Каждая русская земля неповторима, восхитительна и таинственна. Из неё на свет Божий век за веком выходят поколения людей, живут под солнцем, совершают свои труды, подвиги, воюют, молятся, возделывают пашни, закладывают храмы, а потом уходят с земли, покидая этот солнечный мир. Но не исчезают бесследно, а продолжают жить по берегам рек, в борах и дубравах, в названиях городов и селений, в воспоминаниях народившихся вновь поколений. Каждая русская земля имеет своё имя, произносит своё слово, окликает нас этим словом, вносит это слово в неумолчный, громогласный хор, в котором поётся о великой России, о русском чуде и о русской мечте. Так думаю я, скитаясь по нижегородским дорогам, стремясь услышать это вещее слово, угадать неизречённую мечту.
Я — в Свято-Троицком Серафимо-Дивеевском монастыре. Много в России чудесных монастырей, несравненных храмов, и каждый, соединяя небо и землю, питает Россию божественными соками жизни.
Монахиня мать Макария — мой поводырь по монастырю. Дивеевский монастырь, среди прочих монастырей России, единственный, который выбран Пресвятой Богородицей как её чертог. Богородица, однажды посетив Дивеево, уже не покидает его. Она незримо присутствует здесь каждый день, и всякий, кто идёт по Дивеевской канавке, повторяя путь, который проделала Богородица, окружая Дивеево непроницаемой завесой красоты, любви, каждый ощущает её присутствие. Одному она явится как промелькнувшая прозрачная тень, другой вдруг ощутит благоухание роз, третий радостно заплачет, исполненный чудесного волнения. В Дивеево со всей Россией стекаются тысячи и тысячи богомольцев. Пятьсот сестёр, проживающих в монастыре, направляют свои усилия на то, чтобы принять верящих в чудо паломников, окормить их телесно и духовно. И отпустить обратно в мир этих просветлённых людей, чтобы они несли из Дивеево в русский народ, занятый великими трудами, переживающий часы уныния и печаль, свет, чтобы русские люди не пали духом, чтобы любили друг друга. Дивеево — снежно-белое, изумрудно-зелёное, солнечно-золотое — охраняет Россию от тьмы и напасти, накрывает её волшебным Богородичным покровом.
Так чувствовал я Дивеево, находясь среди очаровательных школьников, учеников Дивеевской православной гимназии. Эта гимназия — в палатах, где когда-то останавливался последний русский царь с императрицей. И теперь на стене этого дома устанавливается памятная доска. Так думал я, глядя, как дивеевские монахи провожают мощи Серафима Саровского в дальнее странствие в Лондон, где их ждут на православном соборе.
Дивеево — это диво дивное, драгоценное место в нижегородской земле.
А вот я в Сарове, великом, загадочном городе, в котором было создано советское атомное оружие, работали бесподобные физики и гениальные инженеры, это место, где реализовывался сталинский атомный проект. Когда в Европе уже ревели моторы бомбардировщиков, отягчённые грузом ядерных бомб, нас не разбомбили, как разгромили Хиросиму, потому что был Сталин, были гениальные советские физики, был мобилизованный, готовый к битве советский народ. И враг отпрянул, не решился послать атомные бомбовозы к Москве и Ленинграду. Саров, среди чудесных летних лесов с кристаллами вновь возведённых жилых кварталов, научных лабораторий, исследовательских корпусов, Саров — это место битвы, здесь чувствуется напряжённость сражения. Не грохочут наземные танковые армады, не сталкиваются в небесах воздушные армии, не летят встречным курсом баллистические ракеты. Сталкиваются интеллекты, идеи, инженерные изобретения, новые представления о теории взрыва. Сталкивается русская воля с той извечной западной волей, что посылала к нам страшные нашествия, испепеляющие нашу цветущую Родину.
Об этом я говорил с руководителем саровских научных программ Вячеславом Петровичем Соловьёвым, который рассказывал об истории советского ядерного оружия, заверяя меня в том, что сегодняшний научный интеллект России, и её технические возможности — обеспечивают ядерный паритет с Соединёнными Штатами. Любая новая ракета, уменьшающая подлётное время до потенциального противника, обеспечивается модернизированным ядерным зарядом.
Здесь, в Сарове, я встречался с академиком Юрием Алексеевичем Трутневым. Могучий, 92-летний, с острыми зоркими глазами, он положил свою руку на корпус термоядерной бомбы, которую создавал когда-то с великими физиками-праотцами. Эта бомба наречена «Царь-бомбой». Это её, не взорванную, уже доставленную на Новую Землю, испугались американцы, она побудила их заключить Договор о ядерном разоружении. Когда-то, лет 40 назад, мы встретились с Трутневым на атомном полигоне в Семипалатинске, где испытывалось очередное изобретение знаменитого физика. В недрах чёрной горы проточили штольню, был заложен термоядерный заряд. Мы стояли и смотрели на гору, которая вдруг дрогнула, подпрыгнула, а потом опустилась, словно ей подрезали поджилки. И над её вершиной заклубилась рыжая пыль. Я почувствовал, как мне по ногам ударили гигантским двутавром, и взрывная волна прокатилась по земной коре, огибая несколько раз планету. Когда взрыв состоялся, и стало понятно, что эксперимент увенчался успехом, мы кинулись с Трутневым навстречу друг другу в объятья и ликовали, как дети, которым достался подарок.
Сгустки тьмы, летящие на Россию — сбиваются на дальних подступах молитвами русских праведников и усилиями великих русских физиков и инженеров. Россия — страна удерживающая. Она удержала мир от кромешной беды тогда, в послевоенные годы, когда на развалинах Саровского монастыря возникли атомные лаборатории, и преподобный Серафим, не покидая своих разгромленных обителей, незримо вдохновлял самозабвенных учёных, торопил их. И они успели создать советское ядерное оружие, предупредив его появлением вспышку последнего часа. Эта удерживающая роль России, удерживающая роль Сарова чувствуется и теперь. Здесь, через Саров, через научные лаборатории, храмы нового, возрождённого монастыря сквозь подземелья и катакомбы, где когда-то укрывались монахи, проходит ось мира. Вокруг этой оси вращаются народы, континенты, исторические эпохи. Россия и сегодня страна «удерживающая», не даёт погаснуть человечеству в его стремлении к благу и торжеству.
Быть может, в Арзамасе я угадаю нижегородскую мечту? В этом городе, в семидесяти верстах от Дивеево, почти сплошь состоящем из маленьких деревенских домиков с чудесными резными наличниками, которые зимой скрываются из вида, заслонённые громадными голубыми сугробами. Ты двигаешься из улочки в улочку мимо купеческих особняков, торговых рядов, всё тех же деревянных домишек, и вдруг перед тобой вздымается гигантский белоснежный собор, своими колонами, своим фронтоном, своими безупречными пропорциями напоминающий Парфенон. Ты не успеешь налюбоваться собором, отступаешь в соседнюю деревянную улочку, и второй громадный собор, краше первого, будто спустился из небес в этот неброский город. И не верится, что люди, живущие в этих крохотных домиках с подслеповатыми окошками, были в состоянии воздвигнуть эти божественные храмы. Что архитекторы, их спроектировавшие, родились и жили в Арзамасе. Каменщики, штукатуры, превратившие эти проекты в фантастические, похожие на божественные видения храмы, тоже — из этих малых домишек. И кажется, эти храмы златоглавые, белостенные, десятками поднимающиеся среди тёмного дерева скромных домишек, спустились с неба, построены исполинами. И что не могут обитатели этих избёнок с тесовыми воротами и резными наличниками, со скверами и палисадниками, где желтеют золотые шары, не могут они воздвигнуть эти циклопические громады, которым позавидует и Санкт-Петербург.
Знаток арзамасской культуры Ольга Евгеньевна Пряникова поведала мне о строителях этих арзамасских соборов. О литературном кружке «Арзамас», в который входили Пушкин, Жуковский, Батюшков, витийствовали Уваров и Дашков. От неё узнал я о знаменитых арзамасских гусях, которых выращивали здесь умелые птицеводы, тысячными стадами гнали пешком в Москву, на ярмарку. А чтобы гуси в дороге не стоптали свои лапы, заставляли гусей перед походом топтаться в смоле и древесных опилках, «обувая» их в эти смоляные сапожки. О знаменитом золотом арзамасском луке, который подавали к императорскому столу. О том, что через Арзамас в железной клетке везли в Петербург пленного Пугачёва. И когда царский вельможа у закованного в железо бунтаря, признаёт ли он себя вором, Пугачёв ответил ему: «Я не ворон, я — воронёнок, а ворон летает в поднебесье». Отсюда, из Арзамаса, в смутное время, когда на московский престол сел польский царевич Владислав, отправились первые 300 арзамасцев и пали под Москвой в неравном бою с поляками, как пали в своё время в Фермопилах 300 спартанцев.
Арзамасская земля рождала великих русских подвижников. Неподалёку от Арзамаса, в одном из сёл родился будущий патриарх Никон — строитель подмосковного Нового Иерусалима. И здесь же, неподалёку от Никоновой родины, родился будущий протопоп Аввакум, поначалу друг патриарха, а потом его обличитель, святой человек для раскольников.
И, гуляя по деревянному городу, ты вдруг оказываешься перед громадными, сияющими, как литые бруски, корпусами громадного завода, что создаёт детали, без которых невозможны противовоздушные ракеты системы «Бук» и «Тор». Директор Арзамасского приборостроительного завода Олег Вениаминович Лавричев водил меня по своему великолепному, поражающему чистотой и красотой хозяйству, где тысячи людей в белых халатах крохотными паяльниками касаются электронных плат, нанося на клеммы капельки золота и серебра. И из этих драгоценных плат создаются приборы, без которых ракета не сможет отыскать цель, достичь её, безошибочно поразить. Здесь, в Арзамасе, всё та же русская оборона. Златоглавые соборы сберегают русское небо Покровом Богородицы, а могучий завод строит ракеты, сжигающие в русском небе вражеские бомбовозы.
С Олегом Вениаминовичем мы пытались отгадать арзамасскую мечту, мечту нижегородскую, которая, сливаясь с общей русской мечтой, делает Россию необоримой. Через Арзамас проходит множество дорог, которые тот связывает в узел, являясь перекрёстком множества русских путей. Соединяет восток с западом, север с югом, северо-запад с юго-востоком. Нас связывают и соединяют великие русские пространства.
В Арзамасе сошлось множество народов, населяющих эти волжские пространства: сошлись русские и татары, чуваши и башкиры, мордва и марийцы. Арзамас соединяет, удерживает вместе эти российские народы. Арзамас соединяет великие пласты русского времени, разорванного неурядицами и смутой. Уже не стало династии Рюриковичей, ещё не появились Романовы, и в этот промежуток, в эту «чёрную дыру» русской истории Арзамас послал своих воинов. И они соединили распавшуюся цепь времён.
Арзамас своими соборами и деревянными домиками, своими могучими заводами соединяет древность и современность, рациональное мышление инженеров и техников с вероучениями старообрядцев, с солнечным пушкинским стихом. Арзамас соединяет русское небо и русскую землю. Глядя на эти огромные золотые чаши, что сияют в арзамасском небе, чувствуешь, как они наполняются божественной влагой, живой водой, делающей русский народ бессмертным. И не настало ли время, размышляем мы с Олегом Вениаминовичем Лавричевым, воссоздать общество «Арзамас», которое исследовало бы это замечательное, волшебное русское место, воспело эти арзамасские связи, пронизывающие русскую историю.
И вот она, волжская столица России — Нижний Новгород. Город прекрасен, ухожен, взлелеян. Не налюбуешься на старинные улицы, где можно встретить шедевры деревянного зодчества, великолепные купеческие особняки, аристократические дворцы и храмы. Революционный конструктивизм с его общежитиями, клубами, фабриками-кухнями. Сталинский ампир и размещённые повсюду по окраинам Нижнего Новгорода могучие заводы. Город трудится, создаёт ракеты, корабли, самолёты. А, натрудившись, идёт погулять и надышаться на прекрасную набережную. Волга — чудо Нижнего Новгорода. Стрелка, где Ока сливается с Волгой, — вот где разлив, вот где даль, вот где знаменитые нижегородские закаты: то лимонно-золотые, то розово-голубые! Недаром «над городом Горьким ясные зорьки».
Волга породила Нижний Новгород. Казалось, волжская волна выплеснула на оба берега эти храмы, заводы и жилые дома. Волга — река русского времени, рождённая из крохотного лесного ключика в Тверской губернии, она омывает всю Россию, скатываясь к югу, к Каспийскому морю. На её берега, как к водопою, сошлось множество народов, множество языков, укладов и верований. И всё это соединилось в неповторимую волжскую цивилизацию, где каждый народ, испивая волжской воды, наполняясь волжской красотой и духом, переплёскивает эту пригоршню воды соседнему народу. А тот всё дальше и дальше — к синему Каспию, в Астрахань, где уже начинают дышать раскалённые азиатские пустыни.
На Волге, в Костроме, родился родоначальник романовской династии царь Михаил. На Волге, в Симбирске, родился Ленин, основатель грандиозного красного царства. На Волге царила Золотая орда, захватив в свои объятья великие пространства от Байкала и до Карпат. На Волге был огненный Сталинград — провозвестник русской Победы. Волга одарила Нижний Новгород, а вместе с ним и Россию, великими волгарями: Горький, Шаляпин, Чкалов, великий математик Лобачевский, утверждавший, что две параллельные прямые в бесконечности пересекаются и создают удивительный небывалый мир, поразительную, неведомую человечеству геометрию.
Говорят, что верхняя, видимая глазу Волга, по которой плывут сухогрузы, баржи, а иногда нефтяные пятна, эта видимая верхняя Волга имеет под собой тайную, глубинную Волгу — хрустально чистую, студёную, которая несётся с огромной скоростью. И когда верхняя Волга мелеет, нижняя питает её свежей водой. Когда мелеет и разрывается видимая миру русская история, глубинная русская история обнаруживает себя, поднимается кверху и вновь наполняет обмелевшее русло русской истории. Две эти Волги сливаются в бесконечном море, подтверждая аксиому Лобачевского о том, что две параллельные прямые в бесконечности пересекаются.
С Ириной Николаевной Кузнецовой мы сидели в Нижегородском художественном музее перед громадной картиной Маковского «Воззвание Минина». На центральной площади города собрался нижегородский люд, и Минин пускал по кругу свою купеческую шапку, и всяк, кто тут был, кидал в неё, кто грош, кто жемчужную серьгу, собирая ополчение на Москву. Грандиозная картина, где показан народ в момент его великого единения, когда не было ни богатых, ни бедных, ни больных, ни здоровых, ни дворян, ни юродов, ни купцов, ни блаженных, а было русское многотысячное многолюдие, поднявшееся на защиту Отечества.
И так странно, наглядевшись на картину, было оказаться на той же Центральной площади, у тех же соборов, среди сверкающих автомобилей. И сладко до головокружения думать, что вот здесь стоял князь Дмитрий Пожарский, а здесь — красавица купчиха снимала со своей белой руки перстень и кидала в шапку. А здесь прикладывались к иконе, а потом надевали на себя кольчугу отправляющиеся в далёкий поход ратники.
Было долгое славное время, когда Нижний Новгород звался Горьким. Горький сопоставим с талантами Толстого, Чехова, Бунина, но величие Горького в том, что он подарил свой талант рабочему люду, пролетариату, не имевшему своих художников и своих писателей. Он написал роман «Мать», рассказав о партии, тогда ещё подпольной, гонимой, которая потом создала гигантское государство, закрасившее в красный цвет две трети земного шара.
В перестройку, в 90-е годы, когда красная идея была попрана и отвергнута, Горький попал в опалу. О нём молчало литературоведение. Его имя отнимали у городов, сёл и школ. Его «Буревестник» оказался крамольным, как крамольными, невозможными оказались Пугачёв и декабристы. Но сегодня помрачение постепенно проходит.
В Музее-квартире Горького мы говорили об этом с хранительницей этого музея Аллой Марковной Лебедевой. С благоговением я касался в горьковской гостиной стола, за которым собирались на чаепития хозяин дома со своим любимым гостем — Шаляпиным. Смотрел на отсветы старомодной изысканной лампы, которая когда-то освещала худощавое горьковское лицо с запавшими щеками и колючими усами. Горький никуда не ушёл, как никуда не ушла Волга, никуда не ушла шаляпинская «Дубинушка», никуда не ушёл Пожарский и Минин.
К волгарям относится рабочий люд, работающий сегодня на заводе «Красное Сормово». К волгарям относится директор завода Михаил Николаевич Першин. В довоенные годы на «Красном Сормово» строились подводные лодки, спускались в Волгу и секретно, скрытно, погружённые в доки, замаскированные, шли на север, пополняя Балтийский и Северный флот. Во время войны на этом заводе было выпущено больше танков Т-34, чем на остальных советских заводах. В годы лихолетья, во времена 90-х, завод затих, обессилел. И вновь воскрес, когда на нём стали строить гражданский флот. Сегодня завод строит сухогрузы и танкеры. На нём заложен первый громадный круизный теплоход, который скоро поплывёт по синим волжским водам, как великолепный белый лебедь.
Нижегородская мечта восхитительна и бесконечна, как Волга. Волга — река русской мечты…
Иду через поля и просёлки по берёзовой аллее к озеру Светлояр. Оно круглое, хрустальное, как око. В нём отражаются прибрежные леса, и оно нежно-зелёное. А иногда, если над ним встанет высокое белое облако, оно становится серебряным.
На дне этого озера на огромной глубине таится русское чудо. Когда-то здесь возвышался град с теремами, золотыми куполами, разноцветными шатрами и колокольнями. Хан Батый со своим несметным войском подступал к городу, грозил ему разорением и пожаром, избиением и старых, и малых. Но город ускользнул от батыева меча. Он опустился на дно, и над ним сомкнулись воды Светлояра. И Батый, ошеломлённый, испуганный, развернул своё войско и устремился вспять. Русский народ считает, что когда-нибудь град Китеж всплывёт и вновь воссияет своими куполами, зазвучит колокольными звонами. И пора эта будет самой прекрасной и чудесной на Руси. И люди не будут ведать зла, будут любить друг друга и всякую жизнь: и звезду, и цветок. Об этом мне поведал замечательный человек — Алексей Борисович Гроза, директор заповедника «Град Китеж». Он рассказывал, как множество паломников и богомольцев приходят сюда поодиночке или группами, дабы наглядеться на это озеро, испить воды, пережить благоговение.
Вокруг озера водят крестные ходы. Иногда десятки тысяч людей сходятся во дни церковных праздников и двигаются в темноте со свечами. Людей так много, что этот огненный золочёный круг, как обруч, замыкается вкруг озера. И оно в ночи становится золотым.
Во время войны, когда шли страшные бои, сюда, к озеру, сходились матери, жёны, дочери, вставали на колени и на коленях двигались вокруг озера, бросая к воде свои чёрные траурные платки, умоляя, чтобы пуля пощадила их любимых и суженых.
И сегодня озеро влечёт к себе русские сердца, которые исполнены ожиданием чуда, верой в светоносное будущее. Русским людям свойственна вера в чудо. Российскую историю не объяснить без такой категории, как чудо. Не объяснить, почему кончается одно русское царство, и Русь погружается в бездну, в непроглядную пропасть, откуда нет выхода, и, кажется, больше никогда не зазвучит русская речь, никогда не вознесётся к небу русская молитва. Но, о, чудо! Из чёрной бездны истории вновь поднимаются золочёные колокола, возникает новое русское царство, краше прежнего. И русский народ продолжает своё шествие по своей великой исторической дороге. И разве не чудо — бегство Наполеона из Москвы, когда великая армия побежала прочь не от русских пушек и от русской кавалерии, а от таинственной силы, изгоняющей супостата? И разве не чудом является разгром фашистов под Москвой, когда враг остановился на окраинах русской столицы, и больше не было войск и сил, чтобы заслонять Москву. Враг готовился совершить свой торжественный злой парад на Красной площади, но вдруг ударили морозы, заглохли моторы немецких вездеходов и танков, окостенели немецкие победоносные дивизии и, замотанные в шарфы и тряпьё, кинулись пешими по московским дорогам, оставляя по обочинам громады замёрзшей техники.
И разве не чудом было возвращение Крыма в Россию? Когда нежданно, когда русский народ унывал, когда он чувствовал свою обездоленность, рассечённость, когда над ним глумились и потешались недруги, вдруг совершилось чудо, и Крым, как великолепный ковчег, причалил к русскому берегу, и Россия вновь повенчалась с Крымом. Разве не чудо?
Чудо совершается на небесах, но оно нисходит на землю, поселяется в сердцах великих русских мечтателей и чудотворцев, которые своими подвигами, непомерными трудами, божественными песнопениями и восхитительными стихами вдохновляют народ, одолевают уныние, утирают слёзы на глазах вдов и сирот. И Россия вновь в блеске славы возносится неодолимой и вечной. Алексей Борисович Гроза — страж озера Светлояр. Он часто приходит один на берега этого таинственного озера и смотрит на воды. Быть может, он ждёт, не колыхнётся ли зелёное отражение лесов, не разомкнётся ли озёрная гладь, и не появятся ли над нею восхитительные купола церквей, золочённые кровли теремов, белоснежные звонницы? И не всплывёт ли ожидаемый, чаемый русским народом град Китеж? И не осуществится ли здесь, у Светлояра, вековечная русская мечта?
