на внешней арене, грозящим утратой национального суверенитета. В настоящее время жизненно нужна новая генерация государственной элиты, способная отражать национальные интересы страны, ее народа и культуры, а не гнаться за золотым тельцом и ценностями западного мира.
Статья подготовлена на основе доклада, сделанного 7-8 ноября 2017 г. на Международной научной конференции «Революции в России: теория и практика социальных преобразований» в Московском педагогическом государственном университете.
[1] Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии// Марк К., Энгельс Ф. Соч. Т.2. С. 231-517.
[2] Ленин В.И. Крах II Интернационала//Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 26. С. 218.
[3] Герцен А.И. Скуки ради// Герцен А.И. Рассказы и повести. М.: Советская Россия, 1987. С. 396.
[4] Селиванов А. Китайские уроки для России// Изборский клуб. 27.03.2018. https://izborsk-club.ru/14960
[5] Батчиков С., Жуковский В. В трясине неравенства//Изборский клуб. Русские стратегии. 2015. №7 (31). С. 56.
[6] Губинский А. Комплексное изучение социальных групп. (Как основа для принятия управленческих решений)// http://www.mospsy.ru/stat1.html
[7] Об исследуемом феномене в контексте инфантилизма см.: Андреев А.П., Селиванов А.И. Русская традиция. М.: Алгоритм, 2004. С. 298-317.
[8] Калашников М. Вернуть веру в себя//Изборский клуб. Русские стратегии. 2015. №7. С. 97.
[9] Известный факт презрения и ненависти части российских элит к народу сегодня замалчивается, хотя именно он после Октября 1917 стал основанием коллаборационистского сговора с западными странами и положил начало гражданской войне в ходе революции, да и после нее, стал основой жестокости белогвардейцев. См., например, иллюстрации проявления презрения к «народной черни» у городских мещан в Петербурге в октябре 1917 года, описанные в книге очевидца: Рид Дж. Десять дней, которые потрясли мир. – М., 1921. Конечно, «кто старое помянет, тому глаз вон», но такое ли уж оно старое???
[10] См. особенно: Изборский клуб. Русские стратегии. 2015. №7 (31)
[11] Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского. М.: Захаров, 2001. 174 с. (Глава VII. Россия.)
