Я не могу смотреть, как тяжеловесные омоновцы в стальных шлемах колотят дубинками молодых людей на Тверской у здания мэрии. Мне отвратительно видеть, как шестеро здоровенных мужиков тащат за руки, за ноги, дёргают за волосы молодую женщину, заволакивая её в автозак. Мне тяжко слышать, как силовики, используя дурацкие поводы, врываются ночью в квартиры, ведут аресты на улицах, выхватывают подозреваемых из автомобилей и тащат в участки. Всё это не по мне, и всё это вызывает у меня тяжкие воспоминания.
Я вспоминаю, как в 1992 году я с демонстрантами, состоящими из ветеранов войны и русских писателей, у Белорусского вокзала подвергся атаке ОМОНа. Мы все, желая избежать ударов, сели на асфальт, закрыв головы руками. А между нами ходили омоновцы и били дубинами по головам стариков-ветеранов и русских художников. Я помню, как на Тверской во время демонстрации я шёл в рядах моих соратников, а навстречу нам надвигалась чёрная стальная когорта вооружённых, со щитами, солдат, похожих на псов-рыцарей. Помню, как у Останкино нашу демонстрацию теснил ОМОН, и я задыхался в толпе. Люди вокруг меня, спасаясь от ударов, лезли на фонарные столбы. Во время осады Дома Советов среди мокрого снега и дождя я залез на фургон и старался в мегафон подержать народ. Но успел воскликнуть только одно: «Народ, держись!» И меня стянули за ноги вниз, где шёл грозный, в белых шлемах ОМОН, размахивая дубинами.
Я помню толпу у Останкино, по которой били крупнокалиберные пулемёты, и я слышал, как чмокнула пуля, попав в живую плоть. Наутро танки расстреляли Дом Советов, убивали баррикадников, а на стадионе «Асмарал» внутренние войска и милиция пытали и убивали захваченных в плен защитников Дома Советов.
Всё это тяжко вспомнить. Но я вспоминаю, кто были те, кто отдавал приказы стрелять и лупить дубинами. Из кого состояла та власть, которая пришла в Россию после девяносто первого года? Она состояла из тех же сегодняшних либералов. Там были Ельцин, Гайдар, Явлинский, Чубайс, Немцов. Это они руководили страной и отдавали приказ внутренним войскам и милиции разгонять протестующих. Это они, захватив власть, создали чудовищную касту олигархов, уничтоживших великую советскую цивилизацию, захвативших всю народную собственность, растливших чиновников, превративших взятки в инструмент управления экономикой, политикой и культурой. Это они устроили бойню в великой стране меж трёх океанов, соизмеримую разве что с мировой войной. Это они осуществили гитлеровские планы «Ост» и «Барбаросса», планы, которым не дала воплотиться Красная Армия, а в полной мере осуществили Ельцин и Гайдар.
На митингах прозвучали призывы начать люстрацию. Люстрацию кого? Коммунистов? Их не допускать к управлению страной? Но ведь после девяносто первого года все, кто называл себя демократами и либералами, были коммунисты-расстриги. Коммунистами-расстригами были Ельцин и Гайдар. Ими были комитетчики, которые всей своей когортой с Лубянки перебежали в банки и крупные корпорации. Ими были красные директора, такие как Черномырдин и Вяхирев, которые украли у народа нефть и газ, сталь, алюминий и алмазы. Коммунистом был Бобков, который, уйдя из Комитета, основал Еврейский конгресс.
Когда я слышу все эти призывы к высоким чувствам и честным выборам, я ощущаю в этих пылких и страстных словах глубинный изъян, тёмную червоточину, притаившуюся неправду. Прежде чем призывать к чистоте и свободе, сегодняшние либералы должны вспомнить о событиях 1991 года, раскаяться в этих событиях, повести отсчёт событий с того времени, когда они, либералы, утратили власть в России, уступив её другим силам, другим политическим сословиям. Начать с 1991 года, разрушившего великую гармонию народов — великий Советский Союз. Ибо от той черты августа 1991 года ведутся события, позволяющие нам понять сегодняшнюю ужасную войну на Украине, непрерывную бойню в Киргизии, натовские танки в окрестностях Пскова.
У меня нет рецептов, с помощью которых можно утвердить в сегодняшней России гражданский мир. Я ничего не могу сказать о так называемых честных выборах, о свободной конкуренции кандидатов в депутаты, о независимых судах и правовом государстве. Я ничего не могу сказать об этом сегодня, пока не дана оценка событиям 1991 года. И когда я смотрю на бушующие толпы, на клинья ОМОНа, разрезающего неуёмную толпу, слышу удары дубинок по головам молодых людей, я не испытываю злорадства. Но не вы ли, либералы, били нас смертным боем? И я повторяю: «Не лупите, и не лупимы будете».
