Призрак бродит по России. Призрак либерального реванша. Он возникает то на северной станции Шиес, то в мегаполисах типа Екатеринбурга, то в Москве, то вновь растворяется на необъятных просторах нашей Родины, чтобы внезапно проявиться в самых разных местах снова и снова. Попытки властей как-то справиться с этим неуловимым и пугающим призраком всё больше напоминают попытки поймать солнечный зайчик. Потому что его порождает само нынешнее российское общество, которое создавалась в условиях уничтожения Советского Союза и встраивания его составных частей, включая РФ, в систему «глобального рынка» под эгидой США и «коллективного Запада» в целом.
За прошедшие десятилетия модель «глобального рынка» практически изжила себя, прогресс технологий и исчерпание ресурсного потенциала планеты поставили перед человечеством в целом, отдельными метарегионами и странами современного мира принципиально новые проблемы выживания и развития, однако социально-экономическая система России и сегодня продолжает оставаться, по существу, системой зависимого, периферийного капитализма, с такими её «родовыми травмами», как зависимость от экспорта сырья и иностранных кредитов, запредельное социальное и региональное неравенство, низкий уровень доходов подавляющего большинства населения и технологическая стагнация.
При этом Россия по-прежнему обладает грандиозным потенциалом природных ресурсов, мощными высокотехнологичными производствами (особенно — в оборонной, ядерной и аэрокосмической промышленности), достаточно эффективными структурами электроэнергетики, транспорта, связи, образования, здравоохранения и фундаментальной науки, которые являются, как правило, сохранённым и трансформированным наследием советского периода, в значительной мере находящимся под контролем и управлением государства.
Но российское государство — не символ и не абстракция. Государственный аппарат и примыкающие к нему структуры, в том числе «олигархические», — это примерно 10-15 миллионов «боевых единиц», или около 10% населения страны, которые в различной форме управляют (не получают, не присваивают, а управляют) 95% национального дохода, в то время как на остальные 90% приходится не более 5%. Если в 2018 году национальный валовой доход РФ, по данным Росстата, составил 97,283 трлн. рублей, а население — 146,793 млн. человек, то средний доход на душу «низового» населения (за вычетом обязательных платежей и жизненно необходимых затрат) не достигает даже 32 тысяч рублей в год, или 3 тысяч рублей в месяц, или 100 рублей в сутки. Вот та сумма, которой в среднем девять из десяти наших сограждан (да и то не все, учитывая запредельную долговую нагрузку) свободно управляют «в реале». В то же время «наверху» российского общества «степеней свободы» оказывается больше не в разы, а на порядки — причём и здесь, в этом «верхнем дециле», наблюдается не линейное, а экспоненциальное распределение.
Такая система сформировалась за годы ельцинских «рыночных реформ» и является системой государственно-олигархического капитализма, который и набрасывает на народы России жёсткий намордник и практически лишает их будущего.
При этом характерная для государств периферийного капитализма концентрация власти и богатства на самом верху социальной системы является одним из важнейших — хотя и далеко не единственным — в наборе встроенных инструментов внешнего управления ими со стороны «глобального центра». Как заметил некогда Збигнев Бжезинский, «Россия может иметь сколько угодно ядерных чемоданчиков, но, поскольку 500 млрд. долл. российской элиты лежат в наших банках (на деле — гораздо больше. — авт.), вы разберитесь: это ваша элита или уже наша?» Сарказм: «вы разберитесь», — признанного гуру американской геополитики в данном случае вполне понятен. Оказываясь перед выбором: потерять свои зарубежные активы в качестве коррупционеров, или же сохранить их путём «правильного» поведения в качестве «агентов влияния», — подавляющее большинство представителей «элиты» выбирает второе. Это и называется «компрадорским сознанием». «Окнами уязвимости», через которые используется данный инструмент, как правило, являются экспортно-импортный финансово-экономический кластер экономики и комплекс коммуникативных структур (ранее — традиционных векторных: пресса, радио, телевидение; а ныне — и новейших тензорных: интернет, с его социальными сетями, электронной почтой и т.д.).
Как известно, в 2018 году ВВП России «по номиналу», то есть по обменному курсу доллара составил, согласно данным Росстата, 1,551 трлн. долл., а объём её внешней торговли — 688 млрд. долл., или чуть более 44% от ВВП. Эту цифру, которая остаётся практически неизменной с середины 90-х годов прошлого века, можно, с известным допущением, считать примерно соответствующей текущему влиянию «либерально-компрадорского лобби» в структурах российской власти. И это гигантская цифра. В российской же медиа-сфере зависимость от внешнего управления ещё более высока, поскольку её «элита» целенаправленно скупается структурами «коллективного Запада» буквально на корню.
Таким образом, финансовое управление «элитой» России и коммуникативное управление населением России осуществляется по преимуществу из-за рубежа, «глобальным центром». И попытки «команды Путина» выйти из-под воздействия этих инструментов управления, чтобы сохранить нынешнюю конфигурацию российской социально-политической системы (описанную, в частности, хорошо знающим её «изнутри» Владиславом Сурковым как «долгое государство Путина») вызывают активизацию данного «управляющего контура», что и является сутью «гибридной агрессии коллективного Запада». И, если бы вся модель «глобального рынка» в настоящее время не находилась в ситуации системного кризиса, шансы сохраниться и выжить у «команды Путина» были бы исчезающе малы. Но даже в нынешних, сверхвыгодных для неё условиях, обеспечивающих значительные внешнеполитические успехи, социально-экономический фундамент российской государственно-олигархической системы продолжает автоматически генерировать внутреннюю нестабильность, которой рано или поздно, в той или иной форме — в своих целях и интересах воспользуется «глобальный центр».
Отсюда должен следовать вывод, что единственным способом избежать «материализации призрака» либерального реванша, последствия которого для населения будут уже неисправимой катастрофой, является «революция сверху», то есть управляемая смена социально-экономической базы российского государства.
Без этого системные конфликтные потенциалы в нашей стране неизбежно будут нарастать, приобретая всё более критичный для сохранения нашего государства и общества, их целостности и единства, характер. Все эти химкинские леса, екатеринбургские скверы, кучинские свалки, иваны голуновы etc. будут генерироваться не просто автоматически, но и в нарастающем режиме.
Здесь необходимо подчеркнуть, что данная «смена базы» по определению не может трактоваться как простое «возвращение в СССР»: на любом его историческом этапе, не говоря уже о других, более ранних этапах развития, — поскольку в настоящее время и внешние, и внутренние проблемы нашей страны, как и всего человечества, не имеют сопоставимых аналогов в прошлом. Никакого «золотого века», никакого идеального общества не было в прошлом, нет в настоящем и, скорее всего, не возникнет в будущем. Но и попытки «остановить мгновенье» в его сиюминутной полноте абсолютно бесперспективны. Вопрос о том, исчерпал или нет современный политический режим некий «лимит на революции», является спорным, но бесспорно то, что лимита на историческое творчество мы не исчерпали, поскольку такового не существует в принципе. Отказ от «смены базы» в нынешней ситуации «гибридной войны» как «перенапряжения России изнутри и снаружи» является, по сути, не только скрытым согласием на «либеральный реванш» внутри Российской Федерации, но и предательством всех традиционных ценностей русской цивилизации, а также человечества в целом.
В условиях наступающего в очередной раз западнического либерализма нужна срочная ликвидация критичных дисбалансов его функционала: ослабление социального и регионального неравенства, восстановление работы «социальных лифтов», технологического развития, роста производства/потребления, увеличение «степеней свободы» и расширение «коридора возможностей» для каждого человека в общем целевом (то есть векторном) пространственно-временном потоке. Но пока движения в этом направлении не видно, а эпизодическая постановка данных целей носит несистемный и декларативный характер. Иными словами, вероятность того, что российская «властная вертикаль» справится с призраком либерального реванша непрерывно уменьшается, а вероятность того, что этот призрак обретёт «плоть и кровь» за счёт пожирания и замещения этой «властной вертикали» собой — напротив, постоянно растёт, так что катастрофа России по сценарию катастрофы СССР в 1991 году выглядит всё более реальной.
