Здравствуйте, Вы смотрите программу «Экспертиза Дугина».
Недавно я участвовал в одной программе, посвященной Дэвиду Линчу, куда меня пригласили в контексте проекта «Декамерон». Люди общаются друг с другом по скайпу, в онлайне, и рассказывают разные истории, обсуждают разные фильмы. Называется Guide to Kulchur (англоязычный проект). Там мы обсуждали Дэвида Линча. Очень интересная беседа получилась. Расскажу несколько главных элементов.
Хотя Линч считается постмодернистом, популярен среди хипстеров и либералов, организатор проекта Guide to Kulchur, американский правый консерватор (Fróði Midjord) сказал, что Линч ему нравится (тем самым поставив в оппозицию большинству своих же сторонников). Я ответил, что я русский консерватор, но Линч мне тоже нравится.
Мой коллега заметил, что в Твин Пикс все действия развертываются в американской глубинке, в маленьком городке, где нет бирж и миграции, где живут обычные, классические американцы, и все что с ними происходит, обладает в глазах современных американцев обаянием традиции, древности. Твин Пикс — это некая консервативная утопия. Люди не спеша ходят, все друг друга знают, знают странности друг друга, пусть отношения порой экзотически и сюрреальные, но человека с человеком. Они не являются частью городской урбанистической машины. Это сельская утопия Америки.
Мне не приходила в голову этот взгляд на Твин Пикс, но я с удовольствием поддержал эту тему. Возможно, для американцев с их специфической культурой Твин Пикс — это и есть глубинная Америка, которую отстаивают те, кто не согласен с глобализацией, леволиберализмом, гражданским обществом, Соросом, Обамой, Клинтон… В каком-то смысле, электорат Трампа, или простые, обычные люди.
Интересно, что когда Линч показывает жителей Твин Пикса как крайне странных людей, живущих на грани помешательства, вовлеченных в глубочайшие перверсии и стоящих на пороге потустороннего (которое время от времени вторгается в их жизнь) — это еще идеал, пастораль и позитивный мир по сравнению с тем кошмаром, который представляют собой крупные американские города — урбанистические пейзажи, американский модерн, противоположный глубинке.
Если сюрреальная шизофрения маленького американского городка является положительной антитезой (в глазах некоторых консерваторов) урбанистической Америке, с Уолл Стрит и крупными корпорациями, то это много говорит об американском обществе. Мне в голову не приходило воспринимать Твин Пикс как Макондо у Маркеса в «100 лет одиночества»… Как некий идеальный мир, утопию. А для американцев, возможно, такое прочтение…
Далее мы говорили о том, что истинная Америка — это маленькие города, Твин Пикс. Я отметил, как Линч тонко восстанавливает трехуровневое устройство традиционной картины мира. С иронией, ироничными поворотами… Но фактически странность повествования Твин Пикса заключается в том, что действие разворачивается сразу на трех уровнях.
Это, как ни странно, традиционная черта классического театра, когда наряду с действиями в среднем мире, подразумевается наличие двух дополнительных измерений. В Твин Пиксе это Black Lodge и White Lodge. Они соприкасаются с миром Твин Пикс — о Белой ложе почти ничего не слышим, а о Черной много. Вторжение Черной в размеренную жизнь обывателей Твин Пикса порождает вихри, искажения пространственно-экзистенциального быта, которые составляют сущность нарратива Линча.
На самом деле Линч фактически восстанавливает трехмерную онтологию, которая является классической традицией христианства, индо-европейских мифологий, нехристианских традиций, греческих…
На самом деле мы живем в одном из измерений, которое находится условно в центре, а над нами и под нами располагаются иные миры. Населения Black Lodge у Линча тоже соответствует классической мифологии: например, карлики, или гиганты. Оба представляют собой пограничные постантропологические типы, между которыми и располагается человек. Гиганты и карлики представляют собой необходимые лимитрофные фигуры, напоминающие человеку об относительности его позиций. Точно так же наличие Black и White Lodge подчеркивают границы человеческой компетентности. Там, где начинается сфера влияния Black Lodge, там граница человеческой компетентности взрывается. В частности, в Твин Пикс идет речь о вторжении Боба из нижнего мира, который вторгается в Лиланда, убийцу, а потом и в самого Дейла Купера. И тогда трехмерное представление о структуре мира полностью меняет акцент: тогда сюрреализм Линча перестает быть бессмысленным как может покащаться на первый взгляд.
Сам Линч рассказывал, что его манера снимать кино — это не готовый сценарий, а сценарий создается в процессе съемки. Они знают лишь приблизительно, куда они идут — они рисуют свой нарратив по ходу развития. И поскольку они чувствительны к влиянию параллельных измерений (особенно нижнего), им удается блестяще воспроизвести атмосферу саспенса, ожидания. Не только зрители ожидают, как повернется сюжет, но и сам Линч не знает. Он дает возможность, и кино снимает само себя. Это внимание к наличию дополнительных измерений (о чем Линч сам часто говорил) и есть секрет убедительности его фильма. А сам Линч скромный — говорит, что нет точного ответа. Кто убил Лору Палмер? Он в общем не хотел, чтобы зрители обсуждали, кто ее убил. Но банальное американское сознание требовало хэппи энда, и финансисты заставили обвинить отца Лоры Палмер в иррациональном преступлении. Хотя в третьем сезоне Линч опять оживил Лору Палмер, как бы говоря — вы думали, что все поняли? Да ничего вы не поняли. Вы не можете ничего понять в Твин Пиксе. Чтобы понять Твин Пикс, надо жить в Твин Пиксе, надо войти в этот мир, двигаться за колебаниями странных вторжений, которые по непонятной логике, без привычного алгоритма обнаруживаются в жизни населения, граждан Твин Пикса, из которых один говорит с собственной ногой, другая — с поленом…
Но постепенно в разговоре с ногой обнаруживается ссылка на философию парламента органов в постмодерне, в беседе женщины с поленом — объектно-ориентированная онтология, когда полено представляет собой некоего субъекта, или даже радикального объекта, снимающего сложность и интенсивность присутствия человека в мире. У Линча периодическое посещение Black Lodge (о White Lodge говорится меньше — она тоже где-то есть, но влияние неощутимо, особенно в современном мире) становится все ярче и ярче, и в каком-том смысле можно воспринять творение Линча как хронику инфернального вторжения, как инфракорпоральные сущности входят в наш мир, начинают активно на его влиять. Но даже если оно встречает некоторое сопротивление, то даже традиционная американская жизнь людей не в силах построить настоящую крепость перед лицом Black Lodge, которая становится все увереннее в себе, захватывает разных носителей, и постепенно мы перемещаемся в область черных чудес.
Третий сезон, на мой взгляд, намного более мрачный, чем предыдущие — что-то изменилось в самой онтологии американской глубинки, а может, в нас всех. Воскрешение Лоры Палмер и ее последний крик (когда она умерла, а оказывается, что нет) напоминает черное чудо Антихриста — оно напоминает чудо воскресения, но не имеет продолжения. Чернота воскрешения не в факте, а в полном отсутствии смысла. Лора Палмер — это черное воскрешение без помощи светлых сил, которое представляет собой фундаментальную пародию на последние времена.
И в этом смысле Линч строит картину глобального вторжения того, что находится под нижней границей человеческой действительности. В этом смысле его работы могут рассматриваться как ценные свидетельства. Это можно интерпретировать как постмодерн, но отсутствие смысла у Линча это не эксплуатация. Это важный момент, во всяком случае, гипотеза, которую я высказал в ходе той беседе. Линч находится на расстоянии от тех, кто ничего не понимает, что происходит в современном мире (обыватель), он может нравиться, вдохновлять или пугать их, завлекать, по крайней мере, но он не один из них.
Что его отличает от мастеров фальсификации и кодирования Голливуда — он не эксплуатирует идиотизм масс (не освобождает массы от идиотизма, но и не эксплуатирует). Он находится ровно на полпути между революционерами (артхаус, который станет культовым кино, обнаруживающим всю жизнь и глубину падения), и массами (не эксплуатирует вкусы толпы). В этом, мне кажется, он походит на Тарантино, поскольку проходит по грани. Не делает шаг ни в сторону масс, ни в сторону вывода их из этого сна.
Эта двусмысленность, двойственность кинематографического высказывания Линча и создает иронию. В греческом “ирония” значит говорить одно, имея в виду другое. Это смысл риторики, построенной на искривлении прямого, логического высказывания.
Язык и искусство Линча искривляет действительность, чтобы одновременно кто-то мог видеть в высказывании одно, подразумевая другого. Но это иное в случае Линча не имеет разрешения. Я с удовольствием посмотрел бы на людей, которые пытаются интерпретировать Линча, когда он нечто говорит. Он говорит «А» — мы понимаем, что он имеет в виду что-то ироничное, другую букву. Но какую именно — не знает никто. Но самое интересное — этого не знает сам Линч. В этом двойственность и глубинная метафизическая ироничность его кино.
