Если предложенные президентом поправки к Конституции будут приняты на всеобщем голосовании, они откроют России колоссальные возможности для сближения с другими странами, уверен директор международного фонда «Центр геополитических экспертиз», член Изборского клуба Валерий Коровин.
Поправки Владимира Путина к Конституции, которые касаются перераспределения государственных функций между президентом, парламентом и Госсоветом, несколько ослабляют концентрацию власти, открывая для России новые возможности, заявил политолог Валерий Коровин на недавнем заседании Изборского клуба в Петербурге.
После распада СССР Российская Федерация «отбросила» от себя другие республики. Это было необходимо для страны, пережившей коллапс 90-х. Теперь, когда удалось восстановить мощь и суверенитет, можно подумать о более глобальных проектах, убежден Коровин.
«По сути, то, что предлагает Владимир Путин, — это приглашение к реальной интеграции», — сказал он.
«ПолитЭксперт» пообщался с политологом и узнал, каким он видит новый евразийский проект.
— Валерий Михайлович, насколько вообще возможна интеграция, о которой вы говорите, с учетом настроений наших соседей?
— В том и была проблема: Россия стала настолько сильна, что интеграция с ней грозила поглощением некоторых партнеров. Международный статус президента Путина очень высок, и рядом с ним любой лидер постсоветского государства чувствует, скажем так, некоторую неловкость. Какую роль мог бы занять в новом интеграционном объединении, к примеру, Александр Лукашенко? А Назарбаев? Что уж говорить о других. Это диспропорция политического веса, влияния на международную ситуацию.
Плюс Россия обладает колоссальной концентрацией власти. Это управляемая политическая система.
Если создавать интеграционное объединение, открываться друг другу, мы столкнемся с несоответствием политических систем, созданных в постсоветских республиках. Взять, к примеру, Молдавию, Украину или Грузию — там политическая модель более распыленная. Эти различия порождали некий концептуальный тупик.
Сейчас в России намечается своеобразная политическая децентрализация. Путин, на мой взгляд, как бы распыляет функции президента между различными институтами и чуть ослабляет концентрацию власти, открывая тем самым возможность для интеграции.
— Объединение, о котором вы говорите, — это некий аналог СССР или что-то иное?
— Аналог Советского Союза, только без марксистской идеологии. Главная претензия к советскому проекту в его поздний период заключалась в том, что он был носителем такого кондового, выхолощенного марксизма, совершенно нелепого и неподходящего нашим потенциальным союзникам.
Из-за этого узколобого материализма и оголтелого атеизма мы не могли выстраивать нормальные отношения с Ираном, с Индией, с арабским миром. Проблемы с Афганистаном, думаю, тоже были связаны во многом именно с этим: как исламский Афганистан мог сотрудничать с атеистическим Советским Союзом? Мы закрывали для себя колоссальные возможности и могли продавить свое влияние только силой.
Сейчас мы не обременены этой марксисткой опцией. Нам не обязательно навязывать что-то. Достаточно дать возможность разным цивилизациям развиваться так, как они считают нужным, избавив от новой напасти для многих стран и народов — назойливой западной глобалистской идеологии. Россия предлагает многополярную альтернативу, которая позволит каждой цивилизации самостоятельно определять свою судьбу, свою стратегию и развиваться в рамках этого курса.
Это колоссальный задел для нового миропорядка, справедливого, устойчивого, где никто не навязывает свою волю. И мы стоим в авангарде этого проекта.
При этом мы должны сами создать свой евразийский цивилизационный полюс, где в единое стратегическое пространство объединятся многие народы и государства, которые всегда были с Россией, столетиями. Но без какого-то идеологического доминирования, без навязывания какой-то унифицированной модели.
Сейчас создать новое объединение будет гораздо проще, чем даже в начале 20 века.
— То есть в этот союз могут войти новые игроки?
— В том-то и дело! Сегодня этот союз может быть открыт для гораздо большего числа участников, чем в советский период. Потому что снята эта тяготившая многих бетонная идеологическая плита.
Если процесс запустится, к нему могут присоединиться многие восточноевропейские государства. К примеру, сегодня достаточно заключить союзный договор с Южной Осетией, чтобы формально начать процесс создания нового государства. А дальше Абхазия, Приднестровье, республики Донбасса, которые потянут за собой Грузию, Молдавию и Украину. Условия примерно такие: Донбасс вернется к Украине, если Украина войдет в новый союз. Нагорный Карабах и многие конфликтные точки, которые возникли в период распада СССР, могут быть погашены в процессе такой пересборки.
Дальше на запад — Сербия, которая сегодня раздавлена, унижена, лишена суверенитета, идентичности и культуры под прессом глобалистского западного проекта. А на востоке — Иран, который оказался в окружении прозападных государств и, по сути, остался последней брешью в «санитарном кордоне», отсекающем Россию от теплых морей.
Поправки позволят выстраивать новые геополитические оси: Москва-Токио, Москва-Дели. Ось Москва-Пекин уже сложилась. Арабский мир, где Россия сегодня играет доминирующую роль в обеспечении безопасности. Латинская Америка, где Россия вступается за суверенитет ряда стран.
Создание нового цивилизационного евразийского блока открывает для России колоссальные геополитические возможности. Это совсем другая перспектива. Новое государство, евразийский цивилизационный блок и создание многополярного мира — вот масштаб России, русского народа и народов, которые вместе с ней созидали единое континентальное пространство в течение многих столетий.
— Скоро общероссийское голосование за поправки в Конституцию. Почему об этих перспективах не рассказывают?
— Потому что мы, теоретики, можем позволить себе такой полет мысли, а на деле что-то может пойти не так. Есть проблемы, которые нужно будет решать. Но, по крайней мере, тенденции развиваются в нужном, правильном направлении.
