(диалог философов)

Беседа заместителя председателя Изборского клуба, доктора философии Виталия Аверьянова и профессора МФТИ, доктора философии Петра Калитина.

– Петр Вячеславович, трудно переоценить значение для современной русской ментальности отечественного кинематографа. Надо, конечно, признать, что и зарубежный кинематограф на нее оказывает определенное влияние, но тем не менее, когда мы говорим, например, о таких вещах, как меметические конструкции, афористичность речи, то, безусловно, переводной текст с иностранных языков не может конкурировать с отечественным материалом. Наше кино в XX веке даёт едва ли не львиную долю мемов, наиболее известных и постоянно воспроизводимых в народе.

Хотелось бы сегодня поговорить о русской меметике, которая воплотилась именно в нашем кино, преимущественно советском и постсоветском, потому что досоветское кино было немое (звук пришёл в кино в конце 20-х, в СССР – в начале 30-х годов). С чего начнём?

– Я бы хотел, Виталий Владимирович, начать, как говорят у нас, от печки, с самого очевидного, а именно, с общенародной популярности советского кино, что выразилось в целой линейке мемов. Многие политологи, эксперты пытаются объяснить этот феномен ностальгией.

Однако здесь есть парадокс, который показывает, что в определённом смысле мы всё ещё живём в том же обществе, в каком мы пребывали где-то начиная с 50-70-х годов. Знаковыми в этом отношении являются культовые советские новогодние фильмы, такие как «Карнавальная ночь», «Ирония судьбы».

Помните, с чего начинается «Карнавальная ночь»? С заявления Огурцова о том, что есть установка весело встретить Новый год. Причём, как мы понимаем, гениальный Ильинский попытался эту фразу сделать в особом экспрессивном ключе, довести её до некоего абсурда, но тем не менее весь фильм являет собой реализацию этой установки, поскольку она встречает несомненный отклик снизу. Сегодня та же жажда веселья, праздника, отдыха никуда не ушла, она усилилась. Более того, сейчас это чуть ли не официозная, почти идеологическая установка, особенно актуальная для наших верхов.

Так же востребована сегодня – в смыслократическом понимании – «Ирония судьбы» Рязанова. Этот фильм стал образцово-показательным в плане заглядывания в замочную скважину. Это было своего рода предвосхищение сегодняшней так называемой гламурно-светской хроники из личной жизни звёзд. И не важно, что это за человек, какой он талант, какой он врач или учитель (если иметь в виду главных героев фильма Рязанова), важно, что он «в неглиже», или в не совсем опрятном белье, в таком разобранном, можно даже сказать, недоличностном варианте.

Отсюда же, кстати, и некоторая гипертрофия алкогольной темы в этот период: наиболее яркий пример – мем «А что тут пить?» в исполнении Глузского с огромной бутылью в «Кавказской пленнице». Так современный человек выражает свой героизм, свой максимализм – не на поле сражения за Отечество, а в масштабах выпивки. Тут и мотив «душевности» сидения друзей в бане на Новый год в той же самой «Иронии судьбы», где пьянство оправдывается неким эталоном общения по душам, как будто без такого беспредела водочного, и по душам невозможно поговорить. Здесь протягивается и нить к «Особенностям национальной охоты» в 90-е годы.

– Новогоднее настроение подразумевает карнавальность, восходящую к древним сатурналиям. И в этих обстоятельствах частная жизнь раскрывает свои границы и впускает туда кого угодно. Таков карнавал. А постсоветская реальность в этом смысле продлила Святки практически на весь год, потому что гламурное раскрывание границ носит круглогодичный характер. И в этом смысле советский период и постсоветский соотносятся примерно как традиционное общество и Новое время.

– Можно и так сказать, конечно. Советское время для нас выступило как некая система нравственных координат. И то, что было тогда в зачаточном состоянии, затем разрослось, и со знаком минус. По полной потребительской парадигме: от «мы достали» до «нас достали»!

– Из современного кино здесь показателен фильм «Стиляги», он в ретроспективе живописует тему проникновения потребительства, эстетики праздника и презрения к «немодной» обыденной, будничной советской действительности. И есть очевидная связь с нынешней постсоветской квази-элитой. Любопытно, что все музыкальные номера этого киномюзикла построены на материале девяностых и нулевых… Таким образом проецируется на конец 50-х — начало 60-х та культура, которая фактически выросла из зёрен, посеянных стилягами и всей «оттепелью». То есть получается, что это взгляд на советское общество с точки зрения победивших стиляг. Причём их победа в некотором смысле запрограммирована, поскольку отцом главного героя фильма является мидовский работник, которого играет Янковский, уверенный в своей эстетической и метафизической правоте. В этом смысле он обаятелен, за ним будущее, он победит всё и всех.

Своего рода трагизм поздней советской эпохи в том, что, приняв в себя стилистически чужую культуру, создав некий суррогат этой культуры, советские западники постулировали её превосходство. Как известно, центральное понятие стиляг «чувак» расшифровывается – «человек, уважающий великую американскую культуру».

– Да, ужас в том, что мы проиграли культурную войну, мы проиграли войну смыслов. Что всё «так называемое новое» оказывалось задами Запада. Многие устаревшие догмы западной науки, экономики, социологии до сих пор применяются

Возвратимся к той же «Кавказской пленнице», в которой был дан гениальный только в России. феномен русской тройки или троицы в виде Никулина, Вицина, Моргунова. Тоже неслучайно, что именно тройка пошла, а не двойка, тем более не один комик. Западное кино больше акцентировало на дуэтах – вроде Пата и Паташона. Кстати, именно в нашем кино в 20-е годы эти два персонажа были воспроизведены-спародированы в танцевальном стиле опять же в трио с Чарли Чаплиным. Это были актёры Черкасов, Чирков и Берёзов. Но по сравнению с ними тройка Гайдая – это высокое воплощение национального архетипа.

– Наверное, троица Гайдая была взята из русского анекдота… Отчасти из сказки…

– Да, и стало в кино народным явлением. И помимо их душевного пьянства, какой-то душевной открытости там были зафиксированы важные смыслократические тезисы, а именно: «Жить хорошо. – А хорошо жить ещё лучше!» Это, я считаю, можно вообще сделать девизом современной России. Смыслократией потребительства.

– В случае с Трусом, Балбесом и Бывалым мы имеем дело с потребительством, выраженным в формате готовности стать паразитом, пойти даже на преступление ради потребления…

– Конечно. И главное, опять же, ради красивой жизни. В духе этой «божественной» троицы любимый олигархический тост: «Чтоб у нас всё было, и нам за это ничего не было». Для народа же остаётся: «Все уже украдено до нас!»

– В «Бриллиантовой руке» ведь тоже тройка, только там Шеф всё время за кадром, кроме финала. А фактически двоица играет.

– Причём там эта тройка действительно лишена душевно-алкогольной амбивалентности, в отличие от Никулина, Вицина, Моргунова. То есть у них всё-таки народного обаяния и великого мемного потенциала уже нет…

– Нет, и там встречаются мемы очень мощные. «Чтоб ты жил на одну зарплату», например.

– Это цитата из Шефа, кстати. И другое: «Шампанское пьют по утрам только аристократы и дегенераты». «Куй железо, не отходя от кассы». Здесь суетливая порочность подаётся со знаком плюс как некое чуть ли не оригинальное самовыражение. Притом что это уже не самодеятельные гастролёры, а русские мафиози-контрабандисты, и, кстати, связаны с зарубежной мафией… Под «тлетворным влиянием Запада», которое тот же управдом в шикарном исполнении Нонны Викторовны Мордюковой, как известно, связывал… и с синагогой – как раз в разгар первой арабо-израильской войны 1968 года, и активизацией советской борьбы с сионизмом. Помните ее фразу: «Я не удивлюсь, если ваш муж тайно посещает…» Да, в фильме «любовницу», но в оригинале сценария было: «синагогу».

– У Гайдая предостерегающий, сатирический, я бы сказал, взгляд просматривается везде. Так, фильм «Иван Васильевич меняет профессию» парадоксален, потому что вор-домушник, попадая в XVI век, становится в эпизоде с решением судьбы Кемской волости государственником в отличие от управдома.

– Я бы даже сказал, что тут своего рода логика Апокалипсиса… Но в данном случае мне хотелось бы вспомнить героя Этуша, этого Шпака. Ведь тоже чем любопытен данный образ? Во-первых, то, что он внешне выглядит холопом. По крайней мере, мы должны этому верить, что когда на него смотрит настоящий Иван Грозный, сразу ему говорит: «Ты чьих?» Он возмущается: «Что значит, чьих?» – «Чьих холоп?»

– Холопская сущность написана на лице.

– Да. А он при этом вроде у нас модно одет, богат, одно дело, стоматолог. И тем не менее он – и внешне холоп.

– Заметьте, насколько Гайдай смел. Потому что он критикует целую прослойку, в данном случае советских стоматологов и дантистов с их нишевыми возможностями.

– Конечно! А заодно и всех успешных людей, даже в чём-то и цеховиков. Ведь у них прямо пропорциональна зависимость низкопробности, пошлости от их материального благополучия и повышенного уровня потребления.

– Кстати, «Иван Васильевич» по результатам наших исследований, – один из самых мемных фильмов вообще в истории. Там почти сплошные мемы. А в чем здесь секрет? В гениальном тексте Михаила Булгакова или не только?

– Там очень много добавлено в сценарии к булгаковской пьесе, многие находки идут от Гайдая.

– Да, это сплав. Булгаковская сатира 30-х годов оказалась очень актуальной в 70-е… Вот булгаковские мемы, по сути театрального происхождения, потому что тогда кино сатирическое ещё только зарождалось. «Я поражаюсь твоему спокойствию, тянет устроить скандал». «Вот что крест животворящий делает!». «Это я удачно зашёл». «Царь – не настоящий!». «С восторгом предаюсь в руки родной милиции!». «Три магнитофона… и всё, что нажито непосильным трудом». (Только у Булгакова были – патефоны.) «Меня царицей соблазняли». Всё это Михаил Афанасьевич…

– Но от Гайдая там такие мемы, как «Танцуют все!». Или про «заморскую» баклажанную икру. Или такой пропагандистский мем: «Граждане, храните деньги в сберегательной кассе! Если, конечно, они у вас есть!» (пародия, между прочим, на саму идею рекламы).

При всей тонкости Гайдая его фильмы подкупают зрителя и, кстати, до сих пор – масскультовой установкой на развлекуху, на веселье, на расслабуху… И это антиномически бросается в глаза.

– Да, можно сказать, что эта червоточина постепенно раскрывается. В особенности в поздних фильмах Гайдая про «Операцию-Кооперацию», «Дерибасовскую и Брайтон-Бич». И эти последние фильмы уже не пользуются такой популярностью в народе, что характерно…

– Приведу другой, менее очевидный пример – мегапопулярный мультсериал «Ну, погоди!». Там, конечно, словесных мемов нет. Но, с точки зрения смыслократической, чем он уникален? Волк и Заяц оба живут как будто при коммунизме. У них никаких бытовых проблем. Другие звери трудятся, а Волк только и делает, что гоняется за Зайцем, можно сказать, круглосуточно.

– Ну, Заяц, он как бы ребёнок, а Волк – это как будто перезрелый подросток-хулиган, несмотря на хриплый папановский голос. Вот они и болтаются.

– В этом мультике зрителя подкупает та же реальная беззаботность. Культивируется расслабление, вечный праздник.

– Но тут есть ещё как бы скрытый эротический мотив, потому что Зайца и Волка можно рассматривать как пару влюблённых. Он там цветы ему дарит, танцует с ним. Там просматривается такая трактовка, хотя и без гомосексуальной подоплёки. Скорее речь идет об эросе волчьего желудка, вернее даже волчьего охотничьего инстинкта, потому что дело не в банальном голоде. Когда кто-то влюблен, то показывать его трудовые будни не входит в интригу фильма. Интригой там является погоня и охота.

– Тут вечный двигатель, потребительский. Как у ослика — за морковкой.

– В том-то и дело, что попытка поймать Зайца – это сверхпотребительский идеал для него. Это как бы высшее воплощение его природы. Ему Зайца поймать – это вопрос чести уже.

Волки всегда гоняются за зайцами, а зайцы всегда бегают от волков, так же как полицейские и воры. Расслабление в «Ну, погоди!» заключается в том, что всё происходит на фоне их свободного времени, досуга, вечного отпуска или каникул?

– Да. Насколько я помню, Котёночкина даже в этом упрекали… И единственное, что это оправдывает, – то, что мультик детский, а детям действительно свойственно много гулять и расслабляться…

В общем, если подвести предварительный итог, в 60-70-е годы через кино и телевизор в народ вошла своего рода смыслократия «расслабона» и такие, с позволения сказать, «слабительные мемы», которые оправдывают и пьянство, и паразитизм, и либерализм («С людьми сейчас надо помягше!»). Или мем «Тёпленькая пошла» из «Иронии судьбы» как своего рода оправдание бытовой неустроенности, лёгкое к ней отношение. И тут, кстати, сразу возникает ассоциация с мультиком «Малыш и Карлсон». Помните – «Спокойствие! Только спокойствие!». Этот мем тоже пошёл в народ, стал популярен. То есть здесь не героическое спокойствие, а спокойствие в ситуации, когда ты сам виноват, чего-то набедокурил, но при этом ты не должен чувствовать себя виноватым, как будто всё идёт так, как положено.

Самое поразительное, что эта тенденция к тотальному расслаблению просматривается даже в наших военных фильмах конца 50-х годов, не во всех, конечно. Здесь есть водораздел между воспеванием мужественной брутальности и своего рода самоотверженности с одной стороны – и гуманистически-либеральной интерпретации великой войны. Между тем в основе любой военной победы лежат три суворовских принципа: глазомер, быстрота и натиск.

– Можно примеры?

— Таковы персонажи по-своему замечательных фильмов «Баллада о солдате» и «Летят журавли». Там главные герои вяловаты, угловаты… Чтобы показать их живыми, их  делают слабыми, мягкими. Алёша Скворцов даже пугается, и конкретно, долго бежит от немецких танков, в самом начале «Баллады…».

Западу нужен был именно такой советский солдат. Потому что они же тоже трусили перед нацистами. Им было приятно смотреть, что и наш русский солдат тоже трус. Тем не менее он там героем стал. Но для западного сознания, для западного менталитета всё равно бальзам на душу, ибо героем он оказался как будто случайно – «с пулемётом в кустах». Думаю, отсюда — международный успех этого фильма.

– Но что в сухом остатке? Судьба этого солдата неясна, в принципе, ясно только, что он по-своему чудотворец, который из своей трусости способен сделать подвиг. Понимаете, «Баллада о солдате» – это в большей степени мелодрама. Это взаимоотношения с двумя женщинами – с девушкой, с которой он едет в поезде, и с его матерью. Одна из них влюблена в него, и она будет потом, видимо, ждать очень долго его, и его мать, которая будет ждать его вечно…

— Я не отрицаю силу и необычайную талантливость этого фильма. В нём заложены великие смыслы. Но тем-то и страшнее, что такой замечательный фильм очень хорошо вписывается в общую стратегию общенационального советского расслабления, понимаете? Для меня расслабление – евангельский термин. Как известно, это синоним беснования. Христос исцеляет расслабленного, изгоняет бесов из расслабленного.

– Я бы не стал путать испуг Алёши Скворцова, необстрелянного ещё солдата, с расслаблением. Сюжет фильма в целом показывает, что он и энергичный, и справедливый, и чистосердечный парень. А насчёт расслабления – мы ведь в 41-м году отступали по всей линии фронта. Разве это расслабление? Там не быстрота и натиск была, а там как раз драпали конкретно. И эти же люди потом наступали. Увальни и валенки в начале войны превращались в героев, в опытных бойцов, мастеров войны. В этом и состоит правда русского человека на войне. Между тем в фильме Чухрая показано и боевое солдатское братство, и народные характеры весьма правдиво… Но там сама война как таковая задета лишь краешком.

— Действие происходит в 1942 году. Там, между прочим, есть эпизод сильный с часовым в поезде, перевозящем сено. Который называет своего командира «зверем», а потом оказывается, что он никакой не зверь…

– Да, оказывается, что это такой интеллигент, гуманный человек… То есть элемент гуманизма в фильме, может быть, и зашкаливает, здесь я соглашусь. Также и генерал гуманный, и сам Скворцов гуманист. Это подкупило, наверное, жюри иностранных конкурсов и английскую королеву, которая назвала его лучшим фильмом.

– Да-да, и на Западе это сразу почувствовали, и наши западники-киноведы тоже в голос заговорили про Чухрая: «О, это наш неореалист!» То есть опять впереди у них итальянцы, причем опять же нация, в войне проигравшая.

– Сейчас это уже до пародийных доходит форм, когда, допустим, Тарковский был действительно неким на Западе признанным киношным авторитетом. А сейчас вот этот Звягинцев, в принципе, является эпигоном Тарковского, причем плохим, слабым во всех смыслах эпигоном. Они же по инерции продолжают давать ему премии – видимо, для того, чтобы лишний раз продемонстрировать России, что она ничтожество.

Что же касается «Баллады о солдате», даже если вынести этот гуманизм и некоторое давление на нервы за скобки, фильм обладает потрясающей магией, захватывает зрителя.

– Это, безусловно, так. Но были у нас и фильмы, которые аутентично показали психологию советского победителя. Это, конечно, Леонид Быков: «В бой идут одни старики» и потом «Аты-баты, шли солдаты». Там особо мемов я не нашёл. Единственное исключение — его присказка: «Будем жить, пехота!» Его капитан Титоренко начисто лишён той расслабительности, которая распространялась в мирное время «шестидесятников», той дегероизации, культа душевности, да ещё с выходом на потребительский «рай».

Другой пример кино ясного, нерасслабленного и без надрывной чудесно-героической патетики – культовое «Белое солнце пустыни». В 1970-е годы у нас не уставали говорить о том, что это был любимый фильм космонавтов. И именно перед каждым полетом космонавты где-то уже на Байконуре его смотрели.

Фёдор Сухов у нас, во-первых, немногословный, неторопливый вроде бы. Причём я понимаю, что это и среднеазиатская жара, там действительно от жары никто не суетится. Но когда он попадает в западню, то на вопрос: сразу его прикончить или он желает помучиться, – Сухов выдаёт гениальный мем: «Лучше, конечно, помучиться…» И далее он становится уже стремительным, внезапным – сыграв на том, что противник -потребительски! — ведётся на часы, как сорока или олигарх — на блестящее. И он в этот же момент, буквально доля секунды, убивает врагов!

– Безусловно, это уже классический боевик, причём, я бы сказал, в предельно экспрессивном выражении, когда одним движением он уничтожает троих.

– Тем не менее, это сделано очень достоверно. И наряду с опытным солдатом Суховым в фильме дан и юный совсем Петруха. Кстати, его можно сравнить с Алёшей Скворцовым из «Баллады о солдате». Чем отличается Петруха от Алёши? Тем, что он бы на месте Скворцова не убежал.

– А он и не убежал – на своём месте, когда был зарезан Абдуллой…

– Его бы раздавили танками.

– Так и произошло. Но по стилю, безусловно, фильм Чухрая – это всё-таки социалистический реализм. Это один из канонических фильмов. А «Белое солнце пустыни» – в значительной степени фольклор, кинематографическое воплощение фольклора о русском солдате. Потому что  — кто такой Сухов? Сухов – это солдат из сказок, в общем-то, который и кашу из топора может сварить… И он выручает кого-то, в сказках – зверей, встречных. И здесь то же самое. В «Белом солнце» все герои немножко сказочные. Петруха является, как это ни странно, в фильме фокусом отцовской любви. Потому что его любит и Сухов, его любит и Верещагин, видящий в нём своего сына погибшего.

– В данном случае и для меня Петруха дорогой образ, поскольку не содержит никакого посыла на расслабление массового сознания. И мы понимаем, что настоящие  герои когда-то такими же были… Если помните, даже Сухов в одном эпизоде говорит, что «я таким же, как ты ушёл». Речь идёт не только о возрасте, а о том, что вот таким же недотёпой в чём-то он ушел, когда в любой момент мог бы по-глупому погибнуть.

Нет, не случайно фильм этот дал рекордное число мемов. Тут и Верещагин, безусловно, «виноват»: «Посмотрим, какой это Сухов». Очень простой мем, и в то же время очень сильный.  А как его фраза насчет обрыдлой икры: «Хоть бы хлеб достала»?! Вот, я бы сказал, совершенно потрясающий антипотребительский мем.

– Ну, конечно, особенно учитывая 70-е годы, этот культ дефицитной и дорогой черной икры…

– Или мемы Саида: «Джавдет мой. Встретишь – не трогай его». Тоже, я считаю, гениальнейший мем, и, главное, он хорошо показывает наш особый «потребительский» менталитет, связанный именно с таким чувством собственности! Или «Джавдет – трус, Абдулла – воин», и мы видим, что действительно Абдулла и погибает, можно сказать, в момент своего бесстрашия. И отношение Сухова к нему: «Абдулла, – вот это потрясающе просто, – оставь себе патроны, нечем будет застрелиться!»

– Ну а чуть раньше еще классный мем: «Абдулла, руки-то опусти».

– То есть как бы дружеское и опять же – чуть не по-христиански антиномическое

– Это военный юмор, да.

– Или как бы эротичный мем Сухова: «У тебя ласковые жены, мне хорошо с ними…» И Абдулла принимает правила игры: «Я дарю тебе их. Сейчас вам будет совсем хорошо!» Или его же: «Плохо тому, у кого вовремя не окажется кинжал». Здесь есть та же самая брутальность: кинжал должен быть всегда наготове у настоящего героя.

Кстати, враг пытается поймать русского героя опять же на расслаблении: «Хорошая жена, хороший дом – что еще нужно человеку, чтоб достойно встретить старость?» Причём тут имеется в виду подтекст – не только в старости, но и вообще так жить.

Заметьте, герой-победитель Сухов общается со своей Екатериной Матвеевной только во сне, пишет ей потрясающие письма. Но это любовь на расстоянии. А «освобождённые женщины Востока», считающие его своим новым мужем, готовы на всё – но Сухов именно поэтому! – просто антипотребительски несгибаем.

– Да, многоженство – это ключевая метафора и интрига всего фильма, она построена вокруг него. Из-за жен погибает Абдулла, поскольку он за ними возвращается. Из-за желания завести роман с Гюльчатай гибнет Петруха. И даже Верещагин, умудрённый и опытный человек, готов был бы уже пойти с Суховым, но тут возникает препятствие в лице его жены. И в результате рождается ещё один его мем: «Пулемёт я вам не дам». Если бы он дал им пулемёт и пошёл с ними, как он хотел, то узнал бы о заминированном корабле.

Смотрите, как интересно, у нас параллель с двумя фильмами выстроилась. В одном главные героини – это женщины, которые любят ещё совсем юного солдата, и будут ждать его, хотя мы знаем, что он погиб. А в другом у нас дилемма: на войне мужчина не должен впускать феминное начало в свою душу. Это секрет его как сказочного русского солдата, что в огне не горит, в воде не тонет.

– Точно. И здесь же источник его победоносности! Герой должен оставаться лёгким, чистым, самодостаточным, тогда он побеждает и избегает гибели. Ни гарем, ни жена, ни тем более корабль с награбленным барахлом не способствуют героизму… Он требует – ни много, ни мало — мирской аскезы.

Я бы хотел сейчас закончить разговор о «Белом солнце», ответив на вопрос: почему он действительно был так близок и важен космонавтам?.. Думаю, в силу совершенно поразительной адаптируемости к любому экстриму. И одна из главных бед нашей страны, приведшая к катастрофе 1991 года, что у нас три поколения мужиков не воевали и самоубийственно прогрессировали в расслабухе… Да, мы выиграли войну, но затем проиграли мир!

И здесь я бы перешёл к такому фильму, как «Место встречи изменить нельзя» Говорухина, в котором весьма доходчиво показан радикальный водораздел между героями и потребителями. Помните, оппозицию Глеба Жеглова и труса Пети Соловьёва, которая начинается ещё в первой серии с таких жегловских мемов, как: «И откуда у тебя, Петюня, такой изумительный сахар?», «Будь человеком, не жадись, и нам маленько сахарку отсыпь!». Это фразы мирского аскета, который требует от других не просто делиться, а естественно самоотвергаться, преодолевать эгоизм!

– Вайнеры хорошо знали материал, и Говорухин при создании фильма изучал реальные прототипы, собирал их чёрточки, словечки. Жеглов – это классический образ советского «мента», грозы уголовников. И его парадоксальность им самим сформулирована следующим образом: девять классов и два коридора. Я знаю эту среду. Они сами говорят, что милиция – это те же бандиты по психотипу, только принявшие другую сторону. И в Жеглове это очень ярко показано – в его лексике, в его подходе, в его психологии…

– Это и дороже, что он не просто как какой-то чистоплюй-интеллигентик, так сказать, которому заведомо чужда бандитская стихия, а, можно сказать, свой.

– И в этом смысле он настоящий «мент», потому что именно он кладёт карманнику кошелёк в карман. Он способен пойти фактически на подлог, чтобы остановить более страшное преступление. Это осознанное действие.

– И отсюда весь антиномизм его знаменитой фразы: «Вор должен сидеть в тюрьме». Так он работает по своему настоящему призванию.

– Более того, он играет, он актёр в своей профессии. Помните, как он передаёт бандитам через Васю Векшина фразу: «Наш пахан ихнего не глупее»? То есть он глубоко знает воровской мир изнутри и частично отождествляется с ним для того, чтобы его победить.

– И опять тем он дороже. Когда фильм вышел на экран, наши киноведы возмущались тому, что текст братьев Вайнеров «Эра милосердия» искажён, что Жеглов должен был быть героем преимущественно отрицательным, как бы в противовес Шарапову.

– Ну да, в некотором смысле. Жёсткий такой муровец сталинского типа.

– Да, да. То есть он там заведомо не должен вызывать симпатий.

– Думаю, замысел Вайнеров всё же тоньше, у них показана разница между чисто юридическим и живым, жизненным пониманием справедливости. Жеглов не прав с точки зрения юридической, но прав с более высокой точки зрения. Очень русская тема. С такой пуританской, буквоедской стороны, Шарапов, безусловно, выигрывает по сравнению с Жегловым, но в фильме происходит выравнивание. И в чём главная, так сказать, красивая метафора фильма? В том, что сначала Шарапов жётко отрицает право класть кошелёк в карман рецидивисту Бисяеву, то есть совершать подлог, а потом сам как разведчик идёт в банду и превращается фактически в кошелёк в чужом кармане, понимаете? То есть он косвенно подтверждает правоту Жеглова, что надо идти на подлог, на хитрость. И здесь он действует как военный разведчик, вчерашний командир разведроты.

– Да, это так. И Шарапов в веру Жеглова обращается, по большому счёту. Здесь я вижу уже перекличку и со Штирлицем, как ещё одним культовым героем советского кино. У Говорухина дана эта чёткость, которой принципиально не хватает культуре расслабления:  «Я их, выползней поганых, давил и давить буду!» Или, помните, когда Копчёный пытается отдать ему выигранные в бильярд деньги, Жеглов называет их погаными?

Та же воинская жёсткость и брутальность хорошо обыграна и в сцене преследования Фокса, когда на вопрос: «А как держать?» – Жеглов отвечает: «Нежно». Вот они, «глазомер, быстрота и натиск»! Это роднит фильм Говорухина и с фильмами Быкова, и с «Белым солнцем пустыни».

Возьмём теперь фильм Балабанова «Брат» в двух частях. Один из немногих фильмов, который в постсоветское время действительно стал реально народным. Детский вопрос – почему? А вот опять, как в случае с Жегловым, вещи откровенно называются здесь своими именами.

При этом, надо сказать, фильм переходит за грань политкорректности своей эпохи. Там есть такие мемы, как  «Не брат ты мне, гнида черножопая» или  «Вы мне ещё за Севастополь ответите». То есть герой Бодрова на словах просто напрашивается быть названным русским фашистом, как это тогда и делали. Да, здесь Балабанову особая честь и хвала. Он усложняет неполиткорректные моменты тем, что субъективно-то сам Данила не то что себя фашистом не считает, а он вообще даже не представляет, как такое может быть. На деле он просто настоящий русский мужик, и именно эта нормальность предполагает его чёткое отношение к врагам.

– Это такой вариант Робин Гуда, то есть квазибандитский вариант. В первой и во второй серии «Брата» он идёт на некие тоже, как и Штирлиц, как и Шарапов, так сказать, возможности лжи, подлога и так далее, но ради справедливости, ради правды.

Потому что, заметь, он обращается к Фашисту, чтобы получить у него боеприпасы, хотя ему это внутренне неприятно. Он обращается там к другому человеку, чтобы подделать документы. Они угоняют машину, и так далее, и так далее. То есть они совершают, в принципе, целый ряд преступлений, но, в отличие от обычных бандитов, они совершают их ради высшей цели. Фашист, поддельщик документов, и тот, кто угоняет машину, – это как бы люди типичные своего времени, 90-х годов. Но при этом герой-то другой. Это последний герой, так сказать.

И брат его бандит. Он приезжает к брату, брат его, как киллера, тут же нанимает. И вместо того, чтобы стать бандитом, настоящим бандитом, он просто-напросто, как антивирус, нейтрализует обе банды, уничтожает их фактически, забирает их деньги и уезжает в Москву. То есть у него свой путь в этом бандитском Петербурге, потом – в бандитской Москве. Он использует бандитов для своих целей. Их деньги забирает для того, чтобы решить свою задачу.

– И не боится выглядеть бандитом!

– И в итоге выходит на главного мафиози, который владеет хоккейным клубом, чтобы и там несправедливость нейтрализовать.

– Тут почему герой стал народным? Вопрос риторический: потому что он не боится именно юродственно запачкаться. Ему плевать, что о нем скажут.

– Он, во-первых, не боится запачкаться. Во-вторых, он не боится их совсем. Потому что он прошел чеченскую войну. И в этом смысле он герой в прямом смысле слова.

Понятно, что главный, центральный мем – это «Сила в правде, у кого правда, тот и сильней». Другой мем: «Русские на войне своих не бросают» – это он говорит проститутке, которую вытаскивает из США. Или по поводу мнимого бандитизма. Там есть один афоризм, он абсолютно точно выражает суть: «Вы гангстеры?» – «Нет, мы русские».

– Вот, вот! То есть это опять прямое юродство! Его обзывают гангстером — он смиренно не возмущается!

– То есть играет по другим правилам, если называть вещи своими именами. И очень подкупает в этом образе такой органический патриотизм: «Поехали домой, там хорошо». Ему просто хорошо дома. Он не представляет себе другой жизни. Она говорит: «Что я там буду делать?» Он отвечает: «А что ты здесь делаешь?»

– Причем это не надо конкретизировать. Если мы с войны, мы понимаем, что дома по любому хорошо. Это как в любви! За что люблю? Да люблю, и все. Так и здесь. То, что у нас в крови сидит, это то, что наше, русское. Когда мы любим ни за что, вопреки всему, вопреки тем более потребительским ценностям.

– Но вот эта простота, она сродни тому простому состоянию ума, которое бывает у человека, близкого к земле. И вот, заметьте, там есть такая фраза, которая предваряет главным мем фильма, она звучит следующим образом: «Вот у тебя много денег. И чего?» Сильный мем!

– Да-да! Это опять вот это антипотребительство, только уже в контексте юродственном и — героическом. Как «Павлины, говоришь?» – у Сухова. Мем, между прочим, для Верещагина очень обидный.

– Да. Я помню, когда Прохоров делал свою рекламную кампанию, он украл фактически, независимо от юридической стороны дела и выкупа каких-то прав, из фильма «Брат-2» мем и повесил его на билбордах в Москве в 2011 году.

– Это какой?

– У него называлось партия «Правое дело», по-моему. И там было написано: «Сила в правде. У кого правда, тот и сильней». Это был мем его рекламной кампании, совершенно неорганичный для него. Гораздо логичнее было бы ему написать на растяжках: «В Америке вся сила мира». «Кто сильнее – тот и прав». «Сила в деньгах». И тому подобное.

И вот мне видятся плакаты новой политической силы, у которой будет написано в адрес олигархов: «У тебя много денег – и чего?»

Это уже время приходит. Я думаю, оно не за горами.

– И главное, опять же, гениальная простота. Вот на этом оптимистическом фоне хотелось бы перейти к сталинским фильмам. Возьмем мегапопулярный фильм «Чапаев». Главный мем какой оттуда бы и сейчас пошел в народ? «Белые приходят – грабют. Красные приходят – грабют». Или ещё один: «Я попадусь, стреляй в Чапаева» – это когда он грозит отдать под трибунал всех мародеров, барахольщиков.

– Очень популярны в народе мемы самые простые. Например: «Кто такой? Почему не знаю?». И второй: «Ишь ты, какая!» Они практически на грани спонтанного языка. Кстати, «Кто такой, почему не знаю?» потом даже в других фильмах воспроизводится. Например, в том же «Месте встречи» Жеглов его цитирует…

Есть ещё один очень интересный мотив в «Чапаеве». Заключается в том, что в сценарии много такого высокого культурологического материала, и он там чрезвычайно органично вписывается. Я два примера приведу. Один: «Александр Македонский тоже был великий полководец, но зачем же табуретки ломать?» Это цитата из Гоголя. А ещё одна фраза, совершенно, на мой взгляд, выдающая высокий культурный уровень фильма: «А то ведь я академиев не проходил, я их не закончил». Это парафраз многих древнерусских формул, таких как: «эллинских борзостей не текох, с мудрыми философами в беседе не бывах». Нечто подобное и в «Собачьем сердце» Булгакова, когда Шариков говорит: «Мы в университетах не обучались».

– Однако в фильме «Котовский» ближайший сподвижник Котовского какую-то глупость сделал в бою, и в своё оправдание говорит: «Мы академиев не кончали». И ответ Котовского характерен: «Дурак, нашёл чем гордиться».

Кстати, и в «Чапаеве» есть подобный мем  — «Соображать надо». Или там же: «Ранен? Ну и дурак!»

– Ну, «академиев не кончали» и в то же время фронтом мог бы командовать, да? Чапаев, кстати, прямо говорит, что ему не мешало бы подучиться. За счёет того, что есть Фурманов и Чапаев, есть вот эта линия академии и высокой культуры, в том числе ведения войны. И в данном случае была прямо показана высокая культура, это психическая атака каппелевцев. Но она не помогает.

– И согласитесь, что это очень народная интонация — «Красиво идут! Интеллигенция!». И опять с юродственным подтекстом!

– Когда эта сцена начинается, когда офицерский корпус приближается, часть пехоты чапаевской впадает в истерику. Мы там видим таких уголовных матросиков, которые рвут тельняшки на груди. В этом смысле фильм показал Гражданскую войну немного с изнанки, что на стороне красных воевали далеко не только психически устойчивые люди.

– Хотелось бы еще вспомнить очень мощный антиолигархический фильм, который по этой причине актуален и сейчас — «Александр Невский» Эйзенштейна. Это 1938 год. Там ярко показаны образы предателей Земли Русской и их связь с новгородской олигархией, о которых говорят:  «Где у них барыши, там и родина». Плюс очень мощная прокофьевская тема, ни в одном из других сталинских фильмов, даже у «Чапаева», такой очень русской музыкальной темы нет. И самые главные слова Александра Невского знаменательно — в конце фильма уже: «А если кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет. На том стоит и стоять будет Русская земля»…

– В этом смысле рифмуется с фильмом «Иван Грозный», в котором также одна из серий заканчивается словами: «Не дадим в обиду Русь». И там тоже Черкасов играет, что подчёркивает родство великокняжеской линии: Ивана Грозного как прямого потомка Александра Невского. Согласитесь.

– Да. И эти мотивы тоже в духе «Брата». Почему, я говорю, что «Брат» «по-прокофьевски» сегодня прозвучал: народ соскучился по прямым речам, по прямому, по-русски слову…