— Вячеслав Анатольевич, как вы оцениваете уровень гражданской активности в стране?
— Я бы сказал так: градус социальной напряжённости, неудовлетворённости людей жизнью или решениями политического характера постоянно растёт. А вот градус общественной активности остаётся более или менее на постоянном уровне. Протестные акции есть, но настроения людей не находят пока своего выражения в действительно массовых действиях.
Тому есть несколько причин. С одной стороны, может быть, ещё не дошло до точки кипения недовольство людей. А с другой – у нас недостаточно развиты политические структуры и общественные институты. Партийные движения по сути дела формальные. Они же создаются не по склонностям людей как, к примеру, общества любителей бабочек или футбольных фанатов, а должны выражать базовые, коренные социальные, классовые интересы человека. Именно поэтому, допустим на Западе, существует правое крыло партий как выразитель интересов крупного капитала, буржуазии. Левое крыло, а иногда так называемые центристы, являются выразителем интересов среднего класса. Ещё левее — коммунистические движения. Они выражают интересы рабочего класса и широкого круга других наёмных работников. Это по-крупному. Конечно, каждый из этих секторов может разбиваться на кусочки. Может быть несколько партий у того же капитала или среднего класса. Но факт тот, что они выражают их интересы и потому занимают вполне определённую позицию по любым вопросам.
У нас классическая многопартийность как таковая ещё не сложилась. В нашей стране создание партий носило либо остаточный характер: как, например, КПРФ стала преемницей КПСС. Или есть партии одного человека – как партия Жириновского. Чьи конкретно интересы она защищает? Да ни чьи. Провозглашает только лозунги на потребу дня. Это политический бизнес, имеющий мало общего с настоящей партийной работой. Не будет лидера, и ЛДПР тут же «спечётся». Или же были и есть партии, созданные в административном порядке – помните, как «Наш дом – Россия», которую Виктор Черномырдин со своей командой организовали, или как сейчас «Единая Россия». Люди, входящие в такие партии, не имеют общих социальных и экономических интересов. На самом деле в реальной жизни они преследуют совершенно разные цели, поэтому эти партии неустойчивые и не могут аккумулировать в себе настроения большинства людей и перевести их в настоящую гражданскую активность. Слишком разные настроения эти у самих партийцев. Потому и сосредоточена партийная работа на разного рода видимых пиар-проектах. Может быть, они приносят какую-то пользу. Но ведь не это главное в деятельности партии. Именно во внутрипартийных дискуссиях должны вырабатываться экономическая и социальная стратегия страны, вырабатываться линия в отношении собственности, труда и капитала и по другим коренным вопросам, касающимся каждого человека и государства в целом. И именно выработанные в партии решения должны быть реализованы через государственный аппарат в случае её победы на парламентских и президентских выборах. Пока этого нет. Правящая партия – всего лишь клуб поддержки действующей власти. Потому и партийцы ведут себя свободно. Интересно, комфортно и выгодно — пришёл, надоело – ушёл. Идей-то, за которые надо работать, нет. Да и общих интересов, которые надо отстаивать, нет. Они ведь разные у партийцев – финансовых магнатов и их коллег – бюджетников или работяг. Нам ещё предстоит большой пусть по созданию настоящей многопартийной системы. В этой связи, думаю, что зазвучавшие сейчас предложения увеличить на выборах депутатов всех уровней число одномандатных округов за счёт голосования по партийным спискам неверны в принципе. Они резко снижают роль партий в выборных компаниях, а, следовательно, и затормозят партийное строительство. Да, такие предложения сегодня выгодны партии власти, но ведь надо думать о будущем страны.
У нас мало и общественных формирований, которые традиционно называют гражданским обществом. Ведь это не только партийная система, хотя она является ведущим элементом гражданского общества, но и другие – независимые профсоюзные движения, или общественные организации, которые создаются для выражения разных сфер интересов людей. Например, общества потребителей и тому подобные. Такие широкие общественные структуры ещё не сложились. Это не значит, что мы не способны к общественной деятельности, наоборот, наш народ склонен к коллективизму, взаимодействию друг с другом. Но видимо жизнь не заставила, время не пришло – всё это находится в стадии формирования.
Поэтому напряжённость в обществе пока ещё не трансформировалась по легальным каналам, и пока ещё не дошла до точки кипения, чтобы пойти по нелегальным каналам, вылиться в выступления широким фронтом. Протестные настроения повышаются, а гражданская активность стоит на месте. Пока они не соответствуют друг другу.
— Может быть, это происходит в том числе и из-за большого количества ограничений?
— Я думаю, ограничений общественной активности у нас было не так уж много. Они только начинают постепенно вводиться. Люди выражают недовольство теми ограничениями, которые стали появляться – когда запрещают высказывать своё мнение, объявляя его экстремистским или оскорблением власти, контролируют деятельность в интернете, запрещают акции протеста, хватают людей, сажают. Этим многие недовольны.
Но надо понимать, что есть две стороны медали. С одной стороны, есть субъективная часть. Когда градус напряжённости повышается, то у властных структур естественно возникает инстинкт самосохранения. Они пытаются разными ограничениями уменьшить масштаб протестных действий или повернуть общественную активность в нужное для себя русло. Это неверный путь. Надо заниматься решением проблем, а не заставлять людей не выражать тем или иным способом своего отношения к ним.
Но есть и мощная объективная сторона, почему эти ужесточения идут. И она связана с тем, что резко усилилась конкурентная борьба на мировой арене. Причём не надо думать, что всё это является следствием только внешней политики России, из-за которой мы попали в какое-то враждебное окружение. Борьба разгорается повсеместно.
У США конфликты с Европой — некоторые вырываются на поверхность, а другие может быть не так видны, но они существуют. Идут торговые войны, взаимные ограничения, давление одних на других. То же самое происходит в Азии, где стремительно расходятся интересы США и Китая, предположим. Если убрать США, которые ведут себя как гегемон, пытаясь навязать всем и вся свою волю, то и между другими государствами обостряются противоречия. Между Китаем и Японией, Южной Кореей и Японией. Скорее, Северная и Южная Корея больше сближаются, чем Япония с Южной Кореей, хотя формально они считаются союзниками. Они ведь даже не хотят взаимодействовать под руководством США в рамках общих военных программ, считают друг друга конкурентами и потенциальными врагами. То же самое и в Юго-Восточной Азии, и я уже не говорю про Ближний Восток – движение идет по всему миру.
Всё происходящее является прямым следствием того, что мир переходит на новый этап развития. Примерно такие же события были в начале XX века, перед эпохой мировых войн, революций. Ведь революции происходили не только в России – они были повсеместно, во всех частях света. Как и тогда, сейчас изменяется структура и состав производительных сил, на первый план выходят новые отрасли экономики, новые технологии. Сейчас мы говорим о стремительно развивающемся шестом технологическом укладе – это био-, нано-, информационные технологии. И в лидеры здесь выходят совсем другие страны, чем те, которые доминировали раньше. Конечно, многим это не нравится, происходят обострения, тектонические движения в экономике и, соответственно, в международных отношениях. Они принимают разные формы – и военных конфликтов там, где это возможно, и столкновений на мировых рынках, и в развёртывании информационных акций, а они невозможны без определённой идеологии. Начинаются действия с целью достичь своих интересов в странах-конкурентах, активизируются «пятые колонны».
Вот нас обвиняют сейчас в том, что Россия слишком агрессивно проводит свою информационную линию в других странах. Послушать Терезу Мэй, так прямо некуда деваться бедным англичанам от российской пропаганды. Американцы говорят, что чуть ли не президента мы для них избрали.
Допустим, под этим есть объективная почва: мы усилили эту работу. Но ведь не надо сбрасывать со счетов то, что против нас ведётся точно такая же, но более масштабная, работа. Прежде всего, с целью ослабления нашей страны как конкурента в широком смысле: геополитическом, экономическом, военном, ментальном. Она имеет самые разные формы, в том числе и в виде подстрекательства к протестному расшатыванию государственных устоев страны. Это является объективной причиной для усиления контроля со стороны государства над общественной активностью. Потому что многие её проявления вызваны не реальными проблемами, которые есть в обществе, а навязаны извне, чтобы создать их на пустом месте.
Я думаю, что если бы у нас была сильная внутренняя социально-экономическая политика, то первая часть – субъективная – снялась бы сама собой, и пришлось бы бороться только с внешними силами. А сейчас – и тут, и там, все пришло в движение. Надо делать выводы.
