Мой начальник — Господь Бог
Александр Проханов
«Россия – имперский проект»
Александр Проханов в представлении не нуждается: писатель, общественный деятель, интеллектуал. А для журналистов – еще и образец гражданского мужества. К его взглядам можно относиться по-разному, но заставить его свернуть с избранного пути в свое время не смог даже ОМОН, захвативший редакцию газеты «День». Наша беседа с Александром Андреевичем была недолгой, но поговорить успели о многом: и о книгах, и о политиках, и даже о глобальных процессах.
– Александр Андреевич, готовясь ко встрече с Вами, я перечитал текст знаменитого «Письма 74-х», опубликованного в 1990 году. Напомню читателю, что речь в нем шла о развернувшейся в те годы антирусской пропаганде в средствах массовой информации. Приведу одну цитату из этого документа: «Глумливо переписывается история России, так, что защита Отечества, святая героика русского патриотического чувства трактуется как «генетическая» агрессивность, самодовлеющий милитаризм». Под «Письмом 74-х» стоит и Ваша подпись. Сегодня, 23 года спустя, по-моему, мало что изменилось, более того – «переписывание» истории сегодня в порядке вещей…
– Я считаю, что русофобия только усилилась. Еще в 90-е годы она стала главным направлением либеральной идеологии. Победившие либералы считали, что русский фактор – это главный фактор, который мешает их господству. И на русских началась гигантская атака. Были дискредитированы все деятели русской культуры и литературы, жившие в ту пору, они были объявлены красно-коричневыми, фашистами.
– Фашистом объявили и Вас…
– Это было нетрудно. По существу вся русская и советская литература была подвергнута обструкции. Шолохов, например, как такой базовый русско-советский художник. Анатолий Иванов, Юрий Бондарев – они все были названы фашистами. Это было чудовищно. Этот период русофобии завершился расстрелом Дома Советов. Нас всех назвали фашистами, а какая доля должна ожидать фашистов? Только расстрел. И вот эта «антирусскость» по-прежнему доминирует.
– Сегодня даже в школьных учебниках советской литературе отводится ничтожно малое место. Зачастую она подается как явление ущербное или малозначительное. Вы пытались как-то с этим бороться?
– Если честно, я не слежу за учебниками русской литературы. Я давно разочаровался в той культурно-идеологической «хвори», которая оккупировала наши телеканалы, наши издательства, литературные премии. Я устал от этого, бросил следить за этим процессом и сосредоточился на идеологических вещах и на своих романах, естественно, тоже.
– Кстати, о романах. Ярославцы уверены, что прототипом главного героя в романе «Истребитель» стал нынешний мэр Рыбинска Юрий Ласточкин. Он и сам так считает.
– Он не ошибается, потому что все, что я там написал – это результат нашего с ним общения: и завод, и люди. Это, конечно, прототип. Может быть, полного совпадения нет, но типаж мне кажется таким. Критики говорят, что «Истребитель» – это ремейк советского производственного романа. Не соглашусь, здесь присутствует и мистика и, самое главное, описание деградации общества. И мне был интересен герой, который этой деградации противостоит. Поэтому роман авангардный, который во многом написан как аналог тех авангардных романов, которые были заказаны государством у советских писателей.
– Вы – один из основателей Изборского клуба, который как раз и занимается проблемами новой российской идеологии. Во многих своих выступлениях Вы подчеркивали, что идеология России может быть только имперской.
– Русское государство не может быть иным, нежели имперским. И никакое это не национальное государство. Русскому сознанию присущи представления об идеальном бытии, царстве справедливости и добра. В нём живет мечта о «царствии небесном», о возможности построения «рая на земле». Народные сказки, церковные проповеди, вся русская культура и философия, «красный смысл» советского государства провозглашают справедливость высшим принципом человеческого бытия. Псковский старец Филофей, автор теории «Москва — Третий Рим», возлагал на русское государство миссию сберегать православие как источник этих «райских смыслов». Сегодня православная церковь является драгоценной составляющей русской государственности, привносит в земную жизнь божественные энергии, наполняя ими семью, гарнизон, государственный институт.
– Значит, основой империи могут быть только русские и православные?
– У меня упрощенный, а может быть, наоборот, усложненный подход. Вот начинается развитие, рывок, начинаем атаковать историю – и выходим из блиндажа, идем вперед. Строим, если хотите, звездолет русской истории. И все, кто участвует в этом строительстве – это мои братья, это – мои русские, будь то еврей, татарин или украинец. А все, кто мешает строительству этого звездолета, для меня – враги.
– Таким образом, Вы считаете, что русские – это скорее даже состояние души, некий наднациональный концепт?
– Я думаю, что «русскость» не определяется родословной, она не определяется даже языком, не определяется вышивкой на косоворотке, она определяется принадлежностью к русскому мессианству. Русское мессианство – это строительство империи, наполнение ее содержанием, смыслом. Если ты этим занят, безусловно, ты русский, даже если у тебя черная кожа.
– Хорошо, но мы за двадцатый век дважды умудрились утратить империю: первый раз – российскую, второй раз – советскую. Вы полагаете, что есть еще один шанс на строительство империи?
– Она сейчас строится. Но империю уже в зачаточном состоянии хотят сбросить в небытие. Болотная площадь – это атака на строящуюся империю, на империалиста Путина. Атака провалилась, но это не значит, что она не будет повторена. Мы строим сейчас империю. Все, что говорится сейчас о Советском Союзе, о создании нового русского оружия, тот же Изборский клуб – все это симптоматика империи.
– А партия «Родина», по приглашению которой Вы приехали в Ярославль – тоже «симптом» империи?
– Я действительно приехал в Ярославль по приглашению «Родины». Я не участвую в выборной гонке, не предлагаю ярославцам голосовать за ту или иную партию. Просто «Родина» и Дмитрий Рогозин мне близки по интонации. Не могу сказать, что встраиваюсь в «Родину», в 75 лет мне поздно куда-то встраиваться. Комфортнее быть одному. Но я откликнулся на это приглашение, потому что мне близки рогозинские стремления, близка тема оружия, тема русского мессианства. Поэтому я здесь.
– Вы назвали Президента Путина империалистом, то есть Вы сейчас работаете на него, на его имперскую идею?
– Я работаю на Господа Бога. У меня других начальников нет – и не надо.
