В ближайшие 12 лет человечество может столкнуться с угрозами, идущими из будущего, перед которыми бледнеет мировой терроризм, считает руководитель аналитического центра «Россия — исламский мир» Шамиль Султанов. О том, почему количество мигрантов может достигнуть полумиллиарда, исчезнет ли Израиль с карты мира, что должен делать Трамп, чтобы не сесть в тюрьму, и каким образом конфликт Золотова и Навального свидетельствует о кадровом голоде Кремля, Султанов рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
«ЗНАЧИТЕЛЬНОЕ КОЛИЧЕСТВО ЗЕМНОЙ ПОВЕРХНОСТИ СТАНЕТ НЕПРИГОДНОЙ ДЛЯ ПРОЖИВАНИЯ»
— Шамиль Загитович, 2019 год мы встречаем в тревожном ожидании, которое очень близко к чувству, с которым наши предки ожидали апокалипсиса. Современный интернет, как обычно, заполнен предсказаниями всевозможных Ванг. К этому можно было бы всерьез не относиться, однако и солидные аналитики не обещают нам ничего хорошего.
— Сегодня мы сталкиваемся с самым настоящим общесистемным цивилизационным кризисом, который в ближайшие 10–15 лет будет становиться все более и более явственным. Для минувшего 2018 года характерно не столько даже резкое обострение противоречий между биосферой и человечеством (оно и так идет постоянно по нарастающей, особенно в последние 20–25 лет), сколько вдруг неожиданное появление откровенных шокирующих данных о драматических последствиях данных противоречий. Прежде это все засекречивалось, ложилось на столы президентов и премьер-министров под грифом «совершенно секретно». Но теперь эта проблематика постепенно начинает открыто обсуждаться. Думаю, из-за нарастания безысходности.
Приведу один пример: в сентябре произошли частичные утечки результатов мониторинга, основанного на достаточно сложной математической модели, посвященной классической проблеме индустриальной цивилизации — динамике выбросов углеводородов в атмосферу. Одним из апокалиптических результатов данной модели (я подчеркиваю, это математическая, огромная и весьма сложная модель, в которой используется огромное количество показателей) стал однозначный вывод: если срочно не предпринять никаких чрезвычайных мер, то через 12 лет климатические изменения начнут ухудшаться по экспоненте. А что такое через 12 лет? Это 2030–2031-й годы, не через несколько тысяч или сотен лет, а почти завтра. Что произойдет? Все более значительное количество земной поверхности станет непригодной для проживания. А это означает, что человеческая ойкумена, которая непрерывно расширялась еще с античных времен, впервые в истории начнет непрерывно и по нарастающей сокращаться. Такого же рода данные просачивались и по проблемам океанов, которые с 2011 года фактически потеряли способность самоочищаться. Сюда же можно отнести нарастающий дефицит пресной воды и массу других проблем.
Если кратко, то все эти изменения неизбежны, если не будут приняты какие-то глобальные чрезвычайные меры. Но я уверен, что такие меры (какие именно — не очень понятно!) приняты не будут. Это практически невозможно в сегодняшней социально-политической реальности, потому что старые механизмы принятия политических решений — в виде ООН, других международных специализированных организаций — деградируют и рушатся на наших глазах, одновременно с постепенным разрушением чувства совместной ответственности, ощущения единого международного сообщества и общей судьбы человечества. Вряд ли какие-либо серьезные согласованные решения и тем более согласованные действия будут приняты и осуществлены. Первая причина — развивается политический тренд «каждый — за себя, один Бог — за всех», а вторая, более существенная, причина заключается в том, что элиты и квазиэлиты просто не знают, что делать.
Еще один важный момент: 2018 год прошел в ожидании финальной стадии глобального экономического кризиса. Первый этап этого кризиса начался в 2007–2008 годах, но с ним быстро справились с помощью специфических мер (например «накачка наличности»), которые, в свою очередь, привели к углублению долгосрочных последствий в мировой экономике. Потом началась вторая стадия, которая прошла достаточно незаметно в 2014–2015-х годах. Ее не заметили на фоне разного рода политических инцидентов: борьбы с терроризмом, присоединения Крыма и прочее. Однако с 2017 года идет напряженное ожидание, когда начнется финальная фаза этого глобального кризиса. Большинство специалистов, использующих верифицируемые сложные макромодели, исходят из того, что это будет не обычный традиционный циклический кризис капитализма, а нечто другое, более интересное, вполне сопоставимое с кризисом 1929 года (так называемая Великая депрессия — прим. ред.), либо еще хуже.
За последние недели декабря волатильность американских биржевых индексов была очень острой. В течение месяца показатели падали четыре раза на 4–5 процентов (индекс Dow Jones падал несколько раз с пикового значения в 26 828 пунктов, зафиксированного 3 октября, и к 21 декабря снизился на 14% до 22 445 пунктов; 24 декабря он потерял еще 2,9%; индекс S& P500 обвалился на 2,7%, NASDAQ — на 2,2%; аналитики считают, что минувший декабрь — худший месяц для американского рынка акций с 1931 года — прим. ред.). Впрочем, кроме волатильности есть масса других показателей, которые свидетельствуют: нечто угрожающее приближается. Но что это будет? Все говорят, что это обернется кризисом в 2019 году — в первой или второй его половине. Сможет ли он решить накопившиеся проблемы каким-то чудесным образом или же просто усугубит их? Но это может привести к совершенно непредсказуемым последствиям. И многие исходят из того, что после кризиса-2019 начнется новая стадия глобального тренда под странным лозунгом «Путь наш во мраке».
«НИГДЕ В МИРЕ ВЫ СЕЙЧАС НЕ НАЙДЕТЕ ОТКРЫТОГО СОЦИАЛЬНОГО ОПТИМИЗМА»
— Кризис затронет преимущественно мировую экономику?
— Нет, это будет не классический экономический кризис, а некая фаза именно общесистемного кризиса, о котором я уже говорил. Дело в том, что сам по себе экономический кризис в настоящий момент становится выразителем необычайной комбинации социальных, технологических, индустриальных, культурных и политических проблем и противоречий, обостряющихся во всем мире. Прежде всего это связано с начавшимся переходом к шестому технологическому укладу (ТУ), который потребует кардинальных трансформаций во всех сферах человеческой жизнедеятельности: и в экономической, и в политической, и в социальной, и в культурной. Достаточно ли успешным окажется результат этого кризиса, чтобы произвести или, по крайней мере, запустить такие необходимые трансформации? Ключевая проблема заключается в том, что пока нет ни идеологии, ни стратегии, ни четкого плана в отношении таких трансформаций… ни в Китае, ни в США, ни в Европе, ни в России.
Возьмите такой пример. Один из трендов надвигающегося шестого технологического уклада — это все более сложная и интенсивная роботизация в производственной сфере, которая постепенно и объективно приведет к тому, что людей во имя повышения производительности труда на основе новых технологических инноваций просто будут избавлять от механической работы. То есть огромный рост безработицы — это безусловный факт завтрашнего дня. В США, которые являются лидером во внедрении шестого технологического уклада, это уже привело к эффекту появления так называемого социального трампизма. Американские белые рабочие, которые еще 35 лет назад считались основой американского среднего класса, вдруг массово стали превращаться в безработных. Это сопровождалось социальными последствиями: ростом алкоголизма, наркомании, запредельными цифрами разводов, деформацией семейных отношений, распространением криминального поведения и так далее. Более того, они проголосовали за Трампа, а у того в предвыборной программе — выдача субсидий американским корпорациям, внедряющим роботизацию… в соответствии с афоризмом «Сегодня — плохо, но это хорошо, потому что завтра будет хуже!».
Необходим какой-то особый интеллектуальный прорыв, нужна сверхидея для того, чтобы преодолеть эти противоречия. Та же безработица уже в ближайшие 10–15 лет может стать важнейшей проблемой даже в развитых странах. Что с ней делать в рамках сохраняющейся капиталистической системы массового потребления и массового производства? Элиты, партии, спецслужбы, «товарищи ученые, доценты с кандидатами», как пел Высоцкий, этого не знают.
С этим связаны и социальные проблемы, о которых я уже отчасти начал говорить. Почему в 2018 году в СМИ так остро зазвучала проблема мигрантов? Здесь, как ни странно, тоже сказались взаимоотношения биосферы и человека. Одной из причин войн на Ближнем Востоке, в частности в Сирии и Ираке, стали длительные засухи в последние 20 лет в этих странах. Природные катаклизмы привели к массовой миграции сельского населения в города, а из переполненных городов — уже в другие страны, в том числе и в пока благополучную в климатическом отношении Европу. Вот эти тенденции (с одной стороны, катастрофические климатические изменения, а с другой — все более неуправляемые вызовы шестого технологического уклада) ведут к тому, что уже в ближайшие 15–20 лет количество мигрантов может достигнуть почти полумиллиарда человек (минимальная оценка). Это очень реальная проблема, поскольку рядовые обыватели, когда сталкиваются с представителями иного антропологического типа, испытывают перед ними подспудный страх. При этом многие из них не понимают, что через 20 лет они сами могут оказаться мигрантами и беженцами, причем из той же прибрежной Англии или континентальной Европы. Вопрос заключается лишь в том, куда они будут мигрировать. Возможно, в Сибирь?
— Население Европы сейчас составляет немногим больше 700 миллионов. Полмиллиарда мигрантов — это фактически еще одна Европа!
— Нет, я имею в виду миграцию по всему миру. Есть, к примеру, азиатские мигранты, которые никогда не поедут в Европу. Что касается Старого Света, то здесь возможные квоты мигрантов к 2040–2045 годам оцениваются в 150–180 миллионов человек.
— Тогда это еще одна Россия.
— Да, это относительно много, но парадокс заключается в том, что в Европе есть обширные сегменты неквалифицированного труда, куда европейцы просто не идут работать. Там все равно сохраняется потребность в рабочих из Африки и с Ближнего Востока, чтобы выполнять эту грязную работу. Кстати, Ангела Меркель тоже исходила из того, что в любом случае эти ниши даже безработными немцами заполняться не будут.
Понятно, что комбинация таких системных противоречий неминуемо будет стимулировать тренд национализма, который сейчас усиливается во всем мире, прежде всего в Европе. Многое из того, что мы сейчас наблюдаем в ЕС (отношения между Евросоюзом и Британией из-за Brexit; ситуацию, связанную с критическим ослаблением Эммануэля Макрона), так или иначе упирается в проблему многофакторного национализма. Поэтому выдвигается много предположений по поводу того, не возвращается ли Европа к состоянию 1920–1930-х годов XX века, ставшего преддверием Второй мировой войны. На этом фоне в 2018 году мы были свидетелями резкого ослабления глобализма и столкновения американского «глубинного государства» (deep state) и Трампа. Условно говоря, это прямое, все более ожесточенное столкновение нынешнего американского национализма или патриотизма («Америка превыше всего») с глобалистскими тенденциями и с людьми, которые исходят из рациональной оценки того, что — хотим мы этого или не хотим — современные проблемы в одиночку решить невозможно. Однако есть масса мировых лидеров, которые считают, что спасаться лучше в одиночку.
Еще одно очень любопытное наблюдение по итогам 2018 года: нигде в мире вы сейчас не найдете открытого социального оптимизма. Повсеместно растет наркомания, алкоголизм и так далее, а оптимистичные заявления выглядят смешными и нелепыми. А ведь социально-культурный оптимизм был типичен для мировой повестки еще 25 лет назад, в 1990-е, и даже еще в 2005-м, когда надеялись, что вот «победим мировой терроризм — и будет все тип-топ». Но теперь этот оптимизм куда-то исчез!
Глобальный политический кризис, о котором я уже говорил, как составная часть общесистемного кризиса в 2018 году стал примечателен тем, что объединил, включил в себя целые слои политических кризисов, которых мы не видели еще 10 лет назад. Резко обострились внутристрановые противоречия. В США — прямое столкновение различных групп и элит, борьба с Трампом здесь только один из аспектов. Движение «желтых жилетов» во Франции — это не спонтанные действия трудящихся, как нам пытаются представить, а объединение элит против Макрона. Лозунг «Макрон — это марионетка Ротшильда» — яркий показатель современной стадии внутриэлитной войны. В Германии внутриэлитная борьба привела к отставке Меркель с поста председателя Христианско-демократического союза и к тому, что главная политическая партия ФРГ, которая обеспечивала ей стабильность, — ХДС — сейчас де-факто раскололась.
Сюда же можно добавить и резкое обострение отношений между США и Россией. У нас-то еще остались оптимисты, которые надеются на новую перезагрузку, но в Штатах вы не найдете серьезного аналитика, который бы мог сказать: «Да, в видимой перспективе наши отношения стабилизируются». Такие заявления еще могли прозвучать при Джордже Буше или Бараке Обаме, но сейчас этого нет. Американская элита, прежде всего американский военно-разведывательный комплекс, считает, что к 2025–2027 годам Россия перестанет существовать. И тогда многие двусторонние проблемы приобретут другое измерение.
— Аналогичные голоса звучат и из России, но только уже применительно к Америке. США при Трампе предсказывают распад.
— Да, целый ряд авторитетных американских экспертов говорят, что Соединенные Штаты могут расколоться. Кроме этого, обостряются, как говорят марксисты, антагонистические противоречия между США и Китаем, а также внутри самой КНР между товарищем Си Цзиньпином и тремя его оппонентами из постоянного комитета при политбюро ЦК китайской Компартии.
Суммарно из того, о чем я говорил, можно сделать два вывода.
Первое. Если говорить откровенно, в 2018 году мы столкнулись с удивительной ситуацией, когда фактически все мировые политические, интеллектуальные, бизнес-элиты не знают, как действовать перед лицом все более обостряющихся угроз, идущих из будущего. Мне это в какой-то степени напоминает конец 20-х — начало 30-х годов XX века. Сейчас, правда, все гораздо хуже.
Второе. Человеческая цивилизация вступает в самый опасный период после 1945 года — самый опасный 12-летний период, когда будет решаться действительно экзистенциальная проблема — выживет человечество или не выживет. Если оценить вероятность угрозы глобальной войны в период с 1991 по 2010 год в виде единицы, то, по моим оценкам, в период с 2019 по 2031 год такой показатель возрастет до восьми.
«НАМ НУЖНО НОВОЕ КЛИМАТИЧЕСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ — ГОРАЗДО БОЛЕЕ ЖЕСТКОЕ, А ТАКЖЕ МЕЖДУНАРОДНАЯ ПОЛИЦИЯ, КОТОРАЯ БУДЕТ СЛЕДИТЬ ЗА ЕГО ВЫПОЛНЕНИЕМ»
— Может ли Парижское соглашение по климату, из которого Трамп так спонтанно и импульсивно вышел, решить те биосферные проблемы, о которых мы говорили?
— Разрыв Дональда Трампа с Парижским климатическим соглашением (произошел 1 июня 2017 года — прим. ред.) в целом понятен: американскому президенту было важно подчеркнуть, что он выполняет свои обязательства, взятые им на себя во время предвыборной кампании. И здесь самый легкий способ — выйти из данного соглашения и объявить, что это все выдумки демократов, либералов и прочих «плохих» людей, которые не стоят ни копейки. Но в определенном смысле Трамп прав. Знаете почему? Потому что Парижская конвенция слишком ограниченна и недостаточна для принятия тех чрезвычайных мер, которые на самом деле требуются. Нам нужно некое новое соглашение — гораздо более жесткое, чем прежнее, и нужна, условно говоря, международная полиция, которая будет следить за его выполнением, потому что климатические изменения — не выдуманные, а реальные — гораздо более опасны, чем многие другие острые международные проблемы (согласно научным данным, у населения Земли есть «квота» на общий объем углекислого газа в атмосфере; при ее превышении температура на планете изменится более чем на два градуса Цельсия; «квота» составляет 1,2 трлн тонн — прим. ред.).
— Вы сказали, что человеческая ойкумена будет сокращаться. Это наверняка приведет не только к миграции, но и к существенному сокращению численности человечества, которое сейчас составляет 7 с небольшим миллиардов человек.
— Да, безусловно. Причем роковые изменения могут начаться как предупреждение высших сил уже в 2019 году. Очередное мощное цунами ожидается в таких странах, как Индонезия. Это может привести к тысячам и десяткам тысяч жертв. Это отдельный разговор, потому что существует масса угроз со стороны природных катаклизмов, которые только усиливаются и возрастают и которые наука пока в состоянии просчитать. Скажем, когда вспыхнет кальдера Йеллоустоун — через пять лет или через 200? В принципе, здесь, как и в политике, надо исходить из того, что это может случиться завтра. Если подобное случится завтра, тогда это будет угроза для всего человечества. Не только для Соединенных Штатов, на чьей территории находится вулкан (в Йеллоустонском национальном парке на северо-западе США — прим. ред.), но и — я подчеркиваю — для всей цивилизации. Наука, на которую нынче молятся как на некую новую суперрегилию, на самом деле глубоко безответственна: она не знает ни дня, ни часа.
— То есть современное человечество, подобно платоновской Атлантиде, уже ощущает первые подземные толчки, но из-за беспечности не придает им особого значения?
— Задуматься о смысле этих подземных толчков мешает, как я уже говорил, глобальный раскол политической и интеллектуальной элиты. Ведь еще 15 лет назад, когда Парижское соглашение по климату только готовилось, все-таки существовал некоторый консенсус между мировыми лидерами, действительно увидевшими угрозу для всего человечества. Но этого консенсуса не хватило, чтобы пойти на по-настоящему жесткие меры. Страны, подписавшие Парижскую конвенцию, были вынуждены учитывать интересы нефтяников и металлургов Соединенных Штатов, Китая и других крупных игроков глобального рынка, а сейчас уже даже этого нет, зато есть проблемы КНР и США, которые вдвоем ответственны за 40 процентов общемировой эмиссии CO2. И при этом Вашингтон вряд ли пересмотрит свою позицию по климатическому соглашению, даже если из Белого дома вдруг уберут Трампа, потому что американский национализм, с моей точки зрения, развивается более мощными темпами, чем, предположим, европейский национализм, национализм того же венгерского Виктора Орбана или даже китайский национализм. Даже если кто-то разработает прекрасную модель и представит убедительные расчеты, шансов на заключение нового соглашения я практически не вижу. Буду рад ошибиться, но, к сожалению, на конец 2018 года ситуация такова.
«АМЕРИКАНСКИЙ ЭКОНОМИСТ ПОМЯЛСЯ И ОТВЕТИЛ: «ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДИН СПОСОБ — ВОЙНА. ОНА СПИШЕТ ВСЕ»
— Внесу уточнение по эпохальному экономическому кризису, грозные черты которого вы обрисовали в самом начале. Не есть ли этот кризис последний и окончательный, о котором когда-то писал Карл Маркс? Если никаких перспектив за ним не просматривается, а только «путь во мраке», не означает ли это, что скоро нам будет суждено присутствовать на похоронах капитализма?
— Это прекрасный вопрос в том смысле, что о крахе капитализма, вернее, империализма как его высшей стадии писал еще Владимир Ильич Ленин. Однако Первая мировая война не завершилась крахом капитализма, как этого многие ожидали. Большинство марксистов 1920-х годов, в том числе Иосиф Сталин, Лев Троцкий и Карл Каутский, исходили из того, что будет Вторая мировая война, которая как раз и положит конец капиталистической эпохе. Но после Второй мировой войны Франклин Рузвельт ухитрился перевести пространственный капитализм, то есть формацию, которая в перспективе охватывает весь земной шар, в хронологический капитализм (я бы так его назвал). Он может быть обозначен как хронологический за счет развития кредитной системы: ты берешь кредиты, покупаешь товары, стимулируешь тем самым производство, а расплата по кредитным долгам оттягивается на будущее. В результате идет рост. И все было прекрасно и замечательно, пока в наличии были дешевые ресурсы, однако ресурсы начали дорожать, ситуация стала обостряться, мы пришли к тому, что сейчас мировой ВВП составляет около 70–80 триллионов долларов, а долги — порядка 250–300 триллионов. Деривативы, или то, что называется фиктивным капиталом, составляют несколько сотен триллионов долларов. Если у меня спросят, способен ли нынешний кризис разрешить эту ключевую проблему современного капитализма, я отвечу, что, конечно, нет. Хотя бы потому, что для того, чтобы выйти из парадигмы классического пространственного капитализма, нужен был гений и воля Рузвельта. Того американского президента, который в апреле 1933 года вызвал к себе банкиров и сказал примерно так: «Сколько у вас сейчас норма прибыли? 50 процентов? Ну с этого года она у вас будет 5 процентов». Однако такой человек в США сегодня даже не просматривается.
При этом не будем забывать, что США дают до 24 процентов мирового ВВП (по данным на сентябрь 2018 года, $19,39 трлн, или 24,4% мирового ВВП, — прим. ред.), потому столкновение между американскими элитами — это далеко не «местечковая» проблематика. Данная конфронтация вышла в открытую фазу в 2000 году, когда Альберт Гор проиграл Джорджу Бушу-младшему, победы которого всерьез никто не ждал. Мы говорили с вами в предыдущем интервью, что ответом на этот проигрыш был август 2001 года, когда произошел колоссальный провал на американской фондовой бирже, а затем в печальной памяти 11 сентября. У Буша, которого фортуна вознесла до уровня хозяина Белого дома, не было идеи, как выйти из этого пике, а вот у Рузвельта она была. Эта идея противостояла классическим теориям сверхимпериализма, которыми манипулировали классические марксисты 20-х годов. А сейчас и этого нет, одна из ключевых проблем современной суицидальной цивилизации как раз в том, что нет принципиально новых прорывных социально-политических теорий. Грубо говоря, нет второго Карла Маркса. Даже второго Эмиля Дюркгейма нет.
— То есть погрязший в долгах капитализм запросто может быть признан банкротом, как и любой «смертный» человек, который взял кредит в банке и не смог с ним расплатиться?
— Если вы сейчас объявите банкротом, предположим, Соединенные Штаты, у которых долг практически равен национальному ВВП, или Японию, чей долг составляет 250 процентов от ее ВВП, это будет крах всей мировой экономики. А он неизбежно приведет к тому, что во всем мире начнутся войны. Ведь что предшествовало Второй мировой войне? Вспомните начало 1930-х годов: локальные войны шли по всему миру — в Азии и в Европе. И здесь то же самое произойдет.
Есть такой американский экономист, лауреат Нобелевской премии Шмидт (фамилия немецкая, но сам он американец). Когда его спросили, может ли наступающий экономический кризис решить проблему долгов, он ответил: «Нет». Ему задали вопрос: «А как ее можно решить?» Он помялся и ответил: «Есть только один способ: война. Она спишет все». Вот так цинично и просто, по-научному.
— Но локальные войны идут и в современном мире, и мы знаем, где они идут, как идут и насколько беспросветно затянулись.
— Правильно, но мы забываем, что локальные войны на самом деле активизируются. Возьмите Африку: о ней у нас мало пишут, но большая часть африканского континента охвачена цепью очень странных локальных военных конфликтов между племенами, народами или определенными регионами. Мы начинаем узнавать об этом, потому что там появляются ЧВК — частные военные компании, причем не только российские и американские, но и китайские. Они становятся участниками этих локальных войн, притом что племенные и межплеменные африканские конфликты на самом деле начинают приобретать глобальный характер, поскольку война там идет за ресурсы, дефицит которых на мировых рынках обостряется. В Центральноафриканской республике (ЦАР) есть месторождение некоторых полезных ископаемых, аналогов которым нет во всем мире. Это редкие металлы, без которых радиоэлектроника не сможет работать. Вы даже не можете себе представить, насколько ожесточенно идет борьба вокруг месторождений.
— Мы узнаем об этом лишь в том случае, если в ЦАР погибает Орхан Джемаль вместе со своими спутниками.
— Орхан Джемаль погиб, но мы ничего не узнали и вряд ли скоро узнаем. Нам как бы прозрачно намекают: «Не надо, ребята, на это обращать внимание».
«ЕСЛИ ИЗРАИЛЬ СТАНЕТ ПАЛЕСТИНСКИМ ГОСУДАРСТВОМ, НОВЫЙ МАССОВЫЙ ИСХОД ЕВРЕЕВ ПРОИЗОЙДЕТ В РОССИЮ»
— А что будет с Израилем в той новой модели мира, которая сейчас выстраивается? Израиль — это все-таки символ и родина ростовщической экономики, которая стала основой «хронологического капитализма» Рузвельта. Если хронологический капитализм зашел в тупик, то Израиль, соответственно, тоже на грани краха?
— Это тоже вопрос. Когда мы затрагиваем тему краха (вы правильно сейчас сказали), мы говорим о судьбе суицидальной цивилизации ссудного капитала.
— Ссудный капитал, кстати, рифмуется с Судным днем, о котором рассказывают и Библия, и Тора.
— Ссудный капитал, Судный день — очень интересная аналогия. Относительно судьбы Израиля можно сказать, что он становится заложником коллизии, которая существует уже лет 7 или 8. С одной стороны, Израиль как еврейское государство, как центр еврейского мира де-факто должен исповедовать национализм. И фактически это сейчас происходит: внутри страны предпринимаются попытки двигаться в этом направлении. С другой стороны, Израиль хочет еще глубже интегрироваться в глобальный мейнстрим. При этом главным союзником для него являются Соединенные Штаты. Однако американская элита выступает в основном за глобализацию, где нет места национализму или где национализм очень ограничен, в том числе и еврейский. Это первый пакет противоречий.
Второй набор противоречий прослеживается между военно-разведывательным комплексом Соединенных Штатов и Израилем, которые обостряются. В 2004–2005 годах в Америке прошлая закрытая внутриэлитная дискуссия по поводу того, кто виноват в том, что янки втянулись в войну с Ираком, где американцы потеряли триллионы долларов и оказались в стратегической ловушке. В результате Иран, главный региональный соперник Соединенных Штатов, только укрепился. И американские генералы показали пальцем на Израиль — дескать, еврейское лобби США втянуло нас в эту войну. Кстати, тогда одним из таких приспешников Израиля называли нынешнего советника президента США по национальной безопасности Джона Болтона.
Есть и третий аспект, суть которого — отношения между Америкой, Западом с одной стороны и Израилем с другой. Он заключается в том, что еврей, который живет в Соединенных Штатах, — это в первую очередь еврей с глобалистским мышлением. Евреи вообще глобалистский народ по своему менталитету и мышлению. Но этот народ раскололся: евреи, которые живут в США, — это главные идеологи политики глобализации, а израильские евреи — местечковые, грубо говоря, хотя там многое уже поменялось.
Вот эти три аспекта обостряют отношения между Тель-Авивом и Вашингтоном. Вспомним, что отношения между Биньямином Нетаньяху и Бараком Обамой были очень сложными. Теперь Нетаньяху поддерживает Дональда Трампа, называет его самым лучшим президентом Соединенных Штатов, но внутри своей страны израильский премьер-министр получает упреки и обвинения. «Хорошо, ты добился того, что Трамп признал Иерусалим столицей Израиля, но что это дало? Ничего», — говорят ему. Это лишь испортило отношения с американскими евреями, которые в большинстве своем (порядка 73–75 процентов) выступают против Трампа.
В предстоящие 12 лет, с 2019 по 2031 год, судьба Израиля, скорее всего, будет решена. Она будет решена не в том смысле, что кто-то нападет на Израиль и эта страна потерпит военное поражение. Думаю, что Израиль вынужден будет признать (или его заставят это признать), что чисто еврейское государство не получится в условиях глобализации, поэтому израильская элита вынуждена будет пойти на создание двунационального палестино-еврейского государства. Это предсказывал еще господин Генри Киссинджер: он даже называл дату — 2022 год. 2022-й — это не ликвидация Израиля, а начало его кардинальной трансформации. Дальше начнется обычный исторический процесс, который происходил на Ближнем Востоке в течение тысяч лет: туда приходили захватчики, создавали какие-то свои государства (вспомните крестоносцев), а потом Ближний Восток просто их поглощал. Если будет заявлена новая формула Израиля как двунационального государства, постепенно начнется медленный отток еврейского населения. Он, кстати, уже идет: количество евреев, которые выезжают из Израиля, больше тех, кто приезжает в Израиль. Этот отток усилится, одновременно будет возрастать в стране количество палестинцев — и по факту рождения, и через приезд. Так что постепенно Израиль будет двунациональным государством, а потом — палестинским. Сколько на это понадобится времени — 30 лет или 50 лет, сказать сложно.
— А куда произойдет новый массовый исход евреев — в США, в Одессу, куда-либо еще?
— Я думаю, что в Россию, потому что в Европе усиливается антисемитизм и в Соединенных Штатах антисемитизм тоже прогрессирует. Не стоит забывать, что до Второй мировой войны одной из самых антисемитских стран наряду с Германией считались США. Потом американцы при помощи Советского Союза создали Израиль как свой инструмент, и тогда этот антисемитизм был заглушен. К тому же с антисемитизмом в Америке боролись, особенно когда в 1960-е годы появилась идея нового мира, новой страны, новых рубежей — то, что выдвинул Линдон Джонсон (36-й американский президент с 1963 по 1969 год — прим. ред.). Но теперь в Америке ситуация меняется, потому что де-факто геополитически Израиль больше никому не нужен: ни США, ни Европе. Вопрос заключается в том, как постепенно от него избавиться. Западная элита прекрасно понимает, что одним из долгосрочных источников радикализации на Ближнем Востоке является как раз Израиль. Это диалектика: Израиль из союзника, нужного Западу, превратился в государство, которое противостоит национальным интересам Соединенных Штатов и Европы.
«ТУРКИ ЯВЛЯЮТСЯ КЛЮЧЕВЫМИ СВИДЕТЕЛЯМИ И ИГРОКАМИ ПО ДЕЛУ ОБ УБИЙСТВЕ ХАШОГГИ»
— А насколько сейчас сильно израильское лобби в США? По-прежнему ли здесь играет одну из главных ролей Джаред Кушнер или он утрачивает влияние на своего «царственного» тестя Дональда Трампа?
— Влияние американского еврейского лобби в последние пять лет сокращается, особенно после той дискуссии 2004–2005 годов, о которой я вам говорил. Ситуация для еврейского лобби стала особенно неблагоприятной при Бараке Обаме, которого военно-разведывательный комплекс США выдвинул не в последнюю очередь для того, чтобы сблизиться с исламским миром. Не потому, что американские военные любят ислам, а потому, что они исходят из того, что Америке гораздо легче воевать с Россией, с Европой или с Китаем, — для этого они приспособлены. Почему? Потому что они знают информационную базу, владеют информацией о России — быть может, и такими сведениями, которых нет даже у Кремля. А вот о том, что происходит где-то в странных трущобах и пустынях Ближнего Востока, они просто не знают. И в этом смысле модели военных действий почти невозможно предсказать, поэтому надо избегать их. То, что произошло в Афганистане и Ираке, — это показатель. Самое страшное для военного человека — ввязываться в войну и потерять приоритеты: зачем ты находишься здесь и для чего ты воюешь. Поэтому Обама и попытался выступить в качестве «контактёра» с исламским миром. Одновременно началась деградация влияния американских еврейских групп. При Трампе вроде бы наметился какой-то всплеск былого лобби, но он не смог доснигнуть прежнего уровня. Тем более что Джаред Кушнер сейчас больше вредит своему тестю. Его взаимосвязи с Мухаммедом бин Салманом, наследным принцем Саудовской Аравии, теперь будут использоваться как одно из ключевых обвинений против Трампа. Я думаю, что уже с января текущего года это все будет раскручиваться против 45-го президента США.
Почему, например, приняли решение закрыть благотворительный фонд Трампа — Donald J. Trump Foundation? В том числе и потому, что к его деятельности имела прямое отношение Иванка Трамп, которая в прошлом году во время визита в Саудовскую Аравию получила 100 миллионов долларов «благотворительности» от Эр-Рияда. И теперь это все грозит присоединиться к волне обвинений, выдвинутых против нынешнего хозяина Белого дома. В этом смысле кушнеровские дела и инициативы на самом деле мина для Трампа, а вовсе не его поддержка. Недаром Нетаньяху сам попросил через Кушнера, чтобы американцы пока не раскрывали свою так называемую сделку века (схему палестино-израильского урегулирования — прим. ред.), потому что эта сделка будет ударом по Нетаньяху, что для него совершенно несвоевременно, ведь в Израиле уже началась избирательная кампания (выборы в апреле в Кнессет 21-го созыва — прим. ред.).
— Какую роль в возводимых на Трампа обвинениях может сыграть скандальное убийство Джамаля Хашогги?
— Поскольку Кушнер был другом Мухаммеда бин Салмана, а американский сенат и ЦРУ для себя уже однозначно определили, что именно бин Салман издал приказ о ликвидации Джамаля Хашогги (был убит 2 октября 2018 года на территории консульства Саудовской Аравии в Стамбуле — прим. ред.), то это долгоиграющая кампания. К тому же буквально на днях госдепартамент США дал согласие на поставку ракет Patriot в Турцию (сделка составляет примерно $3,5 млрд — прим. ред.). Одна из причин, почему американцы пошли на это, — чтобы попытаться не дать возможности туркам перейти на российские С-400. Турки уже внесли залог, но они не глупы и прекрасно понимают: Patriot — это такие системы, которые в случае чего могут быть отключены дистанционно, в отличие С-400. Но большая интрига заключается в другом: прежде американцы 2,5 года отказывались продавать Турции Patriot, а теперь вдруг согласились. Почему? Одна из причин, очевидно, в том, что турки являются ключевым свидетелем и игроком по делу об убийстве Хашогги. Я был в Стамбуле незадолго до Нового года и помню заявление Реджепа Эрдогана о том, что он знает, кто отдал приказ об устранении журналиста. Имен пока не называется, но игра идет, роли для Кушнера или бин Салмана в ней уже расписаны.
Для Трампа сейчас наступает сложное время, тем более что в 2020 году, когда закончатся его президентские полномочия, он намерен обязательно баллотироваться на новый срок. С одной стороны, это нужно ему для того, чтобы поднять свои ставки: тем самым Трамп подает сигнал определенным кругам: «Ребята, мы еще с вами не договорились, поэтому я пойду на выборы». С другой — ему все равно нужно идти, чтобы сохранить свое реноме и не оказаться впоследствии на скамье подсудимых. Недаром дискредитация Трампа началась буквально с первых его президентских дней. Одна из задач заключалась в том, чтобы снизить уровень его поддержки до 23–25 процентов. Зачем? Если политического лидера поддерживают только 23–25 процентов населения, это означает, что вы можете его прямо и эффективно атаковать. Например, когда уровень поддержки Эммануэля Макрона скатился до 20 процентов, сразу была создана антиэлитная, антиротшильдовская коалиция во Франции, началось движение «желтых жилетов». Но в случае с Трампом этого не получилось: несмотря на огромные средства, вложенные в его дискредитацию, уровень поддержки 45-го президента США и ядро его электората — белого протестного электората среднего класса — остались на уровне 35–40 процентов. Поэтому, если в 2020 году Трамп станет баллотироваться, теоретически он наверняка проиграет, но зато останется значимой фигурой. Вероятно, с ним будут договариваться, чтобы он ушел тихо, по никсоновскому варианту (37-й президент США Ричард Никсон добровольно ушел в отставку, будучи на втором сроке своего правления, — прим. ред.). Тогда Трампу, скорее всего, предоставят гарантии, что его не будут преследовать и не посадят в тюрьму — ни его, ни Кушнера, ни прочих людей из трамповской команды.
— Вы считаете, что у Трампа нет шансов избраться на второй срок?
— Даже если он будет баллотироваться, он уже не пройдет. Проблема даже не в нем самом, а в том, что американская элита понимает: тому, кто станет президентом в 2020 году, нужно быть, условно говоря, вторым Рузвельтом, чтобы провести кардинальные реформы. Если их не проводить или отложить на неопределенное будущее, Америка просто деградирует, она может перестать существовать. Трамп как политик не способен предотвратить эту катастрофу.
— Если новый исход евреев, о котором вы говорите, все-таки произойдет, то какая их часть может снова оказаться в России? И не означает ли это, что вместе с евреями в нашу страну переместится и один из центров финансовой власти?
— О перемещении евреев мы, конечно же, говорим пока чисто гипотетически. Лучшая часть еврейского населения (высообразованная, принадлежащая к «израильской Силиковоной долине» или к тем предприятиям, которые с ней связаны), безусловно, переедет в Соединенные Штаты. Сейчас население Израиля составляет чуть более 8,5 миллиона человек. Но надо учитывать, что сюда входят палестинцы, друзы и некоторые другие национальности. Собственно, евреев, я думаю, около 6 миллионов. Из этих 6 примерно 1,5–2 миллиона переместятся в США, а остальные — в Россию. Конечно, те, которые переедут в Россию, не имеют никакого отношения к серьезным финансам. В Израиле, кстати, выстроена очень жесткая система допуска в эту сферу. Помните Владимира Гусинского (бывший российский медиамагнат, основал каналы «ТНТ» и «НТВ», эмигрировал за границу в 2000 году после возбуждения уголовного дела — прим. ред.)? Когда он только переехал, у него на руках оставались огромные деньги, с которыми он попытался влезть в нефтяной бизнес. Однако товарищи евреи сказали Гусинскому: «Слушай, не лезь туда, а то башку оторвем. Вот ты специализируешься на газетах, телевидении — пожалуйста, возьми 25 процентов такого-то телеканала и работай». Он предложил: «Дайте хотя бы 50 процентов». Ему ответили: «Только 25 процентов». А 25 процентов — это, как вы понимаете, просто благотворительность. Поэтому в Израиле все очень жестко. Существует миф о какой-то еврейской солидарности — возможно, она действительно проявляется, если есть общий враг, но внутри замкнутого сообщества более жестких врагов по отношению друг к другу, чем евреи, сложно себе представить.
«ВОЗНИКЛО ПОДОЗРЕНИЕ, ЧТО РОТШИЛЬДЫ, СВЯЗЬ КОТОРЫХ С КИТАЙЦАМИ ИЗВЕСТНА, ИГРАЮТ В СВОЮ ИГРУ ПРОТИВ ВАШИНГТОНА»
— Франция до сих пор в горячей повестке дня: протесты «желтых жилетов» не прекращаются. Но разве упрек, брошенный Макрону, в том, что он марионетка Ротшильдов, не справедлив? Разве это не попытка Франции провести свой Brexit и выскочить из глобального человечества?
— Выскочить из ЕС проблематично по одной простой причине — основой Европейского союза является реальный франко-германский альянс. Теоретически, если Франция выходит из союза, это означает, что она всю оставшуюся часть ЕС отдает Германии. Появляется «Четвертый рейх». А это, в свою очередь, приведет к резкому обострению противоречий, вплоть до войны между Парижем и Берлином. Поскольку экономически Германия — это гигант Европы, следовательно, Франция будет постепенно деградировать до уровня Италии или Испании.
Почему Макрон с подачи Ротшильдов выдвинул идею европейской армии? Вероятно, он исходил из того, что европейская армия — это некая структура, где Франция будет играть ключевую роль, что станет сдерживающим моментом для Германии. Но это и вариант европейского национализма, что предсказуемо не понравилось тем французским элитам, которые настроены глобалистски, причем в практическом смысле. Есть глобальное deep state (глубинное государство), которое должно реализовывать свои долгосрочные линии, а здесь — ориентация на противопоставление, на конфронтацию. Ведь Макрон прямо заявил, что европейская армия — это противостояние Соединенным Штатам, Китаю, России. Но это может привести к развалу мирового рынка и мирового порядка. Тут сразу возникают подозрения, что Ротшильды, связь которых с китайцами известна, играют в свою игру, в том числе против Вашингтона. Семейство Ротшильдов (в том числе лондонских) уже давно, лет 30, имеет особые отношения с Гонконгом и Пекином.
Почему сейчас Макрон отступает во Франции по всем фронтам? Ведь, по сути, открытых протестантов, которые выходят на улицу, в рамках всей Франции не так уж и много… Ну где-то максимум 200–250 тысяч, и это по всей стране! А во Франции населения — 67 миллионов человек. То есть процент протестующих среди них — это чепуха, это именно элитные вызовы. Но они имеют долгосрочный характер. Я не знаю, подписали ли Макрону приговор или ждут, пока он станет на колени и начнет просить прощения… Хотя европейская армия, даже в варианте французского президента предполагает достижение некоего консенсуса с Берлином. Не будем забывать, что Германия традиционно в своих исходных, коренных элитах настроена антиамерикански.
— А за кого играют Ротшильды? Просто за самих себя или есть некая географическая точка на карте, с которой они связаны командными интересами?
— С моей точки зрения, Ротшильды исходят из того, что капитализм — это прежде всего система систем: политическая, экономическая, социально-культурная и так далее. Основой ее является финансовое ядро. Однако то, что произошло в 1980-е годы в Соединенных Штатах, привело к резкому ослаблению влияния Ротшильдов. Рональд Рейган провел определенные реформы, в результате которых резко возросло значение финансового капитала Америки — в отличие от капитала классического, ротшильдовского, типа. Географическая привязка для Ротшильдов — это традиционно Великобритания и Франция. Именно в определенных кругах данных стран исповедовался классический сионизм. Правда, теперь сионизм как таковой, на мой взгляд, отходит на задний план и не играет особой роли. В этом смысле даже надежды Нетаньяху на поддержку европейских сионистов третьестепенны.
После реформ в США в 1980-е годы Ротшильды сделали ставку на создание альтернативной финансовой системы, которая бы включала в себя Китай. И возник альянс, о котором я говорил выше альянс: через Гонконг и Китай с ротшильдовской финансовой системой. У англичан, кстати, тоже очень хорошие отношения с Китаем. Английская элита формально исходит из того, что посредством Brexit она выходит из Европы и восстанавливает старое атлантическое сотрудничество с Соединенными Штатами и КНР одновременно. Возникает ключевой треугольник будущей системы: Великобритания, Соединенные Штаты и Китай, в котором Лондон по своей классической схеме хотел бы играть на противоречиях между американцами и китайцами. Но, с моей точки зрения, это уже не удастся.
Еще один важный вопрос: начиная с 2007 года какие банки в Америке получили наиболее сокрушительный удар? Это банки Ротшильдов. В частности Deutsche Bank. Все считают, что это немецкий банк, но нет, это ротшильдовский. Он заплатил огромные штрафы в США. Поэтому мне кажется, что выдвижение Макрона, а затем лоббирование идеи европейской армии — это попытка некой «ответки» со стороны Ротшильдов старым американским элитам. Правда, Дональд Трамп вряд ли в курсе подробностей данной истории.
«ВПЕРВЫЕ ПРОЗВУЧАЛ ТЕЗИС, ЧТО НАВАЛЬНЫЙ ОПИРАЕТСЯ НА ДАННЫЕ ФСБ»
— Россия в этом метущемся мире тоже оказывается под угрозой? Или же она обладает своим запасом прочности?
— Так не бывает, что везде плохо, а в России все ходят в белых фраках. В экономическом плане у нас продолжается топтание на месте (если вежливо говорить), а в технологическом плане отставание РФ от ключевых стран мира только растет. И я думаю, что уровень этого разрыва сегодня уже достиг 20–25 лет.
Самое главное состоит в том, что Россия как часть капиталистической цивилизации, естественно, не может не переживать тех же процессов, которые происходят в остальном мире. Как у государства у нее есть две главные проблемы, которые будут только усугубляться. С одной стороны, они похожи на то, что переживают другие страны, однако имеют свою российскую специфику.
Во-первых, российское государство не имеет своей идеологии будущего и для будущего. Что мы строим и чего мы хотим? Какой мы видим Россию в 2025 году и в 2050-м? Что нужно для этого предпринять? Кроме пропагандистских лозунгов, на этот счет у нас практически ничего нет. А что такое идеология? Идеология — это самосознание, самоощущение общества, которое таким образом чувствует свою самоидентичность. Пропагандистские акции, телевизионные шоу и чемпионат мира по футболу отчасти могут заполнить сознание на короткий срок, но без идеологии это все быстро забывается. Или происходит как с некими пропагандистскими телевизионными передачами, которые вдруг начинают играть противоположную роль. Если бы у нас была стратегическая идеология, то это могло бы стать важным щитом против экзистенциальных угроз, идущих из будущего, но этого нет.
Во-вторых, нынешнее российское государство неполноценно в том смысле, что у него нет действительной кадровой системы. Для меня в этом смысле символично столкновение между главой Росгвардии Виктором Золотовым и Алексеем Навальным. Последний эпизод: Золотов подал в суд, обвинив Навального в распространении информации, не соответствующей действительности (в Люблинский суд Москвы поступил иск от Золотова к Навальному на 1 млн рублей о защите чести, достоинства и деловой репутации — прим. ред.), но его заявление не приняли. А далее последовали некоторые изумительные подробности. Впервые в СМИ прозвучал тезис о том, что Навальный в своих обвинениях против Золотова опирается на некоторые данные ФСБ (упоминается, в частности, некий полковник В.А. Вертей — прим. ред.). Грубо говоря, это означает, что некоторые группировки ФСБ поддерживают Навального. Но, видимо, не потому, что им особенно нравится Навальный, а потому, что не нравится Золотов. Но ведь и российскому генералитету Золотов тоже не нравится. Он был охранником и по определению всегда должен держаться в тени. Когда он вдруг становится генералом армии, не участвовав ни в одном бою, многим настоящим армейским генералам это очень обидно.
— Зато в свое время он участвовал в боях на улицах бандитского Петербурга.
— Это не те бои, за которые надо давать генерала армии.
— Согласен. Но у него трудная судьба — это бывший подчиненный загадочно отравленного Романа Цепова.
— Да, я знаю. Самое главное, что очень многие знают об этом. Но зачем ему надо было давать генерала армии? Зачем давать разрешение приватизировать госдачу, в которой в разное время жили исторические фигуры (по версии Навального, Золотову в Одинцовском районе Подмосковья принадлежит бывшая дача Микояна, где также жили Дзержинский, Ворошилов и т. д., — прим. ред.)? Ведь это все равно со временем становится известно. В этом в том числе проявляется кадровый кризис нынешней российской власти. Вероятно, после того как суд отклонил иск Золотова по смехотворному поводу, его вызвали куда надо и сказали: «Ты что делаешь? Ты же подставляешь всех! Ты и вождя подставляешь». Потому что Навальному только и нужен суд, куда он притащит огромное количество доказательств. И адвокаты Золотова не смогут ничего сделать. И от этого всеобщая ненависть к Золотову только усилится.
Впрочем, не только в России кадровый голод: Макрон тоже заигрался. Мало того что этот откровенный гомосексуалист стал президентом Франции, мало того что, скрывая свой пассивный гомосексуализм, он женился на женщине, которая ему в матери годится, так он еще взял своего любовника и ввел его в самое ближайшее президентское окружение (подразумевается начальник службы безопасности французского лидера Александр Беналль — прим. ред.). И это еще один пример «блистательной» карьеры охранника. Но это же маразм, потеря всяких нравственных ориентиров.
— Противоречия, о которых мы говорили, все-таки поставили мир на пороге новой большой войны?
— Говорить просто о большой войне немного некорректно. Имеет смысл рассуждать о большой горячей войне. С моей точки зрения, война уже идет, причем Четвертая мировая гибридная война. Она началась в 2014 году, но ее схемы были отработаны в Третьей мировой гибридной войне, в результате которой погиб Советский Союз. Сейчас Россия снова вовлечена в такую большую гибридную войну, по той же модели. Будет ли она горячей? Если это большая гибридная война, то она управляема и идет по определенному сценарию. А значит, те режиссеры, которые запустили этот глобальный конфликт, постараются добиться своей цели, избежав горячей фазы.
