Когда Михаил Хазин пишет о том, что «группа либералов готовит «ликвидацию» группы Путина», с ним, не исключено, можно спорить о степени достоверности такого предвидения, но с ним нельзя спорить о правдоподобности этого же прогноза. О чем, собственно, была и недавняя статья «Кудрин и капитуляция: зачем элите нужна была пенсионная реформа». Собственно, это же соотносится и с конструирующими предсказаниями формирующих социологов кудринского же КГИ.
С самого начала путинского правления в его общеполитическом и экономическом курсе, как в любой социал-демократической политике, были заложены противоречивые начала: он хотел и социального мира, и социальной справедливости и при этом — патриотизма, державности, государственничества.
Он писал в своей программной статье рубежа тысячелетий: «Один из главных уроков я вижу в том, что на протяжении всех этих лет мы двигались как бы ощупью, наугад, не имея четких представлений об общенациональных целях и рубежах, которые обеспечат России положение высокоразвитой, процветающей и великой страны мира. Отсутствие такой перспективной, рассчитанной на 15-20 и более лет стратегии развития особенно остро ощущается в экономике.
Правительство твердо намерено строить свою деятельность на основе принципа единства стратегии и тактики. Без этого мы обречены латать дыры, работать в режиме пожарной команды. Серьезная политика, большие дела так не делаются. Страна нуждается в долгосрочной общенациональной стратегии развития. Как я уже сказал, правительство развернуло работу над ее подготовкой.»
То есть он уже тогда говорил о необходимости, по сути, стратегического планирования и уже тогда подтверждал приверженность рыночной экономике.
Все должны были дружить со всеми, работники честно помогать бизнесменам богатеть – их работодатели честно заботиться о работниках. Практику 90-х осуждали – отменять итоги передела собственности отказывались.
Власть присягала одновременно и задаче усиления государства и страны, и праву бизнеса думать не об усилении страны, а о своей текущей выгоде.
Власть желала и бороться с бедностью — и не ущемлять благосостояние богатых.
Надеялась отстаивать интересы национального суверенитета страны на мировой арене – и не помешать крупнейшим корпорациям встраиваться в мировые экономическое отношения.
Отстаивать достоинство страны в мире – и «входить в мировую цивилизацию» на условиях этой «цивилизации».
Пока интересы страны не столкнулись напрямую с интересами ее геополитических конкурентов и пока доходы страны росли от благоприятной конъюнктуры, какое-то время этим путем можно было идти. Но в целом он мог существовать только как временный путь: и потому, что рост доходов от экспорта должен был циклично сократиться, и потому, что более богатые и в данный момент более влиятельные страны рано или поздно должны были понять, что «поверженный враг» начинает подниматься и проявлять характер.
Давать благоденствие и богатым, и бедным можно только до тех пор, пока есть дополнительные источники доходов и пока не встает вопрос о том, что чтобы дать одним, нужно отобрать у других.
Беспрепятственно подниматься с колен можно только до тех пор, пока ты не становишься опасен для вчерашнего победителя.
Чтобы бросать вызов мироустройству, нужно инфраструктурно не зависеть от этого мироустройства.
Быть инфраструктурно независимым от мироустройства можно, только создав автономную инфраструктуру.
Путин выстроил свой курс на сочетании несочетаемого, на соединении антагонистических интересов.
Этот курс мог быть только временным, наподобие ленинского НЭПа, но несколько в другой сфере.
То есть, проводя этот курс, нужно было четко понимать, что это – передышка, которая закончится, и использовать ее для политического, экономического и производственного перевооружения, чтобы быть готовым к условиям, когда этот курс себя исчерпает. А для этого – с одной стороны, понимать, что чуть раньше или чуть позже, но этот путь будет исчерпан, а , с другой, понимать, каким должен будет быть тот курс, к которому придется переходить – и максимально подготовиться к такому переходу.
А переход в конечном счете обрекал на выбор:
— интересы национального суверенитета или интересы крупнейших, казалось бы национальных, корпораций;
— интересы технологического прорыва страны или интересы субъектов рыночной экономики;
— интересы небогатого большинства или интересы немногочисленного, но все быстрее богатеющего меньшинства.
Ни национальный суверенитет, ни благосостояние народа невозможны без технологического прорыва страны.
Для технологического прорыва страны необходимы деньги, которые заведомо не дадут близкой прибыли. Для интересов рыночных субъектов бессмысленно тратить деньги без гарантии быстрой прибыли.
Национальный суверенитет и достойная внешняя политика возможны лишь там, где у твоих конкурентов нет возможности оказать серьезное давление на твою экономику. То есть нужна экономика, не зависящая от мировых хозяйственных субъектов.
Выдерживать те или иные формы давления, осуществляемые конкурентами в ответ на твою политику национального суверенитета, можно только опираясь на поддерживающий тебя народ.
Опираться на поддерживающий тебя народ можно только, когда он удовлетворен твоей социально-экономической политикой.
Путин, как Лаокоон, спутан удавами этих противоречий – и он погибнет, если не начнет их рассекать. Путин искренне хочет успеха стране и нарисованной им в своем сознании социал-демократической утопии социального мира внутри страны и гармонии международного права и разума – во вне. И его капкан – его искренность. Он действительно верит, что так можно: «без революций и контрреволюций», без репрессий и бедности, но с рынком да еще и прорывом. И это – его трагедия.
Как там было у Стругацких:
«Ты еще не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри них. Ты еще, может быть, свалишь Орден, и волна крестьянского бунта забросит тебя на Арканарский трон, ты сравняешь с землей дворянские замки, утопишь баронов в проливе, и восставший народ воздаст тебе все почести, как великому освободителю, и ты будешь добр и мудр — единственный добрый и мудрый человек в твоем королевстве. И по доброте ты станешь раздавать земли своим сподвижникам, а _н_а _ч_т_о с_п_о_д_в_и_ж_н_и_к_а_м_ з_е_м_л_и_ б_е_з_ к_р_е_п_о_с_т_н_ы_х_? И завертится колесо в обратную сторону. И хорошо еще будет, если ты успеешь умереть своей смертью и не увидишь появления новых графов и баронов из твоих вчерашних верных бойцов. ….
…и твои сторонники — веселые люди, смелые люди! — вспарывающие друг другу животы в жесточайшей борьбе за власть и за право владеть пулеметом после твоей неизбежно насильственной смерти… И эта нелепая смерть — из чаши вина, поданной лучшим другом, или от арбалетной стрелы, свистнувшей в спину из-за портьеры.»
Он бросил вызов порочности мироустройства, и у него искренне вырвалось: «Зачем нам такой мир, в котором не будет места России?»
Но поставил под угрозу интересы крупнейших олигархических кланов, которые давно уже про себя перекатывают свою артикуляцию: «Зачем нам суверенитет России, если за него придется платить отсечением нас от мирового рынка?»
Потому что им на внешней арене суверенитет России нужен, лишь если он позволяет им на ней господствовать. И социальный мир внутри страны им нужен лишь до тех пор, пока бедные не начинают требовать от них отдать заработанное.
И патриотами они являются только той страны, в которой они могут стоять во главе политической и имущественной пирамиды.
И Державность им нужна лишь затем, чтобы обеспечивать выгодные условия сделок вовне, а Государственничество – лишь затем, чтобы защитить от восстания низов внутри.
И Путин им нужен лишь до тех пор, пока он удерживает все в этом противоестественном противоречии – и пока они не слишком много теряют от его веры в свою миссию Возрождения страны.
Недовольны они. Но и все больше недовольны остальные. Недовольны половинчатостью во всех сфера:
— недовольны низкими темпами развития экономики,
— недовольны ростом цен;
— недовольны падением уровня жизни;
— недовольны идиотизмом и наглостью экономического чиновничества;
— недовольны полупьяной амбициозностью художественной богемы;
— недовольны отсутствием внятной экономической стратегии;
— недовольны бездарностью экономического блока правительства…
Недовольны двусмысленностью международной политики: с одной стороны, вызов брошен, с другой стороны, постоянное ожидание примирения. Недовольны отсутствием результатов на Украине: она остается под властью врага дольше, чем оставалась в годы Великой Отечественной войны.
Так или иначе – недовольны все, но по разным поводам и с позиций разных, противоречащих друг другу интересов.
Но в первую очередь – недовольны олигархические кланы, особенно те, кто вынужден был признать свое некоторое подчинение Путину и мечтает о всевластии своего первого десятилетия.
Они почти бессильны сами по себе и не могут выступить против «серединного» курса Путина. Но их возможности – как осуществляемый ими и их политическим лобби, называющим себя «экономистами во власти», политико-экономический саботаж, так и агрегация и артикуляция стихийного недовольства массами общества.
И их естественная задача – с одной стороны, в бессвязных мантрах «экономистов» срывать и саботировать все попытки Путина организовать технологический порыв, одновременно лоббируя самые безграмотные и озлобляющие страну социально-экономические проекты, а с другой, все глубже внедрять в общественное сознание одну простую мысль: «За все отвечает Путин. Это все он. Это он во всем виноват».
Курс Путина, конечно, компромиссен, двойственен и ограничен. Путин вообще – не Ленин и не Сталин. Он Путин. Полковник разбитой и преданной армии, принявший на себя командование, когда маршалы предали и разбежались, а генералы спрятались. Который командует ей так, как может. Только может, как выяснилось за 18 лет, в общем-то, много лучше многих других. Да, этот путь исчерпал себя. Только вопрос далеко не в том, что он исчерпал себя, а в том, почему Путину удалось на этом порочном пути столько времени побеждать.
И еще в том, сможет ли Путин понять, что этот путь исчерпан и осуществить радикальный поворот.
Потому что если кланы сумеют всю свою вину и грехи в глазах массы взвалить на него и направить на него массы и обывателя, они осуществят и поворот без него, только в направлении, прямо противоположном тому, который нужен для спасения страны.
И, конечно, страну просто продадут за свое место в мировой экономике и безопасность своих активов за рубежом.
