Андрей ФЕФЕЛОВ. В 1990-е годы те, кого у нас называют «либералами», развернули кампанию, призывавшую народ, прежде всего русских, к коллективному покаянию за сталинское прошлое. Продлившись полтора десятка лет, эта вакханалия, не достигнув результата, несколько поутихла.
И вот в наши дни — новый всплеск. Всего лишь один пример: 20 августа в «Московском комсомольце» была опубликована заметка Александра Ципко «Ненависть к правде: кто призывает восторгаться преступлениями своих правителей, чем российский патриотизм отличается от советского». Главный тезис таков: тот, кто выступает против коллективного покаяния за сталинское прошлое, по сути, оправдывает его и не сожалеет о жертвах. Практически все примеры, которые приводит Ципко, взяты из Вашей статьи, опубликованной в газете «Завтра». Думаю, на примере статьи Ципко имеет смысл поговорить о некой тенденции, о причинах её оживления, о представляющих её типажах.
Андрей ФУРСОВ. Я видел эту статью. О ней и о её авторе самих по себе говорить, действительно, нет смысла: интеллектуальное и моральное убожество налицо. Интереснее поговорить о тенденции. Когда читал статью, у меня возникло ощущение, что я вернулся в самое подлое позднеперестроечное время, в бурный и буйный рассвет горбачёвщины, когда перестроечная шваль, все эти «перевёртыши» с партбилетом в кармане перестали бояться. Сначала они действовали с оглядкой и опаской: а вдруг это всего лишь кампания? А потом, избавившись от страха, развернулись в полную силу. Статья Ципко в «МК» — это, прежде всего, отрыжка времён поздней горбачёвщины.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Есть выражение: «Бывали хуже времена, но не было подлей».
Андрей ФУРСОВ. И так же, как и в позднеперестроечные времена — фирменный почерк того времени: шельмование, передержки, перевирание. Даже в небольшой статье их хватает. Вот несколько примеров. Процитировав мою мысль о том, что в 1990-е годы разного рода мерзавцы заговорили о необходимости покаяния за сталинизм-коммунизм и о том, что советофобия быстро превратилась в русофобию, Ципко, нагло передёргивая, пишет, что, по Фурсову, «главная опасность для русской души… — это осознание ценности человеческой жизни». А затем приписывает мне призыв бороться с теми, кто сожалеет о жертвах сталинского «большого террора». Также Ципко приписывает мне тезис о недопустимости разговора о преступлениях советской эпохи, о том, что мне не жаль разрушенных храмов, жертв ГУЛАГа, о том, что, согласно Фурсову, разговор о преступлениях сталинского коммунизма — предательство по отношению к России, о том, что я запрещаю критику дореволюционной России, запрещаю называть сталинский террор преступлением, русскую власть — тоталитаризмом и т.д. Враньё на вранье!
Прежде всего, далеко не все «жертвы» репрессий 1936–1938 гг. были безвинными: к стенке поставили немало палачей русского народа и других коренных народов России. Что, Зиновьев, Постышев, Эйхе или Бухарин — безвинные жертвы? Тот самый Бухарин, который говорил, что советская власть будет воспитывать «нового человека» всеми средствами, включая расстрелы. Вот его и «воспитали». Что же касается жертв безвинных, то едва ли найдутся те, кто не сожалеет о них, о жертвах «холодной гражданской войны», которую советофобы подают как «сталинские репрессии». Однако «сожалеть» и «каяться» — разные вещи. И, кстати, что-то я не слышал, чтобы Ципко и подобные ему сожалели о нескольких миллионах жертв «рыночного террора» 1990-х.
Фраза о том, что Фурсов призывает бороться с теми, кто сожалеет о жертвах сталинского «большого террора» — просто приписывание мне того, чего я не говорил, то есть, по сути, клевета. В связи с этим хочу напомнить гражданину Ципко о том, что есть статья за клевету.
Ещё одно передёргивание: «…разговор о преступлениях сталинского коммунизма для Андрея Фурсова является предательством по отношению к России <…> получается, что, с точки зрения Андрея Фурсова, вопрос о жертвах, о человеческой цене “великой эпохи Сталина” недопустим, ибо он противоречит “подлинному патриотизму”».
На самом деле, мне неоднократно приходилось писать на темы о реальном (а не о солженицынско-архипелаг-гулаговском) количестве жертв и о том, что выяснение именно этого вопроса — одно из средств борьбы с предателями России.
Тезис Ципко о том, что патриотизм Фурсова запрещает какую-либо критику изъянов и слабостей русской души я оставляю на совести этого автора (если она, конечно, есть, в чём я — особенно по прочтении текста в «МК» — сильно сомневаюсь).
Помимо передёргиваний, фирменная черта позднеперестроечной публики, плавно перетекшая в антисоветскую публицистику послеперестроечного времени, — плохое знание истории, низкий уровень образования. Обратите внимание: практически все записные антисоветчики, несмотря на учёные степени и звания, это люди, профессионально несостоявшиеся и несостоятельные, плохо понимающие, что такое история.
Любое время нужно судить по его законам. 1930-е годы были чрезвычайным временем подготовки к самой страшной войне. Ципко вслед за Бердяевым повторяет глупость, что без коммунизма не было бы фашизма. Ещё как был бы! Лучше историю знать надо, гражданин Ципко, и ссылаться не на авторов позавчерашнего дня, а на современные научные исследования, выводящие национал-социализм и фашизм из логики развития государственно-монополистического капитала и противостояния в нём промышленного и финансового сегментов. Бердяеву было простительно этого не знать, но сегодня, когда имеются серьёзные исследования и по финансовой «механике» 1920-х годов, и по экономике Третьего рейха, такие вещи писать стыдно.
Я понимаю, что Ципко — человек малообразованный, что он партработник. Но даже у партработника, который всё-таки советский вуз заканчивал, кандидата, доктора наук, какой-то минимум образования должен быть.
Андрей ФЕФЕЛОВ. На телеканале «День» прошёл цикл очень интересных программ, посвящённых организации «ИМКА», которая действовала в России с конца XIX века. Документально подтверждено, что Бердяев и многие другие пассажиры «Философского парохода» были на содержании «ИМКА». Бердяев в Париже был никому не нужен, разве только как человек, который чистит обувь. Но его приняли с распростёртыми объятиями идеологические лаборатории, которые через Бердяева создавали этот фон. И то, что Ципко ссылается на Бердяева, который действовал на деньги «ИМКА»…
Андрей ФУРСОВ. Ну, вслепую человека могли использовать.
Андрей ФЕФЕЛОВ. А я думаю, что не вслепую.
Андрей ФУРСОВ. Вопреки мнению Ципко и таких, как он, старую Россию убил не «ленинско-сталинский коммунизм». Самодержавный строй, как верно заметил Солоневич, сгнил, а добили его, как и предсказывал Достоевский, либералы-февралисты. А вот восстановили историческую Россию именно большевики, не случайно практически половина генералов и офицеров пошла служить в Красную армию. То, что СССР был исторической Россией, ясно даже такому русофобу и советофобу, как Бжезинский. В одном из своих интервью (журналу Le Nouvel Observateur) на вопрос о том, что США боролись с коммунизмом, он ответил: не надо морочить себе и другим голову — мы боролись с Россией, как бы она ни называлась. Кстати, нашим недоучкам невдомёк, что ещё в 1960 г. Бжезинский отказался от применения термина «тоталитаризм» к советскому обществу (о принципиальной ненаучности этого термина я не говорю).
Ципко пишет о советскости как о разрушении церквей и национальных святынь; ему бы, болезному, вспомнить и то, сколько церквей открылось при Сталине, и о том, кто в 1943 г. восстановил патриархию, а журнал «Безбожник» превратил в «Журнал Московской патриархии»; вспомнить и то, кто с 1936 г. начал восстановление русской национальной традиции, продолжив этот процесс по окончании войны. После смерти Сталина бывший троцкист Хрущёв воспроизвёл по отношению к церкви многое из того, что делал Троцкий, однако в брежневские времена это, по сути, прекратилось. И здесь мы подходим к теме коллективного покаяния.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Она была одной из ключевых в перестройку, прозвучав уже в 1986 г. в фильме Абуладзе «Покаяние», герой которого выбрасывает своего отца из могилы за железнодорожную насыпь. Метафорически это предлагалось сделать всему народу: выбросить своих отцов из могил, то есть выбросить прошлое. Те, кто придумал это всё, действовали довольно тонко. Поскольку русский человек, воспитанный на православной культуре, воспринимает тему покаяния положительно: он склонен извиняться, просить прощения за своё несовершенство. Нет у него такой наглой уверенности, как, например, у англосаксов. Им тема покаяния не подошла бы. А вот немцам как бы подошла.
Андрей ФУРСОВ. Немцам после поражения в войне она «подошла» только потому, что «примерка» происходила при посредстве англосаксонских штыков. Для западного человека как типа тема покаяния вообще иррелевантна или почти иррелевантна. Недаром у голландцев-протестантов есть поговорки типа «Иисус Христос — хорошо, торговля — лучше» или «У человека должен быть большой рот и маленькое сердце». Какое уж тут покаяние! Нет, расчёт был именно на человека с православно-советской основой.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Да, но покаяние коллективное, к которому сейчас призывают «каяльщики» типа Ципко, это, на самом деле, абсолютная профанация.
Андрей ФУРСОВ. Конечно, тем более, что в своих призывах они апеллируют к христианству. Но в христианстве покаяние — акт сугубо личный. И вина тоже является сугубо личной. Коллективное покаяние предполагает наличие коллективной вины, а это уже не христианство, а нацистская идеология Третьего рейха. Сначала нацисты нашли коллективную вину у евреев, а после войны уже англосаксы и евреи обрушили эту схему на немцев как народ в целом. Для христианства такие жульнические «идейные» кунштюки неприемлемы: и вина, и покаяние сугубо личностны. Это — одна сторона дела. Есть и другая.
Призыв к коллективному покаянию имеет вполне определённую цель: выработать у мишени чувство исторической вины и неполноценности, превратить из субъекта в объект, поставить на колени и навязать чужие ценности. Именно это проделали англосаксы с немцами после войны. Именно это пытались проделать с русскими «прорабы перестройки», деятели постперестройки и их холуйская обслуга из «интеллектухи». Роль тарана играл антисталинизм. Яковлев, у которого Ципко работал помощником, в одном из своих поздних интервью говорил, что сначала они планировали ударить Лениным по Сталину, затем — Плехановым по Ленину, а затем уже по коммунизму, отождествив его с тоталитаризмом. А за всем этим логически следовал удар по России как якобы извечно тоталитарной, извечно несвободной стране. Как откровенно высказался в одном из интервью всё тот же Яковлев, они (перестройщики) своей перестройкой ломали не только коммунизм, но и всю тысячелетнюю парадигму развития России. То есть реализовывали мечту всех врагов России на Западе и местных смердяковых.
В 1990-е попытка посредством покаяния привить русским комплекс исторической вины и неполноценности провалилась. В последние год-два эти попытки оживились, только теперь к покаянию за сталинскую эпоху добавились призывы каяться за убийство бывшего царя (Николая II и его семьи), за самодержавие, за крепостничество, то есть за всю русскую историю и, если называть вещи своими именами, за всё русское.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Чем, по Вашему мнению, можно объяснить это оживление?
Андрей ФУРСОВ. Во-первых, это паническая реакция на рост в нашем обществе, особенно у молодёжи, интереса и положительного отношения (по различным опросам от 70 до 90 %) к советскому прошлому, особенно к сталинской эпохе и к фигуре самого Сталина. Всё получается и по Сталину, который говорил, что после смерти на его могилу нанесут много грязи, но ветер истории развеет её; и по де Голлю, заметившему: Сталин не ушёл в прошлое — он растворился в будущем. Либерастня артикулирует классовый страх тех, кто в 1990-е нажился на ограблении народа, который помнит советское время, и потому возникает задача это время очернить.
Во-вторых, нынешние призывы к покаянию следует воспринимать и в более широком контексте: обострение отношений Запада и РФ, санкционная экономическая война, информационно-психологическая война (провокация со Скрипалями и т.п.), оживление политической активности Семьи и вообще ельциноидов, квазимонархические игры с останками якобы членов царской семьи — всё это звенья одной цепи. Вот и зашевелились позднеперестроечные опарыши, почувствовав запах привычной для них жижи, зашустрили старые провокаторы. Зря, что ли, они получали пайку за обслугу тех, кто сначала крушил СССР, а затем мародёрствовал на просторах бывшего Союза? Отсюда и призывы к покаянию. Задача простая — подменить групповую вину разрушителей и мародёров общенародной коллективной виной, утопить первую во второй: все виноваты, тем самым вина мерзавцев и их обслуги растворяется в общей вине и как бы исчезает. А всех, кто выступает против этого, пытаются шельмовать как «сталинистов», «ненавистников правды» и т.п. и ещё громче призывать к покаянию.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Давайте посмотрим, кто призывает.
Андрей ФУРСОВ. Давайте. Ципко Александр Сергеевич (1941 г.р.) — доктор философских наук; член КПСС с 1963 по 1990 г.; в 1988—1990 гг. — помощник секретаря ЦК КПСС А.Н. Яковлева; участник создания и директор научных программ фонда Горбачёва.
Перед нами — типичный партийный карьерист, значительную часть жизни обслуживавший цековское начальство, в перестройку дорос до обслуживания — подготовки докладов, статей и т.д. Яковлева и Горбачёва. Типичный «зелёненький», по терминологии Эрнста Неизвестного.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Что значит «зелёненький»?
Андрей ФУРСОВ. У Эрнста Неизвестного есть замечательный текст «“Красненькие” и “зелёненькие”». «Красненькие» — это советские столоначальники. «Зелёненькие» — это их интеллектуальная обслуга, «это те, кто мычание “красненьких” должен превратить в членораздельную речь. Те, кто должен угадать их желания, но сформулировать их так, чтобы коллективный мозг признал их формулировки своими, как если бы “красненькие” сами их создали. Чудовищная работа… и, ко всему, по тем же муравьиным законам аппарата, она перестаёт быть творческой».
«“Зелёненькие”, — продолжает Э. Неизвестный, — страдают множеством аппаратных комплексов. <…> И если “зелёненькие” и дорастают до уровня “красненьких”, то путём гигантских нервных издержек, путём отказа от многих своих личных привязанностей и интеллектуальных претензий <…> “Зелёненькому”, особенно с претензиями на какие-то остатки иллюзий или своей личности, — трудно… они находятся внутри аппарата <…> рано или поздно эта гигантская амёба превратит их в состав своей ткани или просто выплюнет».
Ципко, со всеми своими комплексами и фобиями, явно из «зелёненьких». За это, за свою «зелень», за то, что так и не стал «красненьким», он и ненавидит советскую систему, простить ей этого не может. Но ведь никто его не неволил делать карьеру в этой системе. Можно было быть просто учёным. Разумеется, не было бы «прицековских» благ. Но выбор сделан — и молчи в тряпочку, а не призывай других каяться за собственную слабость и подлость.
Очень важно то время, в которое формировались партийцы и «зелёненькие» того типа, к которому относится Ципко, а также круг «советников вождей» (вождей — от Брежнева до Горбачёва). Это было совершенно особое время. Заканчивалась хрущёвская эпоха и так называемая оттепель; впрочем, её инерции хватило до конца 1960-х. В середине 1960-х советская номенклатура фактически отказалась от рывка в будущее (на партновоязе — «строительство коммунизма»), хотя на словах оно, конечно же, продолжалось, углублялось, расширялось. Ускорилось перерождение номенклатуры, практической идеологией «красненьких» становился цинизм, и это потребовало иного, чем ранее, типа «зелёненьких». «Оттепель» уже окончилась, а «застой» ещё не наступил, в результате в это межеумочное, смешанное время художественная и интеллектуальная среда представляла собой, как пишет Э. Неизвестный, «смешанный ансамбль дрессированных хищников: птеродактили, гиены и мандавошки». Это же распространяется и на «зелёненьких». Оставляю за читателем выбор, к какому типу относятся Ципко и ему подобные. Впрочем, догадаться нетрудно: победившие в середине 1960-х либеральные «весёлые поросята» (Э. Неизвестный) ни в гиенах, ни в птеродактилях не нуждались. А потому в гору пошли яковлевы и их будущие «зелёненькие» холуи.
Свою карьеру в течение почти тридцати лет Ципко делал в КПСС и посредством членства в КПСС — той самой, «тоталитарной ленинско-большевистской партии», которую сегодня обильно поливает грязью, называет преступной. Интересно, когда Ципко вступал в КПСС, а затем защищал кандидатскую и докторскую диссертации по философии на методологической основе марксизма-ленинизма, он думал о своей причастности к «преступной организации» и «преступной идеологии»? Или позже прозрел? Но тогда надо быть последовательным: отказаться от материальных благ, полученных в советское время, от степени доктора наук и — каяться, каяться, каяться… Но нет, не спешит, только других призывает. А мне, например, каяться не в чем: в отличие от Ципко и подобных ему коммунистических «перевёртышей», я никогда не был членом КПСС, открыто отказавшись от вступления в партию в 1980 г. и прекрасно понимая, чем это грозит мне как сотруднику факультета МГУ, считавшегося идеологическим. А уж за работу помощником того, кого называли «хромым бесом перестройки» — русофоба Яковлева — каяться надо вдвойне.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Яковлев – одна из самых зловещих фигур перестройки.
Андрей ФУРСОВ. Да, этот персонаж более важен, чем Горбачёв.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Яковлев причастен к той «тайне беззакония», которая произошла в самом конце 1980-х годов, и последствия которой ярко проявились в 1990-е. Это — огромные невосполнимые потери, начиная от распада страны и заканчивая гигантским материальным ущербом, вывозом всех ценностей. Огромное количество людей умерло, погибло. Те, которые крушили СССР — его палачи, а те, кто их обслуживал, писал им доклады, предисловия к их книгам, а то и сами книги — прислужники палачей; и руки у них, как и у их хозяев, в крови. Вот они-то и должны каяться. Но этого не произошло. Покаялись бы и сказали, например: я получил от партии, от ЦК квартиру на Якиманке, я хочу её отдать сейчас, забирайте её обратно, поганые большевики, кровавые, я не хочу от вас ничего…
Андрей ФУРСОВ. Здесь мы выходим на серьёзный и интересный вопрос: почему советское прошлое больше всех поливают грязью именно те, кто получал от неё наибольшие материальные блага, служил ей по собственному желанию или, реже, под давлением обстоятельств, но тоже за вознаграждение?
Андрей ФЕФЕЛОВ. «Под давлением обстоятельств» — это как?
Андрей ФУРСОВ. Например, когда человека «ловили» на чём-то, принуждали «стучать», а он получал за это карьерные возможности, поездки за границу и т.п. Среди нынешних обличителей советской системы хватает бывших стукачей (впрочем, бывших стукачей не бывает — тяга к доносу выдаёт). Посмотрите на тексты, обличающие советское прошлое, многие из них — это по сути доносы, чувствуется рука «мастеров». А сегодня эти люди вещают о морали, о принципах. В позднем СССР не только стукачи, но и подавляющее большинство «зелёненьких», всех этих бовиных-черняевых-загладиных и пр., никаких моральных принципов не имели, в чём откровенно и признаются сегодня. Так, один из ближайших приспешников Горбачёва в своих стриптизных мемуарах пишет, что никогда не имел не только принципов, но и никаких убеждений. Как, впрочем, добавлю, и Горбачёв, и вся его «бригада».
Есть другая категория обличителей: обиженные на советскую власть, которая не оправдала их надежд и рухнула. Они столько сил положили на карьеру, карабкались, кряхтели, пресмыкались перед властью (в этом смысле все они — пресмыкающиеся, социальные рептилии), а тут облом. Обидно, понимаешь. К тому же есть привычка к статусу, хорошей жизни, следовательно, надо опять карабкаться — на то он и карьерист, ничего другого: профессионального статуса, например, — нет. Кстати, показательно, что среди нынешних антисоветчиков практически нет не только высокопрофессиональных обществоведов, но и даже нормально образованных людей.
Андрей ФЕФЕЛОВ. То есть синдром обиженных детей.
Андрей ФУРСОВ. Обиженных детей, обиженных жён… Главное — обиженных и очень обозлённых, причём не только на советскую систему, но и на создавший её народ, прежде всего на державообразующий русский народ. Ещё и отсюда желание заставить его каяться, то есть — поставить на колени.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Понятно, что имя всей этой публики — легион, но всё же среди них можно выделить какие-то типажи.
Андрей ФУРСОВ. Пожалуйста. Действительно, когда смотришь на нынешний ТВ-экран, там мелькают забавные в своей жалкости и ничтожности антисоветчики. Смотришь на человечка, рассуждающего о морали, о необходимости договариваться с Западом на его условиях и вспоминаешь: это квартирный махинатор, мелкий жулик, в начале 1990-х попался на взятке в несколько тысяч долларов; используя свою якобы шляхетскую фамилию, удрал за границу; вернулся и теперь занудно гундит с экранов.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Я, кажется, понимаю о ком идёт речь. Сейчас он вещает на одной из радиостанций о русской истории с надутым видом и опять гонит антисоветчину. Я ему говорю: «Вы же были в КПСС! Где ваши стыд и совесть?» А он: «Я хотел изменять КПСС изнутри!» Видимо, как Ципко: тот всё менял, менял изнутри…
Андрей ФУРСОВ. Когда меня во второй половине 1970-х годов в течение нескольких лет тащили в партию, мне говорили: «Ты понимаешь, чем больше в партии будет порядочных людей, тем она будет порядочней!» На самом деле, не элемент определяет систему, а система определяет свои элементы. Поэтому все разговоры типа «я хотел изменить партию», это как Галич пел, «это, рыжий, всё на публику».
Андрей ФЕФЕЛОВ. Вернёмся к типажам?
Андрей ФУРСОВ. Конечно. Вот ещё экземпляр. Пафосный, малообразованный краснобай, рассуждающий о том, что морально и хорошо в русской истории, а что — аморально и плохо. В «послужном списке» — обвинение в соучастии в мошеннической группе. Слушать рассуждения подобного персонажа о морали — то же самое, что внимать проститутке, вещающей о семейных ценностях.
Ещё один типаж. Громит карикатурным голосом советское прошлое. В этом прошлом, однако, он активно делал карьеру в пропагандистско-идеологических СМИ (то есть обязательно был членом КПСС) и, как вспоминают его коллеги, «вылизал» немало начальнических задниц, чтобы попасть в качестве корреспондента в «самую восточную страну». Коллеги всерьёз подозревали, что этот «мил-человек» стукачок (кстати, аналогичные подозрения были у коллег по поводу двух предыдущих типажей). Однако «лизал» то ли не тем, то ли не так, и восходящее солнце встречать ему не пришлось — послали другого. Обидно? Вот эту обиду он, убогий, сегодня и вымещает, не понимая, что тем самым подчёркивает своё — по жизни всерьёз — лузерство.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Что, все типажи — либералы?
Андрей ФУРСОВ. Нет. Есть на любой вкус. Например, генерал на всю голову ушибленный белогвардейщиной. Говорит, что Советский Союз — это сатанинский режим! Получается, что когда-то он присягнул сатанинскому режиму, то есть признаётся в том, что продал душу дьяволу. А душу-то продают один раз, её назад не возьмёшь. И какая же цена тому, что ныне говорит этот христопродавец (сам признался).
Андрей ФЕФЕЛОВ. Если Вы говорите о том, о ком я думаю, это просто какой-то идиот, который дослужился в советское время до каких-то там полковничьих чинов в одной из спецслужб!
Андрей ФУРСОВ. Да, но, насколько мне известно, там он функционировал в основном по политруковской линии.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Я просто ужасаюсь тому, кого брали в систему тогда!
Андрей ФУРСОВ. Это говорит о том, что система в своей поздней фазе, со второй половины 1960-х и тем более в 1980-е годы, загнивала. Все типажи, о которых мы говорим, — продукт гниения системы. На них лежит печать распада, разложения — морального, интеллектуального. Именно поэтому их цепляет худшее из того, что происходит с нами в последние три-четыре десятилетия. Помните, как в «Мастере и Маргарите» Воланд цеплял только тех, кто уже подгнил. С теми, кто не подвластен гнили, с Мастером, например, он ничего не мог сделать. Неслучайно «наши» типажи (а это именно типажи, маски, о них можно сказать, как К. Чапек о саламандрах: «Они приходят, как тысяча масок без лиц») — функции без субстанции — оказались именно там, где они оказались. Глядя на них, невольно начинаешь соглашаться с теми психологами и психиатрами, которые считают, что безнравственность — это психическое заболевание.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Я, кстати, в своё время писал в газете «Завтра» статью про такую когорту либеральных деятелей и упомянул Владимира Яковлева. На тот момент он, по-моему, ещё был главой издательского дома «Коммерсант». Я написал: «Пусть покается за своего дедушку-чекиста, который орудовал в Одессе, в Киеве». А сын этого дедушки и, соответственно, отец Владимира, Егор Яковлев, — человек, который писал для детей душещипательные рассказы про Ленина, а потом стал одним из «прорабов перестройки». Так вот, недавно этот Владимир Яковлев уехал куда-то за границу, увлёкся Кастанедой и покаялся за дедушку-чекиста.
Андрей ФУРСОВ. Это редкий случай. Но вот что интересно: как много детей и внуков тех, кто палачествовал над русским и другими народами в 1920—1930-е годы, попытались это повторить (и во многом повторили) в России в 1990-е — на новом витке истории.
Андрей ФЕФЕЛОВ. А сегодня они и такие, как они, очерняют советскую историю.
Андрей ФУРСОВ. Для тех, кто предал советскую систему, единственным оправданием является, с одной стороны, её очернение, с другой — обвинение тех, кто противостоит этому, в защите тоталитаризма, коммунизма. В своё время таким людям хорошо ответил Зиновьев: «Я защищаю не коммунизм, а правду о коммунизме». И эту правду о коммунизме, о советской системе нужно защищать от «перевёртышей», потому что, защищая наше прошлое, мы защищаем наше будущее. Как точно в конце 1990-х заметил Юрий Поляков, «умело пугая прошлым, нас уже наполовину лишили будущего». За прошедшие двадцать лет ситуация изменилась: не только второй половины не лишили, но и значительную часть первой удалось вернуть. Вот и крутит бесов.
Хочу процитировать строки Высоцкого:
И во веки веков, и во все времена
Трус, предатель — всегда презираем.
Враг есть враг, и война всё равно есть война,
И темница тесна, и свобода одна —
И всегда на неё уповаем.
Всё так: предателям — вечное презрение, а свобода — всегда одна. Если разоблачители СССР полагают, что, оплёвывая прошлое, они становятся свободными, то они ошибаются: свободными они, эти «люди-трава», как сказал бы Герцен, не стали, они лишь сменили хозяев. В одной из пьес Дюрренматта есть такая картина: в покорённый Рим вступают германцы: в их руках транспаранты: «Долой рабство! Да здравствует свобода и крепостное право!».
Хулители советского прошлого из рабов одной системы превратились в крепостных другой. Холуйское нутро осталось прежним. Альберт Камю говорил: «Свободен тот, кто может не лгать!». Вся статья Ципко — это ложь и передёргивание. Он и такие, как он, лгут, потому что они рабы всего того худшего, что было в советской системе, а плохого в ней было немало. Иначе она бы не породила горбачёвщину, ельцинщину и всю их обслугу.
Да, в нашей истории немало тёмных пятен, однако со всеми тёмными пятнами — это наша история, которую нужно принимать в её целостности, сложности и трагичности, помня имена злодеев и предателей и прославляя героев и просто достойных тружеников. У англосаксов есть поговорка “Right or wrong — my country” («Права или нет, но это моя страна»). Почему-то российские смердяковы, которые молятся на англосаксонский Запад, эту поговорку никак не могут усвоить. Впрочем, понятно почему: в информационной войне они участвуют на стороне Запада против России, поэтому у них она всегда неправа.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Эта информационная война со стороны Запада носит тотальный характер: СМИ Запада — и в целом, и в отдельных странах — выступают единым фронтом, альтернативная информация либо подавляется, либо маргинализируется. А со стороны России эта война не тотальна: в ней с нашей стороны участвуют федеральные каналы и ряд СМИ, однако существуют довольно мощные альтернативные СМИ и, самое главное, гнилой дискурс.
Андрей ФУРСОВ. Причём нельзя сказать, что он полностью антисистемен. Его представляют СМИ, которые либо являются частью системы, либо финансируются какой-то госкорпорацией. Речь, иными словами, должна идти о раздвоенности самой системы, самой власти — раздвоенности отчасти реальной, отчасти показной.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Однако эту раздвоенность всё труднее сохранять, поскольку к информационно-психологической войне добавляется экономическая, а противостояние РФ и Запада превращается в экономическую войну. О том, что идёт «экономическая война», заговорил не кто иной, как премьер Дмитрий Медведев. Удивительная фраза из его уст: «Наша страна уже сто лет находится под санкциями». До этого он говорил, что наша страна — молодая двадцатилетняя республика, а сейчас оказалось, что всё-таки наша страна — столетняя, то есть СССР плюс РФ, и всё это время она находится под санкциями.
Эпоха всё жёстче и жёстче. А гнилой дискурс с этими людьми продолжается как ни в чём не бывало. Ходят западные агенты по нашим улицам, и все знают, что они получают деньги из определённых структур, что по разнарядке пишут антисталинские и антироссийские статьи в российской прессе, выступают в различных ток-шоу. Иными словами, в систему внедрены элементы, объективно её ослабляющие, свидетельством чему «стены скорби», «ельцин центры» и пр. На нас всё сильней и сильней давят враги. В таких условиях присутствие чуждого, которое нередко определяют как «пятая колонна», становится недопустимым. Недопустима антисистема или элемент системы, работающие на противника. Вопрос: когда это кончится? Точнее, что должно произойти, чтобы это закончилось?
Андрей ФУРСОВ. Я думаю, окончиться это должно тогда, когда конфронтация с Западом дойдёт до определённой точки. Поэтому-то в самой системе хозяева гнилого дискурса стремятся развернуть ситуацию к замирению с Западом на любых его условиях. Однако для Запада «любое» и оно же единственное условие замирения РФ с ним — это полная и безоговорочная капитуляция верхов РФ (которые, кстати, после этого будут вышвырнуты победителем — «Рим предателям не платит»). Учитывая наличие у нас «умиротворителей», эдаких мюнхенцев а-ля рюс, Запад и продолжает давить, зная, на что и на кого давить: именно на тех, кто готов замириться. Почему готов — ясно: деньги — на Западе, недвижимость — на Западе, дети — на Западе. Кстати, больше всего меня поражает тот вопиющий факт, что дети немалого числа госчиновников и депутатов учатся и/или живут на Западе и, судя по их заявлениям, мягко говоря, особой любви к Родине не питают. Вот вам и один из источников и антисистемы, и гнилого дискурса. Остаётся только «спящим» проснуться или кому-то их разбудить. Непонятно только: система, что, своими руками готовит гнилой дискурс и своих могильщиков?
Помимо действий пятой колонны в информационно-психологической (психоисторической) войне Запада против РФ необходимо также отметить определённую расхлябанность, нечёткость, небоевитость, нередко непрофессионализм наших (за некоторыми исключениями) бойцов информационного фронта. Например, в ток-шоу ведущие и участники (с нашей стороны) пытаются какому-нибудь приехавшему с Украины, из Прибалтики, из Польши уроду или клоуну, поливающему Россию и русских грязью, доказать: ты не прав, мы хорошие. Это — вместо того, чтобы выставить из студии. Кто-то скажет: это жанр такой. А зачем нам такой жанр, когда с экранов ведётся антироссийская пропаганда, унижаются Россия и русские? Или это так специально задумано?
Победная стратегия в информационной войне одна — наступление. Противника нужно бить на его территории. Что, у Запада, будь то США или Западная Европа, нет проблем? Нет мигрантов, нет роста неравенства, социальной напряжённости? Навалом. Вот по этим точкам и нужно бить как во внутренней пропаганде, так и во внешней, а не отбрёхиваться и стараться унизительно доказывать: мы хорошие.
Есть одна вещь, от которой необходимо тотально, принципиально избавиться: надо перестать стараться понравиться Западу. И не только потому, что никогда не понравимся: вон, в 1990-е на четвереньки перед Западом встали. И всё равно не понравились. Нужно перестать нравиться потому, что по-настоящему серьёзные державы вообще никому нравиться не должны — их должны уважать или бояться. США, например, никому не стараются понравиться. Ни перед кем не извиняются. Когда при Рейгане американцы сбили над Персидским заливом иранский гражданский самолёт с сотней пассажиров, их президент сказал, что извиняться США ни за что не собираются. Вопрос был закрыт, и эту историю никто не вспоминает. Нам же до сих пор вспоминают корейский боинг, хотя история там более чем мутная.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Не только США, но и Китай, и Северная Корея не стремятся нравиться.
Андрей ФУРСОВ. Конечно, список немалый: добавлю к нему Кубу и Израиль.
Андрей ФЕФЕЛОВ. Американцы даже за Хиросиму и Нагасаки отказались извиняться, хотя это преступление такого порядка, за который руководство Третьего рейха в Нюрнберге судили.
Андрей ФУРСОВ. Судят побеждённых, а американцы в отличие от немцев и японцев, победители, которые в течение многих десятилетий, контролируя немецкое и японское образование, многое изменили в немецком и японском восприятии мира.
Например, в наши дни во время ежегодного отмечания годовщины атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки мэры этих городов далеко не всегда говорят о том, кто бомбил города; знают, но обходят эту тему. А вот 30 % японских школьников не просто не знают, а, согласно опросам, полагают, что бомбы сбросил СССР. Вот это и есть информационная война, и в ней — на войне как на войне. Здесь, безусловно, нужно действовать по принципу законов военного времени и правилам поведения в прифронтовой полосе. Здесь не надо извиняться, уговаривать, стараться понравиться — да пошли на хрен!..
Андрей ФЕФЕЛОВ. Андрей Ильич, дыхание Борея чувствуется всё сильней и сильней.
Андрей ФУРСОВ. У Артура Конан Дойла есть рассказ «Его прощальный поклон», написанный в 1917 году. И заканчивается он диалогом между Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном (хотя правильно «Уотсон», но «Ватсон» мне с детства как-то милее). Холмс говорит:
«— Скоро подует восточный ветер, Ватсон.
— Не думаю, Холмс. Очень тепло.
— Эх, старина Ватсон! В этом переменчивом веке вы один не меняетесь. Да, скоро поднимется такой восточный ветер, какой никогда ещё не дул на Англию. Холодный, колючий ветер… и может быть, многие из нас погибнут от его ледяного дыхания. Но всё же он будет ниспослан Богом, и когда буря утихнет, страна под солнечным небом станет чище, лучше, сильнее».
Вот и я надеюсь, что сильный ветер с запада (давление на нас) и ответный ветер с востока выстудят гниль, и РФ опять станет исторической Россией. Помните, как в «Роковых яйцах» у Булгакова: змей, которые ползут на Москву, уничтожает внезапно ударивший мороз. На такой очищающий мороз я и рассчитываю, потому что оттепель — штука гнилая. Так что, да здравствует мороз, за которым придёт уже не оттепель, а настоящая весна! Хочется надеяться, что мороз недалёк.
