Идеолог путинской России пытается сделать ей прививку от «сближения с народом»?

Раньше Сурков был верным проводником концепции «энергетической империи» Чубайса. Он называл это «либеральной империей», а с Чубайсом интенсивно консультировался по разным вопросам. Поделюсь личным опытом. Когда мне доводилось в нулевые годы несколько раз посещать кабинет Суркова в Кремле, то каждый из визитов я сталкивался в приемной лицом к лицу с Анатолием Борисовичем, который либо приходил к Суркову, либо выходил от него. Это не похоже на случайное совпадение!

Справедливости ради следует сказать и о том, что Сурков стал одним из немногих представителей кремлевской элиты, который проявил принципиальность накануне «крымской операции» и пристыдил вельмож, парализованных страхом перед майданом и США и уже готовившихся бросить русское большинство Крыма на произвол судьбы. И эта принципиальность зачтется ему на весах истории. Но крымская виктория позади. А что впереди?

Сурков лукав. Однако он наблюдателен. И в новой статье в «Независимой газете» он вводит в головы правящей верхушки, инфицированные напыщенным европеизмом, очередную инъекцию желчного славянофильства и едкого евразийства, очередную порцию той самой сыворотки с некоторым содержанием «русского цивилизационного кода», которую уже несколько веков вырабатывают железы русского консерватизма. Кухонные либералы называют это вещество «фашистским ядом». Но не будем о них: что для русского имперского народа – хорошо, для либерала смерть.

Полезна ли для страны и ее народа новая риторика Суркова? Вот в чем вопрос. Призвана ли эта прививка приблизить государство к народным глубинам или, напротив, ее цель закалить режим в его текущем коррупционно-плутократическом состоянии и надежде на сохранение офшорной вечности? Если читать текст между строк, не забывая при этом и про старые заслуги автора, кажется вероятным, что он продолжает выполнять свою прежнюю миссию, навеянную Чубайсом и Кº – поддерживать иммунитет против сближения верховной власти с реальной корневой Россией, ибо последнее опасно для правящей элиты. При этом на словах постулируя, что связь «царя» с «народом» прекрасно функционирует. (Между тем, сближение монарха с народом в подлинной истории России всегда было знаком больших перемен, чаще всего – «революции сверху»).

Статья не дает ответа на вопрос, обозначенный в подзаголовке – «что здесь вообще происходит». Ведь последний год происходят странные вещи. Позавчерашние и вчерашние рыцари олигархического порядка делают громкие заявления, за которые их, если бы не знать, кто они такие, можно было бы рассматривать как кандидатов в Изборский клуб. К примеру, мы слышим как  с трибуны Совета Федерации Владимир Соловьев вещает о необходимости «быть великим русским народом» и создать его современную, непохожую на другие, национальную идеологию! Или как выдающиеся актеры его же, Соловьева, телевизионного театра Сатановский и Кедми защищают от либералов догматы российского патриотизма в почти сталинистском изводе! Или как адвокат Макаров на завтраке в Сбербанке обличает неэффективность и безответственность нынешнего Российского государства и вредоносность кампаний-монополистов под тихий хохот Грефа и Кудрина. Примеры странностей можно множить.

Вот и Сурков проделал изрядную эволюцию. Ведь еще не так давно он призывал Россию «не выпасть из Европы, держаться Запада», заботился о том, что нам нужно непременно «попасть в международный кооператив». Отечественную демократию, которую сегодня он издевательски сравнил с «выходным костюмом» и показным ритуалом – ранее он с пафосом объяснял «европейской сущностью культуры России». Идею «сбережения народа» он трактовал не по-ломоносовски, то есть не как создание предпосылок для разжимания сжатой уже 25 лет демографической пружины – а в духе морализаторской правозащиты: дескать, пора перестать «сорить людьми», не допускать новых репрессий и жертв, быть «гуманненькими»… А накануне своего смещения с поста замглавы АП он назвал «болотных» протестантов «лучшей частью нашего общества», якобы заявившей о себе: «мы – народ».

И вот теперь такой разворот лицом от «малого народа», «лучшего народа» к народу, может быть и «худшему», но большому, к эдакому глубинному медведю.

Как это объяснить? Быть может, отвечая в последние годы за дела на Донбассе, этого горнила крови и страданий, Сурков сам волей-неволей почувствовал вкус войны и, отошед немного от чиновников и политтехнологов, став ближе суровым шахтерам и пахнущим порохом добровольцам, осознал что-то такое о народе, во что раньше не верил, чего не чувствовал?

Впрочем, источники новых сурковских открытий достаточно очевидны. Так, к примеру, эскапада про возрождение в новой форме «вечной России», про государства Ивана III, Петра Великого и СССР  как трех предшественников «государства Путина» – это почти дословное повторение знаменитой прохановской концепции о четырех империях и нарождающейся сейчас «пятой империи», которую Проханов также связал с именем Путина. Правда, у Суркова на одну империю получилось меньше.

То, что он пишет про «глубинный народ», а именно: о его отстраненности от власти, о двух  параллельных «национальных жизнях» и при этом об огромной силе народной гравитации – не знаю кому как, а мне очень напомнило мои собственные мысли из книги «Природа русской экспансии» 2003 года, которую, как мне доподлинно известно, Сурков изучал.

Казалось бы, идеолог Кремля заговорил вдруг о заповеднейших вещах. Но в то же время о «глубинном народе» сказано им довольно туманно, какими-то полумистическими намеками. Да и статья в общем не про то. Она скорее про более родной и понятный автору народ, плавающий не в глубине, а на мелководье, попадающий в поле зрения социологов и менеджеров всевозможных избирательных кампаний, конкурсов, массовок и тусовок, молодежных лагерей и т.п. искусственной «движухи».

Суркову особо нечего сказать про «глубинный народ», но он со знанием дела всегда рассуждал про плоскостную элиту, про перекати-поле привилегированного класса и «лучшую часть общества», которую сам же и кропотливо взращивал, как равви Лёв голема, до тех пор, пока не грянула болотная фронда и чуть было не снесла кремлевский режим вместе с самим создателем этого голема.

В прошлом году Сурков выступил с другой статьей, где он безусловно отождествлял Россию и этот поверхностный класс – называя ее «страной-полукровкой» с гибридной ментальностью. Все это, конечно, не про корневую Россию, которая никакая не полукровка и никогда ею не была. Как раз на глубине-то Россия  единокровна, единородна и органична. А двойственна и шизофренична она именно на поверхности, в постмодерных салонах и перформансах, где бродит «гремучая смесь» кровей, генов, патологий, девиаций. О ней-то и все думы, все заботы Суркова.

«Одиночество полукровки» – это про себя-любимых, про плоский народ – как гриб новой богемы выросший в сырости путинского режима. Богема считает себя и харизматичной, и безмерно талантливой. Здесь есть какое-то болезненное самолюбование, российский вариант «эпидемии нарцисса» (по Твенглу и Кэмпбеллу), поражающей своими вирусами подростков в соцсетях.

Сурков заигрывает с консерватизмом, но как был всегда, так и остается ныне далеким от пафоса очищения, который так естественен для подлинно консервативного мировоззрения. Вместо этого он предлагает нам не совсем приличные рассуждения о том, что «кругом одни мерзавцы» и что политика есть система сдержек и противовесов – «динамическое равновесие низости, баланс жадности, гармония плутовства», когда «клин клином, а подлеца подлецом вышибают»… Такому цинизму и некоторые персонажи Н.В. Гоголя позавидовали бы! (Есть-есть в Суркове что-то от гоголевских персонажей, что-то и от Чичикова, и от Хлестакова!)

И говорится-то это о мерзавцах казалось бы не про Россию, но – ведь все всё понимают – получилось-то все равно про Россию, про ту самую элиту, которая как ни крути сама является у себя на родине колониальной агентурой Запада. По крайней мере, ментально.

Сурков играет в честность, дерзко наносит пощечины общественному вкусу. Однако, лицемерие не исчезло, а превратилось в другую фигуру. Теперь оно звучит так: государство Путина «адекватно народу», оно умеет «слышать и понимать народ» и даже «видеть его насквозь» (!), действуя сообразно. В основе всего – народное доверие.

Странно было бы пытаться вступать в спор со столь дикими тезисами! Сегодня средостение между народным большинством и властью огромно, труднопреодолимо. Это средостение закоснело, покрылось коррупционной коростой, аппаратной броней. Никакими «прямыми линиями» его не замаскировать. И Путин во всей этой картине не столько заложник, сколько ключевая часть системы. Если бы он протянул руку народу через средостение – он был бы вынужден осуществлять глубинную ротацию (по Парето), перебирать людишек (по Ивану Грозному), перетра(я)хивать чиновников (по Лукашенко). Вместо этого мы видим предельно бережное отношение к кадрам, к старой гвардии «мерзавцев» из 90-х годов, насквозь пронизанных миазмами ельцинской эпохи.

С мерзавцами, видимо, легче, привычнее и сподручнее управляться. Но нашему государству как воздух необходимо сегодня очищение!

Может быть, речь идет о каком-то еще не явившемся будущем «государстве Путина»? Но тогда нужно не благодушие, не лакировка действительности в льстивых и одновременно циничных речах о полной адекватности народу. А нужна железная воля к тому, чтобы к этому государству доверия, адекватному глубинному народу – прорваться!

Есть ли в народе доверие лично Путину – это большой вопрос. Но есть ли доверие к государству, которое возглавляет Путин, ко все этой машине – на этот вопрос в здравом уме вряд ли кто-то ответит положительно. Даже ВЦИОМ. Вместо доверия и надежды сегодня в народе депрессия и все нарастающее озлобление. И если окружению Путина удается это от него скрывать – это очень плохой признак.

Спасает путинский режим вовсе не доверие большого и глубоководного народа, а осознание опасности альтернатив. Большой русский народ, имперский народ, который действительно себе на уме, знает, что отсутствие государства – страшное зло, что смута – хуже войны и чумы. Только поэтому с несправедливым и порочным государством смиряются как с неизбежной неправдой. До времени, тихо саботируя и юродствуя, пока терпения хватает.

Этого основания недостаточно для сурковского оптимизма. Он утверждает, что у путинского государства «будет долгая и славная история, что оно не сломается». И самое интересное, что он может оказаться прав, и это государство именно в форме нынешнего режима, без реального развития, без реального роста, без проблесков социальной справедливости – возьмет и упрочится, опираясь на ресурс нашего и впрямь уникального «долготерпения». Протест старшего поколения будет задавлен, а молодое поколение, воспитанное по тестовому ЕГЭ и  по Болонской системе, уже утрачивает способность к критической оценке ситуации.

(По моему убеждению, байки про школьников и тинейджеров как новый революционный класс несостоятельны. Во-первых, их физически мало, потому что после 1991 года народ перестал рожать. А во-вторых, они вскормлены в идеалах конформизма и потребительского общества, а не героизма и борьбы за свои права. И только голод и прямое насилие может заставить их взбунтоваться. Какая-то надежда может быть у патриотов только на поколение нынешних 25-40 летних – именно это поколение стало бы и главной опорой императора «Пятой империи».)

И вот если текущий режим, опираясь на тотальный кризис, который захлестнет США, Европу и Китай, сумеет удержаться в своем нынешнем виде – тогда Россию ждет нечто вроде нового XVIII века, с условно-бабьими царствами, с полунищими низами, временщиками, «вольностью олигархов и магнатов», делающих все что им взбредет в голову, дворцовыми переворотами, элитой, разучившейся говорить по-русски и все больше закрепощающей и унижающей крестьян, которых она трактует как просто «рабов».

Вот только сил и ресурсов на новый XVIII век у терпеливо-молчаливого «глубинного народа» теперь не хватило бы. И кончился бы этот век довольно быстро, не золотым пушкинским веком и не победой над Наполеоном – а современной пугачевщиной, хаосом и распадом.

Но все это досужие фантазии, так сказать антиутопия. Реально все пойдет иначе, и режим – при Путине ли или при его преемнике – будет меняться радикально. Нынешней элитой придется пожертвовать, а к глубинному медведю – реально поворачиваться лицом и строить с ним конструктивный диалог. Другого выхода, другого исторического пути у России нет.

Из сказанного понятно, что статья Суркова вредная, потому что в отношении внутренней политики, нутряной жизни страны она воспевает статус-кво, убаюкивает, а не зовет к деяниям помянутых всуе «людей длинной воли».