Нет ничего более увлекательного для интеллектуала, чем сопоставлять политические теории, разработанные признанными в научных кругах теоретиками и мыслителями, с текущим историческим моментом, особенно, в момент исторического перелома. А сегодня у нас есть все основания полагать, что Россия вновь, как уже не раз бывало за нашу более чем тысячелетнюю историю, стоит у грани того самого исторического перелома, от развития последствий которого зависит ход не только нашей, но и всей мировой истории.
В этом смысле довольно интересной в плане приложения к текущей исторической действительности является концепция признанного во всём мире теоретика юриспруденции и социологии Карла Шмитта об «исключительных обстоятельствах» (Emstfall) и принимаемых в этих обстоятельствах «решениях» (Entscheidund). По мнению Шмитта, привычные юридические нормы действуют только в рамках нормативного, стабильного, в некотором смысле, повседневного правового пространства, где всё развивается предсказуемо и устойчиво. Однако в истории любого государства наступают экстраординарные времена, и события стремительно выбиваются за рамки привычного хода, правовое пространство разбалансируется, а обычные, нормативные, повседневные решения больше не работают. Такую ситуацию Шмитт и определяет как исключительные обстоятельства. В таких обстоятельствах требуются не обычные, а экстраординарные решения, от которых зависит сам ход дальнейшей истории государства, народа, а сейчас, с учётом фактора глобализации, возможно и всего человечества.
Если приложить данный подход Шмитта к сегодняшней действительности, можно обнаружить ряд совпадающих параметров. Мир выходит из состояния инерции рутинного равновесия, установленного когда-то под воздействием силы двух полюсов постялтинской системы и вытекающей из неё структуры так называемого международного права. Мало того, заканчивается и т.н. однополряный момент – как определял его Карл Краутхаммер, короткий исторический период, в который Запад с его системой ценностей оказался в одиночестве, тут же поместив себя над всем остальным миром в качестве цивилизационного эталона. Крушение Советского блока, и это уже общее место, Запад воспринял как момент вседозволенности, начав нарушать все писанные и не писанные ранее законы: двигать границы НАТО на Восток, произвольно и без санкций Совбеза ООН нарушать суверенитет любых государств, вешать их лидеров, начинать войны, не соблюдать никаких договорённостей, сеять хаос, терроризм и беззаконие по всему миру. Не задумываясь о последствиях. Ибо исчезла сила, которая могла бы призвать к ответу.
В каком-то смысле все уже к этому даже как-то привыкли, и в период того самого однополярного момента всё это беззаконие стало восприниматься как нечто само собой разумеющееся. Единственной помехой на этом празднике непослушания и беззакония сначала по инерции, а теперь всё более осознанно остаётся Россия – всё ещё самая большая страна в мире, вновь подавшая голос о необходимости соблюдать закон и уважать суверенитет. В общем, следовать всему тому, от чего Запад, а в особенности, США, уже давно отвыкли.
А вот это стало вызовом. Вызовом вседозволенности Запада, американскому единоличному могуществу, однополярности – как последнему, эсхатологическому этапу развития человечества перед его финальным аккордом. Именно так, в экзистенциальных категориях религиозной эсхатологии мыслят западные элиты, а значит и ответ на вызов, вновь образовавшийся на их пути к глобальному и полному доминированию, должен быть столь же серьёзным, тотальным и окончательным. И здесь самое время вспомнить о таких категориях того же Карла Шмитта, как регулярная война и тотальная война. Первая ведётся в условиях, когда противника признают в качестве равного субъекта и даже уважают. Из этого вытекают признанные сторонами правила ведения войны, оговариваются условия её начала и прекращения, заключаются конвенции, которым стороны следуют, оговариваются критерии победы и поражения, которые соблюдаются всеми участниками.
Совсем другое дело тотальная война. Она ведётся с тем, кому отказано в праве на субъектность, с кем не считаются, чьём мнение и позиции не учитываются, а, следовательно, в отношении кого допускаются любые действия – ибо правил и ограничений нет, так как жертве отказано в самом праве на какую либо субъектность, не говоря уже о возможности диктовать какие-то свои условия и обозначать встречные критерии. Не стоит сомневаться, что именно такой подход сегодня и применяется Западом в ситуации, когда он остановился в полушаге от полного и безраздельного мирового могущества, предопределяющего конечные и финальные параметры завершения самого хода истории, её окончания на условиях победителя, определяющего свою волю для всех поражённых, диктующего свою власть и условия существования. Цель, по истине, мессианская, религиозная по всем своим параметрам. И горе тому, кто не понимает или не признаёт всей серьёзности положения мира, приблизившегося к самому, что ни на есть, концу времён.
Но тут вновь появляется Россия, которая, понимая то или нет, начинает заявлять что-то о необходимости соблюдать договорённости и международное право, говорить о своих собственных интересах и даже пытаться противодействовать неумолимой и мессианской воле Запада за какие-то считанные секунды до его полной и окончательной победы. То, что сначала перестали уважать, а потом уже и не считали необходимым учитывать.
Именно так, через подобные обстоятельства, не больше и не меньше, необходимо оценивать текущие события, если мы хотим претендовать хотя бы на минимальную адекватность в оценках. Собственно, цена вопроса оправдывает средства, предопределяя то, что мы сегодня и наблюдаем. Запад ведёт дело к тотальной войне, любой ценой, вне всяких правил, ибо регулярную войну, как показывает история, ему у России не выиграть. Здесь следует остановиться и зафиксировать данный вывод, прежде чем перейти к оценкам наших действий. С их стороны – тотальная война на полное уничтожение ради глобального доминирования и конца истории на их правилах и условиях, без всякой альтернативы и тем более, какого либо сопротивления. А что с нашей стороны?
А у нас всё видится как-то иначе, не спеша, в рамках нормативного правового пространства, в совершенно ином ритме, в иных, каких-то своих исторических циклах. У нас выборы, юридическое оформление следующего срока в рамках принятого закона и действующей конституции, по правилам, принятым нами в качестве обязательства в момент ликвидации нашего предыдущего – советского проекта, которым мы продолжаем следовать, демонстрируя уважение к закону и установленным правилам игры. Собственно, похоже, мы единственные, кто всё ещё всему этому следует. При этом мы, имеется это ввиду или нет, бросаем вызов, не много не мало, мировому могуществу Глобального Запада под предводительством США. Но делаем это как-то весьма обыденно, явно не осознавая всей серьёзности происходящего. Каковы же параметры нашего вызова?
Мы оформляем следующий шестилетний срок, последний по счёту, ибо у нас, и это принципиальный момент для соблюдения юридической нормативности, всё по закону, как прописано в Конституции, которая, вопреки всякой логике, не смотря на свой колониальный формат, незыблема и абсолютна. Но вот именно тот факт, что грядущий шестилетний срок будет последним, и придаёт всей ситуации предельного драматизма, ибо разворачиваться он будет в условиях каскадного нарастания внешних вызовов и, в конечном итоге, тотальной войны. Именно в этот последний срок предстоит, своего рода, выплата по долгам.
А должны мы, надо сказать, не мало: за то, что заявили о своей самостоятельности, что не капитулировали, что вмешались в американский проект «Великий Ближний Восток», чем вызвали сбой американской машины десуверенизации, которая встала в Сирии мёртвым грузом, превратившись в кусок недвижимого железа, оживить который можно лишь колоссальным выбросом сверхэнергии. Всё это внесло разлад не только в семью западных государств, прежде даже не помышлявших о противоречиях, но и в святая святых – американскую внутреннюю политику, что и является одним из самых тяжких преступлений. Вмешательства, конечно, не прямого, не проявления нашей прямой воли – potestas directa, но вмешательства опосредованного, косвенного, potestas indirecta, выраженного в том, что мы просто открыли рот, что-то там заявляя, что оказалось настолько неожиданным для действующих американских элит, что привело их в секундное замешательство, вызвав, как назло, сбой системы.
Для того, кто за секунду до этого претендовал на глобальное доминирование, это очевидное преступление, оно абсолютно и не требует доказательств. Расплата же за него неминуема, она будет сурова и произойдёт в любом случае в течении следующих шести лет. А это означает, ни что иное, как неизбежное обострение конфронтационного сценария. Противостояние с Западом, хотим мы этого или нет, достигнет высшей точки. Это будет новый, и возможно самый жёсткий, прежде не виданный виток столкновения со всеми нашими противниками одновременно. Причём действовать они будут вне всяких правил, в условиях тотальной войны, которая нам уже объявлена. Впрочем, и момент для этого как раз весьма удачный.
Нынешний, действующий российский режим как раз пребывает в своей последней, терминальной стадии. Внутренний разлад, не смотря на внешнее спокойствие, достиг предельной точки, обострив противоречия в элитах до предела, ибо сохранение суверенитета и укрепление субъектности одной части элит вошло в полное противоречие с неудержимой наживой и искренним исповеданием либеральных ценностей глобального Запада другой её части. Всё это на фоне максимального отчуждения обеих частей от основной массы населения страны, которая воспринимает их крайне чужеродно в силу их замкнутости и обособленности. Такое состояние нынешнего режима является своего рода приглашением, сигналом к активации всех антироссийских сил, причём не только снаружи, но и изнутри.
Таким образом, в грядущие шесть лет, с учётом всех перечисленных параметров просто не может не произойти эскалации, к которой есть все предпосылки, ведь это последний срок, после которого — ничего. За это время никто не признает Крыма, не простит Донбасса, не отдаст нам Украину, не оставит в покое Кавказ и постсоветское пространство. По России будут наносить удары и на дальних подступах. Каждая атака сирийских военных объектов американскими ракетами, как и любой другой выпад против наших союзников американские «партнёры» понимают именно так, как это и есть на самом деле: как военный удар по России. Но не только они. Любая такая ситуация – отторжение Украины или Армении из зоны наших стратегических интересов – это удар по России для всех – врагов, друзей, нейтральных сил.
За все эти годы у Росси так и не появилось своих стратегических планов для этих пространств. Не бытовых, как это было принято, по обустройству и интеграции в российскую экономическую систему, а именно цивилизационной стратегии. Не для экономики, а для народов, ждущих от нас цивилизационной миссии, а не только низких цен на газ.
Внешние вызовы, с которыми сталкивается нынешняя Россия, представляют собой математический парадокс – решать его необходимо, решение, вроде бы очевидно, но при этом не то, что представляется на первый взгляд. Нынешним элитам кажется, что с любым вызовом можно справиться по стандартным схемам, которые прежде хорошо работали. Действовать сдержанно, не быстро, в рамах правового поля и юридических процедур. Но такой подход эффективен только в нормативных условиях. Сейчас же происходит слом прежней системы мироустройства, и типовое решение больше не действует. Результат всякий раз иной, не тот, который ожидался. Каждую новую проблему надо решать, такова задача государства, но решение требуется нетривиальное. А вот такого решения нынешняя власть не хочет, просто отказывается его принимать, не готова, настаивая на привычном, упорно пытается нарисовать окружность там, где требуется инверсированная кардиоида. В итоге, когда становится ясно, что решение не найдено, звучит оглушительное: «Россия напрямую управляется Богом. А если это не так, то непонятно, как она вообще существует». Но это, как бы, походя, а завершается всё убийственным по своей простоте – «Величие любой страны основано на экономике».
Если экономика как основа величия — это аксиома, то в американском, экономикоцентричном мире России просто нет места, ибо экономика – это не решение, не наша сильная сторона, и никогда ей не будет, всегда оставаясь для нас лишь средством, но не целью. Здесь и кроется системная ошибка, которая тянет за собой всё – очень низкая планка цивилизационного восприятия России. Всего лишь как государства с большим экономическим потенциалом. Бытовой, эксплуататорский подход обывательского сознания, не готового к масштабным, стратегическим, цивилизационным решениям. Это даёт колоссальное преимущество нашим противникам, ведь им предстоит играть с тем, кто заведомо принимает не только их игру по их правилам, но и их же судейство, ставя себя, тем самым, в подчинённое, заведомо проигрышное положение.
Результат такой игры с нулевой суммой заведомо очевиден. Внешний контур, определяющий правила, будет судить нынешнюю российскую власть. Не народ, который как водится, безмолвствует – да его никто и не спрашивает, а если и спрашивает, то не слушает ответ, поэтому суд со стороны народа мы даже не рассматриваем. Судить будет тот, кто сжимает кольцо, кто расставляет ловушки, кто загадывает загадки, смеясь над столь наивными ответами, издеваясь и играя с неизбежной жертвой. Нахождение нынешних элит во власти происходит без всякого обеспечения их действий, в ощущении не только полного психологического комфорта – ибо народ безмолвствует, и никогда ни за что не спросит, — но и в ощущении полной безнаказанности, мол, если что – выкрутимя, отпиаримся, пустим пыль в глаза. В ответ на серьёзные геополитические вызовы, на мировоззренческое наступление и системный охват всех отраслей, на разъедание и захват государства изнутри, руками своего же общества, нынешние элиты крутят мультики, предлагая ответы детей, построенные на разводках, повадках, перенятых во дворе у более старшей шпаны.
В рамках нынешних структуры российской власти просто нет обеспечения для тех ответов, которые требуются имеющимся, идущим извне вызовам. Никакого содержательного ответа просто и не может возникнуть, потому что это противоречит самой сути нынешней власти – поверхностной, легковесной, с лёгкостью проматывающей доставшееся им, но не ими созидавшееся наследство – смысловое, идейное, мировоззренческое, в первую очередь. От нынешней российской политической Системы требуется ответ, которого не может быть. И фактор времени играет не на них. Традиционное, уже привычное откладывание неизбежного решения – не сейчас, потом, на следующем этапе – загоняет ситуацию в тупик всё глубже и глубже. Откладывая решение на потом, мы откладываем онтологию будущего, проматывая остатки онтологии прошлого – идеи коммунизма, социализма, справедливости, нравственности, Великой Победы 1945, — разменивая на мелочь всё то, что ещё не проедено, не заложено, не сдано в ломбард. А главное, системное… на потом. Но для того, чтобы чем-то воспользоваться потом, заложить это надо было даже не сейчас. Вчера, тогда, когда и началась битва за сейчас. Которого уже нет. Остаётся лишь растерянно шарить по карманам. После нас хоть… потом.
Опасно развлекаясь в лихих 1990-х, гуляя на широкую ногу в тучных 2000-х, похмеляясь в кризисных 2010-х, нынешние элиты сожрали будущее. Они его просто протратили, разбазарили, рассеяли, вывезли в офшоры. А на любой вопрос прикрывались фигурой Самого. Да, он прикрывал их, поэтому ничего не успел сделать для будущего, а содержательный ответ на вызов времени заместил собой. No future. Осталось только настоящее, ещё шесть лет без следующего срока. Ещё один срок, отпущенный на воровство, развлечения, удовольствия сибаритов от власти, прожигателей жизни, расплачивающихся будущим. Планировали ещё погулять. Кто же знал, что всё так обострится. Теперь не так уютно и не столь комфортно, а оставшиеся шесть лет придётся потратить на размышления о том, куда съехать, где спрятать, как вывезти и сохранить. Нельзя потерять то, что было нажито непосильным трудом, дабы небыло мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Ведь других целей-то, по большому счёту и небыло.
Кому-то, впрочем, по привычке кажется, что президент, а вслед за ним и премьер с засаленной колодой идут на сытое место, ещё поуправлять, погулять, понаслаждаться властью. Всё так и было до поры. Но на сей раз первый идёт на заклание. Российская элита впервые за все постельцинские годы идёт во власть не для удовольствия, на эшафот, это логика математическая, логика объективных границ. Ресурсы власти при нынешней парадигме исчерпаны, к идеологическому усилию власть не готова, элиты насквозь гиблые и недееспособные, а внешняя ситуация только накаляется – и что главное – не может не накаляться, ведь внешний контур неумолимо движется к концу истории. По своим, конечно же, правилам. Конец уже близок. При том, что субъективно нынешняя российская элита к этому даже морально не готова.
При свете софитов, проницаемый вниманием столь привычных телекамер, президент идет на эшафот, делая шаг на первую его ступень. Последний выход. Последний срок перемещает нас в область Чрезвычайного Положения (Ernstfall). Да, все они хотели его избежать, откладывали до последнего. Но расплата неизбежна. Конец близок, хотя к нему никто не подготовился. Значит, встретим его неготовыми. Бог управит? Вспомним ещё Бога.
Сейчас можно лишь пожалеть нынешнюю власть. Ворье, которым она напичкана, пронизана сверху донизу и парализована, привыкло видеть в ней лишь возможности обогащаться. Но неумолимо приближается момент расплаты. И уже нельзя сказать – «подождите до следующего срока». Впервые следующего срока не будет, первый и последний раз, что допускает страшную, пронзающую ударом молнии констатацию: у России при нынешнем режиме нет будущего. Все хотят. Но нет. Однако пока ещё есть настоящее. И вокруг него будут развёртываться новые битвы. И как бы не хотелось не принимать решения — Entscheidund — сейчас, возможности отложить его принятия больше нет. Впереди Голгофа последнего срока. А пока можно догуливать, доедать, допиливать. Есть же ещё время…
