Поймал себя на мысли, что всё происходящее в стране уже произошло и состоялось, что размышлять нужно, может впервые в моей жизни и политической карьере, не о причинах произошедшего и путях его преодоления, а о рождении и формировании чего-то совсем незнакомого, неизведанного, на моем жизненном пути не встречавшегося. Причём в сознании отчетливо нарастает ощущение, что событие, «взорвавшее» стабильность в мире и заставившее вмиг закрыть границы между странами, регионами и семьями, по своей значимости ничтожно перед грядущим жизнепереустройством и играет роль «маскировочной сетки» над грядущими и назревшими грандиозными трансформациями. Никогда не занимался кликушеством и не злорадствовал по поводу своих предостережений и осуществившихся предположений. Моё стремление объяснять всё и вся рациональными и логичными факторами, безусловно, не было уж совсем «абсолютным»: жизнь преподносила столько сюрпризов и загадок, что оставалось только верить в существование некоей всемогущей силы и мирового разума!
Но смею заявить: переживаемый человеческими общностями, государствами, моей семьёй «миг истории» мною прогнозировался, просчитывался и проговаривался. И мой прогноз-диагноз сводился в общем-то к одному: ни природа, ни абсолютный разум-сила не может безропотно покориться агрессивной деятельности «субъекта истории», начисто забывшего, что он всего лишь богоподобное существо, а не сам «абсолютный дух». Нарушение всех мыслимых и немыслимых правил и законов, балансов и равновесий, вызывающее пренебрежение и тотальное игнорирования исторического опыта многих поколений, забвение общечеловеческих ценностей и национальных традиций должно было рано или поздно воззвать к компенсации и реваншу здравого смысла, справедливого миропорядка и жизнеутверждающего мировоззрения.
Не мог предположить, что поводом к всеобщему отрезвлению, стимулирующего столь же всеобщее прозрение и возвращение здравого рассудка, станет вещь в общем-то прозаическая и легко прогнозируемая – вирус, мутирующий с «завидным» постоянством и периодичностью, даже в его современном состоянии – не самый «ядерный» и разрушительный, неожиданно «поставил на дыбы» и Новый, и Старый Свет. Для меня очевидно, дело – не в коронавирусе, а в отношении к нему как предзнаменованию и предупреждению о надвигающейся более страшной беде, о достижении всем сообществом порога терпимости, после которого – очищение либо опустошение. Дело не совсем уж в результатах тотальной глобализации, хотя и на символической чаше весов урон, нанесенный человеку этим, казалось бы, закономерным до неизбежности и фатальности процессом, явно «перевесил» ту чашу, на которой была водружена практическая полезность и идеологическая состоятельность «глобального объединения мира». Дело в том, что абстрактный человек утратил свою богоподобную сущность, да и богоподобный облик заодно.
Все сущности, смыслы и идеологии, подтверждающие и утверждающие богоподобное появление, явление и предназначение человека уступили торжеству всепоглощающего чувства достижения материального благополучия, удовлетворения, вынужденного или намеренного, самых простых потребностей «живого». Увы, человек перестал видеть свое счастье в радости ближнего и величии своего государства, рассматривать свою пользу в служении народу и Отечеству, поклонении тем, кто дал ему жизнь – предыдущим поколениям, ощущать свою нужность в делах на благо общества, родного коллектива и соседа, искренне радоваться семейным походом в театр, новой школе в своем микрорайоне, пуском автогиганта в родной стране, гордиться своим сыном, ради своего народа выигравшим Олимпийскую медаль, либо совершившим подвиг в борьбе с терроризмом, или намолотившем тысячу тонн зерна в «битве за урожай». «Подобие бога», искавшее счастье в гармонии с природой, обществом и самим собой, «обнаружило» себя в «одержимости жизненного успеха», рамки которого широки, от поиска куска хлеба до обладания частными яхтой и самолетом, но начисто лишены каких-либо духовных оснований.
На мой взгляд, коронавирус, «обрамляющий» сползание мира и человечества в глобальный экономический кризис, остановил на миг движение и развитие только для того, чтобы мы «перевели дух» и, наконец-то, осознали, в правильном ли направлении шли, адекватные ли цели были поставлены, эффективные ли методы использовались? И еще один мучительный вопрос: а может быть, мы проскочили единственно возможный поворот, приняв его за «цивилизационный тупик»? И наконец: а остались хоть какие-то предпосылки к историческому оптимизму или поезд ушёл без нас и безвозвратно для нас?
На все три вопроса, представляется, коронавирус «заставляет» нас ответить однозначно и категорически. Надо признать (без горечи, сожаления либо удовлетворения), что надежды той самой советско-постсоветской элиты, одним махом отказавшейся и от страны (СССР), и от народа (советский народ как новая историческая общность), и от общественно-экономической модели (социализм на его ранней стадии), стать «ресурсной» частью глобализирующегося экономического пространства не оправдались. И не только потому, что в интеграции в западноевропейскую цивилизацию на американских условиях и по американским правилам реформаторы видели средство для удержания власти и захвата с целью разделения собственности, принадлежавшей государству на основе общественного договора с тружениками (даже большевики, попытавшиеся эту проклятую собственность уничтожить в масштабах огромной страны, смирились с неудачей и передали огромные земельные угодья по Земельному кодексу 1922 г. в пользование трудящимся крестьянам).
Трагедия реформаторов 1990-х заключалась, прежде всего, в абсолютно неверной оценке как своих возможностей, так и перспектив бывшего противника. Отказавшись от объективно более прогрессивной, но далеко не идеальной, общественно-экономической социалистической системы, которую не только не захотели «переформатировать» в связи с изменившимися цивилизационными условиями, но не сумели даже адекватно оценить заложенные в её потенциал могучие перспективы и тенденции, элиты 1980–1990-х гг. утратили мощную опору в виде уже созданного невиданного доселе в России экономического фундамента, социального государства, но, главное – человеческого материала, творческого, нравственного, обладающего ресурсами многовековых национальных традиций и зрелой гражданской идентичностью. Отсюда – навязано-приобретенная роль «ресурсной периферии» «золотого миллиарда».
Во-вторых, «коллективный Запад», на который реформаторы «вожделели» через розовые очки «общества народного благоденствия» и «высочайшего уровня потребления» (в этой связи роль Н.С. Хрущева, впервые заявившего о желании жить не «по труду», а по «потребностям», трудно переоценить!), на поверку оказался совсем этим стандартам не соответствующим. Впрочем, эти заманчивые иллюзии были настолько завораживающими, что не удосужились даже посмотреть в сторону соседа, не спеша трансформирующего, т.е. «урезающего» непрошедшее социалистическую апробацию и активно «конвергирующего» достижения капитализма и частной собственности, свою специфичную социалистическую систему и начавшего уже тогда стремительно догонять те же самые западные стандарты производства и потребления.
Уместно будет напомнить, что в начале XX века, когда используя достижения немецкой исторической школы, прежде всего, в части признания решающей роли государства в процессе модернизации страны, лучшие представители просвещенной бюрократии Российской империи Н.Х. С.Ю. Витте, Бунге, Д.М. Сольский, В.К. Плеве, и, безусловно, П.А. Столыпин все-таки настояли на преобразованиях, ведущих к рождению новой Великой России, мгновенно против такой России объединились враги внутренние и внешние. Революция 1917 г., ставшая одномоментно и реализацией тысячелетней русской мечты о социальной справедливости, и триггером грандиозного по масштабом эксперимента с мировой пролетарской революции, прервала взлёт России к мировому экономическому, социальному и духовному лидерству. Достаточно вспомнить проект П.А. Столыпина об учреждении всеобщего, бесплатного, начального образования и на миг представить, каковой была бы Россия, в которой население было поголовно грамотным… Уверен, что революция августа 1991 – декабря 1993 гг. малоотличима по целям, задачам, средствам осуществления, движущим силам от революции 1917 г., а социалистическая модернизация с её космической программой, бесплатным образованием и медициной, с высокообразованным и высоконравственным народом не могла не встретить ожесточенного сопротивления со стороны внешних врагов и внутренних перерожденцев.
Сегодняшняя ситуация за окном заставляет меня констатировать: Россия, причём – большая Россия в её имперском и советском территориальном измерении, могла бы играть роль, соразмерной или даже превосходящей значимость и влияние сегодняшнего Китая, если бы, во-первых, не отрекалась, а реформировала в нужном правлении социалистическую систему, во-вторых, не поддалась бы обманчивому искушению «обвенчаться» с западно-иллюзорным благополучием вместо рационально просчитанного и разумно адаптированного поворота к китайской модели социалистической модернизации. Увы, вернуться назад и начать все сначала уже невозможно, историческое время течёт хоть и неодинаково в разные периоды, но всегда в одном направлении…
Карьера политика, профессия историка и национальный характер превратили меня в исторического оптимиста. Убежден, что страна справится со страшной пандемией и приступит к конструированию совершенно новой модели развития. Мой друг и единомышленник, человек, никогда не изменявший ни своим идеям, ни самому себе Александр Андреевич Проханов сформулировал сегодняшнее мироощущение кратко и ёмко: нам необходим мобилизационный проект, содержанием которого может стать реализация русской мечты! Весь мой опыт подсказывает: это единственно верное решение, другие альтернативы уже не способны выправить положение, в котором находится страна и народ. Да, собственно, осуществление этого мобилизационного проекта началось. Налог на богатых, предложение о сокращении страхового взноса малого и среднего бизнеса сразу в два раза, анонсирование социальных программ свидетельствуют о возвращении адекватности в управлении экономическими процессами. И это в условиях падения рынков, национальных валют, нефтяных цен. Борьба с коронавирусом «неожиданно обнаружила» методы и средства, начисто отвергаемые доселе, и на применении которых как экономически оправданных в условиях отсутствия экономического роста, падения доходов населения и гигантского социального расслоения общества настаивали практически все здравые экономисты. Направление системного реформирования выбрано правильно, и, по всей видимости, не только на период карантинных мер…
Следует предположить, что руководство страны осознало необходимость начала конструирования и реализации мобилизационного проекта гораздо раньше, однако стремительное разрастание «мировой рецессии» заставило лидера государства на ходу редактировать мобилизационную программу. Очевидно, что речь идет о такой конфигурации власти, которая способна не просто контролировать ситуацию в стране, обществе и экономике, но и молниеносно реагировать на вызовы и риски без промедления и раздумий. Речь идет о поправках в Конституцию, которые, по сути, создают в стране новый «единый центр власти», имеющий характер, полномочия и оперативность подобия Государственного Комитета Обороны в годы Великой Отечественной войны. Именно поэтому, склонен к предположению о невозможности откладывать принятие поправок в долгий ящик, по мере «рассеивания» угрозы «коронавирусной» атаки необходимо реализовывать конституционную реформу. Высочайшая степень управляемости такой огромной страны как КНР в чрезвычайных условиях продемонстрировала главный и, по сути, единственный фактор, необходимый для победы в любой войне, будь то сражение с коронавирусом, или же создание новой экономической системы, – наличие политической воли, сосредоточенной в «едином центре власти».
Мобилизационный проект может быть исключительно «молниеносным» по срокам и радикально-революционным по содержанию. Сталин индустриализацию страны (т.е. мобилизационный проект в преддверии мировой войны) назвал «революцией сверху», начал без долгой раскачки и сосредоточения средств, без формирования материальных резервов и людских ресурсов (когда закладывали ДнепроГЭС, Алексей Стаханов батрачил в Орловской губернии). На наш взгляд, идеология изменения вектора экономического развития страны с «нефтянки» (благо и цены упали и нефтяные ресурсы уже не выглядят как «неисчерпаемые») на рост производящего сектора (автомобили, пассажирские самолеты, атомное оборудование, модернизация инфраструктуры, экологически чистая сельхозпродукция и т.д.) и создание «экономики знаний» уже заложена в майских Указах Президента 2018 г. и 12 «национальных проектах». Неизбежный распад рынков уже к зиме 2021 не оставит выбора нашей стране, она вынуждена будет сосредотачиваться на внутреннем производстве и потреблении.
Главным условием успешной реализации мобилизационного проекта должна стать «революция в умах» – идеологическая составляющая мобилизационного проекта. На наш взгляд, сделать нового человека, точнее из «грамотного потребителя» сформировать патриота, творца и созидателя, – задача более сложная, чем строительство новой индустрии. Это ведь целые поколения, родившиеся в эпоху распада и дележа собственности, необходимо убедить, что расцвет страны и его жизненный успех равноценны, что власть и государство существуют не сами по себе, а для народа, что российская нация – это общность людей, одинаково любящих свой этнос и общее государство, что творить, созидать и создавать – долг, обязанность и потребность, а отнимать, делить, захватывать – предмет уголовного разбирательства.
Обретение российским народом исторического сознания, грамотно структурированного и логичного, по крайней мере, связного и цельного, направленного на приумножение, а не на оскудение, на возвышенное, а не низменное и убогое, на развитие духовного, а не на потребление материального может стать той самой «русской мечтой», сегодня кажущейся многим мифом, а на деле – спасительной национальной идеей.
Представляется, что Изборский клуб со своей Русской доктриной и Русской мечтой может стать идеологическим центром российской государственности, духовного обновления российской нации, модернизации её экономики. Основные параметры намечающегося процесса реализации мобилизационного проекта во многом совпадают с критериями «реформации России», предлагаемыми экспертами и членами Клуба, и целями «русской мечты», провозглашенной его создателем и руководителем. Для превращения мобилизационного проекта из политического манифеста в Стратегию российской модернизации, обеспечивающий былое величие мощь Российского государства, клуб «обречен» на обретение нового статуса и преобразование в Изборское движение. Это позволит не только расширить социальную базу реформации российского государства в духе обретения им жизнеустойчивости и величия, но и сделать Русскую доктрину и Русскую мечту мировоззрением российской нации.
