Расклад при решающем голосовании в Госдуме по проекту пенсионной реформы вполне ожидаем. Почему многие противники этого людоедства голосовали, тем не менее, за «поправки Путина»? Потому что это смягчение того чудовищного воровства и оскорбления, которым является очередная, уже пятая по счёту пенсионная реформа. Соответственно, если президент вдруг решил смягчить наносимый им ущерб, то это дело относительно доброе, во всяком случае, заслуживающее поощрения и поддержки.
Некоторые депутаты не голосовали во втором чтении, на мой взгляд, по совершенно прозаической причине. Они не захотели ссориться с администрацией президента. Если вы голосуете против законопроекта, который поддерживает администрация, то тем самым вы вступаете с ней в конфликт. Это означает, что у вас, скорее всего, будет очень много разнообразных проблем, учитывая абсолютную зависимость нашей политической системы (в том числе Государственной Думы) от исполнительной власти и президентской власти. Вероятно, КПРФ и «Справедливая Россия», которые голосовали против, сочли для себя такую роскошь приемлемой. А ЛДПР сочла для себя такую роскошь неприемлемой, поэтому просто уклонилась от голосования. Это вопрос степени зависимости от избирателей или от Старой площади, вопрос степени самооценки, самоощущения.
Безусловно то, что людоедская реформа будет осуществляться, это определяет наше будущее в большой степени. Да, это кража у нас 5 лет жизни, кража в среднем 864 тысяч рублей за 5 лет пенсии — но это детали. С сугубо социально-экономической точки зрения повышение НДС или налоговый манёвр правительства, которым оно удорожает бензин, сопоставимы с повышением пенсионного возраста, так же постыдны своей разрушительностью. Пенсионная реформа выделяется тем, что она нацелена не просто на ограбление людей, но на нанесение им максимально публичного, максимально очевидного оскорбления. То есть это не сколько социально-экономическое преобразование, сколько первый этап государственного переворота. Потому что для того, чтобы свергать власть, вы должны развенчать её, должны сделать врагом общества, должны разделить, делегитимировать, лишить её не формальной, а реальной легитимности. Пенсионная реформа справляется с этим очень хорошо. И особенно та ложь — нарочитая, откровенная, которое вокруг неё роится — это, на мой взгляд, не идиотизм, не благоглупость, не идеологическая зашоренность, не простое желание украсть. Это желание либерального клана сломать ту пусть кривую, косую государственность, которую у нас слепили за последние 18 лет — и вернуться в 1990-е годы, когда этому либеральному клану принадлежала не только социально-экономическая политика, а принадлежало вообще всё.
Это очень разрушительное желание. Помимо самого характера либерального клана, который не совместим с существованием России, как доказали 90-е, есть ещё две больших неприятности. Во-первых, как показывает опыт государственных переворотов, за редчайшим исключением инициаторы государственных переворотов не получают никаких выгод — к власти в результате приходят другие люди. Достаточно часто, как показывает опыт Испании или Чили, эти люди достаточно скептически относились к этому государственному перевороту, а не планировали его. Поэтому у нас могут прийти к власти не просто либералы, но ещё и люди либеральной ориентации, имеющих вкус к прямому насилию — в отличие от тех же самых Чубайса и Кудрина. А во-вторых, в мире-то разворачиваются строго противоположные процессы. В мире патриотические силы (даже если они выглядят русофобски и даже если они по-честному являются русофобскими) начинают брать верх над либеральными силами, над финансовыми спекулянтами. Народы начинают возвращать себе суверенитет. Это выглядит грубо, это выглядит грязно, это выглядит не всегда пристойно, но это базовый процесс. Если у нас в обратном процессе к власти вернутся либералы, то Россия действительно пойдёт поперёк течения мировой истории. Вопреки истории. И в этом отношении мы подставимся под огромный удар не просто конкурентов, а под удар самого исторического процесса. И либералы нас подставят.
Но в данной ситуации становится невозможным защищать, поддерживать людей, которые поощряют пенсионную реформу и произносят удивительные слова — «поймите, ребята, денег нет» — в то время, когда у них в бюджете валяются более 9,4 триллионов рублей по их же собственной статистике и которые категорически отказываются устранить причины пенсионного кризиса прогрессивным налогообложением граждан. Максимум поддержки, на которую они могут рассчитывать, подобен тому, как поступили депутаты от ЛДПР — не участвовать в этом омерзительном голосовании.
Издержки, связанные с сокращением покупательной способности населения, болезнями, которые неизбежно набросятся на пожилых людей и т.д., не волнуют поддержавших повышение пенсионного возраста. Это издержки для населения. Для правящей тусовки это выгода. Для государства в реформе нет экономического смысла, а для них есть вполне конкретный экономический смысл: было ваше, стало наше. Чем меньше будет населения, тем больше можно будет сэкономить на социальной защите, тем больше денег можно положить в свой карман. В чём проблема?
В эти дни мы вспоминаем события 1993 года. Многие помнят своё состояние, скажем, 5 октября 1993 года. Было ощущение, что жизнь кончилась. То, что пришло, это чудовищное мурло совершенно беспредельного фашиствующего либерализма, стало основной частью нашей жизни всерьёз и надолго. Близкое ощущение люди испытывают и сейчас, после того, когда продавили пенсионную реформу. Миллионы людей введены в депрессию. Не было ли это тоже целью — запугивание, введение в ступор, чтобы никто и вякнуть не смел? Не есть ли это ещё и публичная демонстрация силы либерального неофашизма?
Безусловно, только это не осознанная цель. Потому что если бы это была мера, направленная на запугивание, то мы видели бы больше усилий, направленных именно на возбуждение страха. Конечно, мы имеем вал уголовных дел, связанных с репостами, лайками в Интернете и т.д. Но это, скорее, стремление распоясавшихся силовиков к «звёздочкам», а не какая-то политическая команда. Иначе не было бы решений Верховного суда о том, что не надо так делать. Поэтому это, скорее, не попытка запугать, а искренне и откровенное игнорирование народа: «Вас же нет, зачем же на вас обращать внимание, вы же не существуете. Никакой страны не существует, есть пульт управления, есть места, куда мы отправляем эффективных менеджеров, молодых технократов. Совершенно неважно, что там в народишке городят».
И что теперь? Совершенно ясно, что такое скоропалительное принятие (второе и сразу третье чтения) ставит своей задачей со стороны власти прекращение информационных поводов для обсуждения этой реформы. А можно ли прекращать? Надо ли использовать на митингах другие лозунги — например, «За отмену» — или всё это бесполезно?
С тактической точки зрения это бесполезно, со стратегической — необходимо. Потому что здесь речь не о пенсионной реформе — здесь вопрос п власти. И вопрос о том, кто будет эту власть подбирать (не прямо сейчас, а через некоторое время). У нас действительно лучшая в мире система государственной безопасности (это я говорю без всякого желания польстить). Я примерно понимаю, как она устроена и как она работает на самом деле. У нас любые проявления политического радикализма действительно будут пресекаться беспощадно и демонстративно. Но проблема в том, что у нас сейчас революционно установится инстинкт самосохранения — никакого радикализма. Поэтому впереди саморазрушение этого государства. Оно не отступит. Мы видим его реакцию на неудачу в четырёх регионах с провластными губернаторами. Это, оказывается, всё абсолютно правильно, такая демонстрация демократии. Они будут демонстрировать демократию и дальше в том же стиле. И поэтому вопрос заключается в том: кто придёт к власти после саморазрушения этой догнивающей надстройки, которая уже сама себя разворовала и украла даже у самой себя собственный вес? Это будут либо люди ответственные, которые не хотят кровавого хаоса, люди рациональные, разумные, пусть даже не всегда симпатичные. Или это будут либералы из 90-х годов. Причём либералы уже в третьем поколении, то есть люди, на фоне которых Чубайс выглядит титаном интеллекта и выдающимся организатором, Березовский выглядит гуманистом (и патриотом, кстати).
Пенсионная реформа лишит власть легитимности в глазах общества, превратив её во врага народа в прямом смысле этого слова, без каких бы то ни было иллюзий. В 1993 году некоторая часть общества — небольшая — верила в сказки, что рыночные отношения спасительны и через год-два всё нормализуется. Сейчас такой части общества просто нет физически. Отдельные люди, может, есть, но они не наблюдаемы социологическими мерками. Поэтому грядёт глубокая реструктуризации власти — со сменой президента, а если повезёт, то и без смены. Но этот вопрос на самом деле уже не главный. Повторюсь, главный вопрос: придут ли к власти в результате этого запущенного катаклизма люди, которые хотят данную территорию развивать? Или придут люди, которые хотят её продавать? Вот и всё.
Я как-то сказал, что пенсионная реформа вдохнула в меня вторую молодость, потому что я стал на 5 лет моложе. Это шутка, но, тем не менее, действительно у нас опять началась политика. Сейчас такой подспудный период, как в 88-м году — но процесс уже идёт, уже очевиден.
Утрата властью легитимности — это не результат, это инструмент, при помощи которого эту власть будет валить либеральный клан. Поскольку он является неотделимой частью конструкции, сама власть ему очень энергично, всеми силами будет помогать. Вы можете помешать преступнику убить человека. Но если человек сам себя хочет убить, вы ему не помешаете, у вас нет таких возможностей. Так что делегитимация — это инструмент. Это не суть процесса, а один из инструментов процесса.
Народ — наблюдатель до решающего момента. Но мы видим, что в ряде регионах народ повёл себя совершенно неожиданным образом в самый неожиданный момент. Я напомню, что политологи перед началом выборов считали, что у Шпорта в Хабаровске очень хорошие позиции. Это правда. Прогнозировали проблему во Владимирской области, не ожидали проблем в Хакасии, опасались проблем в Приморье. Но о Хабаровске вообще не было никакой речи. Так что народ и сейчас может не только говорить, но и действовать. Но это пока не имеет общефедерального значения, пока не ведёт к переформатированию государства. Но ведь людоедские реформы на этом не остановятся. Смысл людоедских реформ не в том, чтобы насытиться, не в том, чтобы украсть денег. Смысл людоедских реформ в том, чтобы довести людей до майдана. И их ведут к этому.
