Строго говоря, Великая Отечественная война 1941-45 гг. имеет свое точное имя: «Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков».
И День Победы – это «День Победы советского народа над немецко-фашистскими захватчиками». И победил тогда Советский Народ – во главе со своими Маршалами, своим Верховным Главнокомандующим.
Войну советский народ вел под Красным знаменем. И в бой его вела Коммунистическая партия, которая тогда еще сохраняла и второе имя – Партия большевиков. И в бой первыми бросали коммунистов и комсомольцев. Которые, конечно, без всякого приказа пристрелили бы любого или любую, кто попытался бы поднять в атакующих рядах РККА – Рабоче-Крестьянской Красной Армии, как называлась армия, разгромившая вермахт, — портрет царя Николая или трехцветное знамя предреволюционной эпохи.
Хотя осенью 1941 года на Бородинском поле бились под знаменами армии Кутузова.
«Бессмертный полк» — это великое действо. Доказывающее, что Победа стала некой гражданской религией. Это нечто вроде причащения к памяти подвига. которого нужно быть достойным. И повторить который нужно стремиться быть готовым. Только странно совершать это причащение и к памяти тех, кто бился под Красными Знаменами, под знаменами, которые несли те, кто перешел на сторону врага.
Так получилось, что по закону это знамя оказалось объявлено знаменем современной России. Что уже несколько странно, поскольку Россия и официально юридически является «продолжателем СССР», и столь же официально юридически из СССР так и не вышла – единственная из всех союзных республик. Кто-то удивится – но так и не вышла.
Принять знамя, отрицающее то, что «продолжает Россия» и из чего она все-таки не выходила – тоже некая экзотика. Но это – отдельно. Закон РФ требует это знамя уважать (хотя как можно именем закона требовать иметь некое эмоциональное отношение – не ясно: все равно не проверишь).
Но в целом. наверное, уважения заслуживает и христианство, и ислам. Только это не повод в мечети размахивать крестом, а на причастии вздымать полумесяц: как-то всему свое место. «Бессмертный» под триколорами – это именно полумесяц на церковной службе. Правда, на русских церквях часто встречается полумесяц: склоненный и под вознесшимся над ним крестом.
Причащение к памяти подвига советского народа под явно чуждым ему знаменем и с запретом на портреты тех, кто вел его в бой, это прежде всего постмодернистская эклектика, ведущая в итоге к размыванию ценностей.
Политически – это некая сознательная десоветизация Дня Победы. Только тогда не нужно удивляться, когда подобную же десоветизацию и декоммунизацию провозглашают соседние неофашистские режимы.
По Прибалтике из года в год маршируют эсэсовцы. Да, кто-то пытается дать им отпор, но тамошняя власть их всячески поддерживает. И создается впечатление, что они – эти самые эсэсовцы и их современные симпатизанты – если и не выиграли в 1945 году, то, по крайней мере, не проиграли.
Все это, конечно, безобразно. Только когда Россия пытается протестовать против этих маршей, она, конечно, права, хотя протестует она, как правило, вяло, обтекаемо и бессильно. Как будто «из-под палки».
Но может ли она иначе. если на День Победы затягивает брезентом Мавзолей того, кому поклонялись солдаты той войны…
Давайте вспомним, откуда пошла привычка делать страшные глаза и всячески возмущаться по поводу пакта Молотова – Риббентропа и пресловутых секретных протоколов к нему. Разве не из перестроечной Москвы? Кто в России тогда всячески поддерживал прибалтийских нацистов? Разве не Борис Ельцин и его сподвижники? А кто торжественно и с высшими почестями провожал Ельцина в последний путь? Разве не политическая элита России…
Давайте вспомним и о том, откуда в новейшей истории пошла варварская традиция ломать памятники советской эпохи. Разве не из Москвы августа 1991 года… Когда на флагштоке здания Верховного совета России было поднято именно нынешнее трехцветное знамя.
В России власти и многие политики никак не могут понять, что если они не хотят, чтобы за границей сносили памятники советской эпохи, то для начала в России надо поставить на место памятники той же эпохи и вернуть городам их прежние, советские наименования.
Если Россия хочет, чтобы в остальном мире чтили память ее советского периода, она должна сама перестать сводить счеты с этим периодом и признать его самоценность.
Все европейские государства существуют как национально-независимые, потому что мы отстояли их независимость. Все пресловутое «европейское понимание прав человека» может существовать только потому, что, платя за это своим собственным правом на жизнь, советские солдаты остановили и разгромили вермахт, которому никто больше в Европе не был в состоянии оказать хотя бы относительно достойное сопротивление и который до весны 1945 года просто разгонял англо-американские войска, если мог отвлечь на это хотя бы минимально необходимые соединения с советского фронта.
Европейская демократия, Европарламент, Евросоюз, евроинтеграция – все это существует только потому, что мы им позволили быть. Они были ничем, блюдом на столе людоеда, когда мы, заплатив за это великой кровью, взяли этого людоеда за шиворот и оторвали ему голову. Если бы вообще этот людоед не просчитался и не отвлекся от их поедания и переваривания на схватку с нами, их бы вообще не существовало. Даже, возможно, как «генетического материала». потому что с его точки зрения никакой ценности именно как «генетический материал» они не представляли. Лучшее, на что они могли рассчитывать, на выборы капо в лагерном бараке.
Всем своим существованием, всем своим благоденствием, всей своей сытостью они обязаны НАМ – СССР и России. По-хорошему, они должны, каждый в своей стране, отмечать 9 Мая как День России – он же День Спасителя. И почитать Россию и СССР, как христиане почитают Христа, а мусульмане – Магомета. И выплачивать пенсию каждому гражданину СССР в 12 поколениях, причем на уровне средней зарплаты в странах Евросоюза.
Мы по-прежнему либо не отвечаем, либо слишком мало задаемся вопросом как о субъекте, так и об объекте победы. Мы по-прежнему не отвечаем, кто, собственно, победил как в Великой Отечественной, так и во 2-ой мировой войне.
А победил тогда – СОВЕТСКИЙ НАРОД. Во главе со своими маршалами и Верховным Главнокомандующим. Под Красным знаменем, с поднимавшимися первыми в атаку коммунистами. Потому что его дух и его идея оказались сильнее и достойнее духа и идеи врага.
В привычку вошло говорить о неудачах Красной Армии в 41-ом году. Казалось бы – верно. Страшные потери. Сожжена основная часть авиации и большая часть бронетехники. Потери промышленности и населения – неописуемы. Враг доходит до Москвы, а в 42-ом и до Сталинграда. Пал Киев и блокирован Ленинград.
Но не под Москвой и Сталинградом решена судьба войны. Ее в первые две недели боев решила истекающая кровью Красная Армия. Без танков и авиации, с потерянной артиллерией, с трехлинейками и гранатами, она в эти две недели день за днем выбивает у Германии потенциал возможной победы.
Каждый день вермахт теряет больше техники и живой силы, чем он мог себе позволить, каждый день он теряет темп наступления, продвигается на меньшее число километров, нежели ему было предписано планами наступления.
На принципиальном уровне война была проиграна Германией в первые две недели. Затем, а особенно на исходе лета – победа СССР стала делом техники.
Гитлеризм дал своим сторонникам накаленную идею. Сильную идею. Он говорил: «Германия превыше всего! Миру предназначено служить Германии. Она установит новый порядок, и только она достойна возглавить мир. Место остальных – служить Германии, быть ее рабами».
Поэтому даже побеждая, он множил число своих противников. Даже те его сторонники в других странах, которые в принципе с симпатией относились к фашизму, на определенном этапе сталкивались с тем, что их место в этом порядке – в лучшем случае место капо при победителях.
Коммунизм дал своим сторонникам иную идею. Он сказал: «Мы предлагаем всем – свободу и справедливость! Свобода мира и справедливость для всех – превыше всего. Советский Союз – не новый господин, а освободитель. Не мир для него, а он – для мира. Место остальных – быть хозяевами своей судьбы, а место СССР – служить человечеству».
Можно. Конечно, говорить о том, что Советский Союз имел в виду предложить миру этот новый порядок свободы и справедливости и намеревался, вполне искренне, научить мир правильно пользоваться этой свободой и установить справедливость в соответствии со своим пониманием.
Германия множила своими победами своих противников, ее проект двигался с отрицательной экспонентой, а СССР даже своими поражениями множил число своих сторонников, его проект двигался в параметрах положительной экспоненты.
Гитлеризм говорил своим солдатам: «Идите и убивайте! Вы будете господами. Вы получите ферму на Украине, и славянские недочеловеки будут работать на вас и служить вам».
Функционально – это сильная идея. Она обещала тем, кто принимал ее, славу, процветание и счастье. Но в ней была очень серьезная функциональная слабость. Она обещала только то, что можно использовать при жизни. За нее можно убивать, но за нее нельзя умирать: ферма не достанется.
Коммунизм говорил своим солдатам: «Идите и защищайте! Вы будете спасителями своей страны и всего мира. За вами – первая в истории победившая революция рабочих и крестьян, за вами – первое в мире государство трудящихся, за вами – верность делу ваших отцов, впервые в истории свергнувших гнет эксплуататоров и давших шанс на создание царства справедливости. Очень может быть, что в этой борьбе вы умрете, но умрете Спасителями мира».
Какие бы споры сегодня ни шли о степени утопичности и обоснованности этой идеи, функционально она была сильнее. Она обещала своим сторонникам то, что было больше жизни. За нее можно было умирать.
По сути, коммунизм нес в себе один из древнейших постулатов героического гуманизма: «Смертью смерть поправ!»
Он нес то, чего не было в германском накаленном национализме и тем более в уже лишенном героики и мобилизации и либерализме, и консерватизме. Поэтому победил-то именно он. Единство народа – и вера в него народа.
Это рано или поздно будет сделано – и выиграет тот политический лидер, кто поймет, что сделать это нужно раньше.
Потому что «глубинный народ» это понимает и сегодня. А те, кто не понимает – просто относятся к какому-то иному народу. Иному не этнически – иному морально. И поэтому говоря и думая о единстве народа, нужно говорить и думать о том народе, который это понимает. А не о его единстве с теми, кто все это отрицает.
