Об антиплагиаторах
Сергей Черняховский
Борьба с «плагиатом» есть средство дискредитации ученых, недовольных властью. А также форма захвата должностей, сведения счетов и морального террора.
Получившая специфическую известность компания «Антиплагиат» заявила, что обвиняет каждую десятую из проверенных ею диссертаций по истории и экономике в плагиате и намерена передать собранные ею материалы «органам власти».
Вообще почему достоверность результатов тех или иных научных исследований может по собственной инициативе проверять некая созданная странными людьми, но принявшая благообразное название коммерческая компания – вопрос крайне интересный. Ведь если некто явится от имени некой частной компании в реакторный зал АЭС и начнет проверять, какой толщины графитовые стержни реактора, его попросту сочтут сумасшедшим.
Главные требования к диссертационной работе – это новизна, достоверность, доказательность. Ясно, что в гуманитарных и общественных науках с этим сложнее, чем в точных и естественных. Поэтому тем более ясно, что оценку диссертациям могут давать лишь те, кто понимает предмет, о котором идет речь.
«Антиплагиаторы» обвиняют названные ими диссертации в том, что, по их мнению, они на две трети состоят из списанных текстов. В этом, строго говоря, нет ничего хорошего, и это может свидетельствовать всего лишь о скудности используемого соискателем языка, об обилии в нем штампов. Но, в конце концов, при защите диссертации оценивается не писательский талант соискателя, и он представляет свою работу не на премию по литературе. Тем более что, к сожалению, во многих случаях использование авторского языка и авторской терминологии лишь затруднит прохождение ею процедуры защиты, ибо каждый причастный к процессу специалист будет спорить по нюансам каждого используемого термина. И именно поэтому выходящие на защиту работы оказываются переполнены множеством штампов, что само по себе отчасти оправданно, поскольку обеспечивает написание работы неким общеприемлемым (пусть и тусклым) языком, хотя и выхолащивает тонкости мысли и научные находки соискателя.
Тем не менее, даже такой, казалось бы, шокирующий объем дублируемого текста, как две трети объема всей работы, как ни парадоксально, ровно ничего не означает: теоретически в гуманитарной работе вообще может быть 99% ранее написанных текстов и 1% гениально-оригинальных выводов. Я, конечно, утрирую, но теоретически так тоже может быть: «Поскольку мы знаем, что Гегель писал: (далее – 30 страниц), а Маркс критиковал его следующим образом: (еще 30 страниц), то, опираясь на положения Сартра (30 страниц) и применяя нижеизложенные подходы Гуссерля (еще 30 страниц), мы можем поставить вопрос о том, что, используя методы сравнения Габриэля Алмонда (еще 30 страниц) и сравнивая соотносимые моменты с постановкой вопроса Аристотелем (30 страниц), можно предположить, что (далее следует абзац оригинальных выводов), что в конечном счете подтверждается последними выводами Збигнева Бжезинского (30 страниц), равно как и данными исследований Левада-центра (еще 10 страниц)».
Мы получили 220 страниц чужих текстов, 3 страницы переходов и 1 (одну) страницу оригинальных выводов. Гениальны эти выводы или бредовы, могут оценить только те, кто занимается данной проблемой. Может быть, гениальны, а может быть, бредовы, но вот только процентное соотношение ранее написанных тестов и оригинального текста автора здесь вообще ни при чем. Последнее можно проверить компьютером, а вот оригинальность выводов – нельзя.
Вообще в науке, в отличие от художественной литературы, плагиат – это не присвоение чужих текстов, а присвоение чужих идей, открытий и выводов. И те, кто пытаются оценивать научную значимость работы по проценту оригинальных либо неоригинальных выражений, потому и пытаются это делать, что разбираются в компьютерных программах, бульварной беллетристике и политических склоках, но абсолютно ничего не понимают в науке.
Чтобы что-то проверять, нужно, строго говоря, не говоря уже о полномочиях, иметь компетенцию. Грубо говоря, понимать, что ты проверяешь. То есть чтобы проверять докторскую работу по истории или любой другой науке, нужно быть уже доктором именно этой конкретной науки.
Причем во многих случаях это движимые простой завистью неудачники в данной сфере. Кто такой Игорь Федюкин, с чьим именем во многом связывают начало всей кампании «борьбы с плагиатом»? Это человек, не имеющий почти ни одного научного труда, но имеющий ограниченный объем журналистских заметок и степень PhD одного из провинциальных американских университетов, известного своей баскетбольной командой. (В России это приравнивается к кандидатской степени, причем защищенной в педвузе некоего районного центра отдаленной провинции.) Приехав в Россию, он был предельно ущемлен тем, что никто не воспринимает его всерьез, и, став по знакомству заместителем министра, курирующим науку, постарался доказать докторам и кандидатам наук в России, что они не имеют перед ним никакого превосходства.
Правда, был и еще один момент, предельно показательный для иллюстрации подоплеки «борьбы с плагиатом». Степень того же Федюкина была по истории. Первым и основным объектом его атаки стал диссертационный совет по истории Московского педагогического государственного университета. Сначала был отправлен в отставку завкафедрой и председатель диссовета. Затем, после обыгрывания темы скандала и присвоения МПГУ имени «фабрики фальшивых диссертаций», – ректор. После чего того же Федюкина назначили проректором при новом ректоре, который должен будет через год сам уйти в отставку, и тогда его место займет «борец с плагиатом».
В данном случае речь идет даже не о Федюкине как таковом. Кто он такой – хорошо знают в РГГУ. Речь об ином: о том, что «борьба с плагиатом» – это на самом деле просто некий способ освобождения статусных мест. Ни к порядочности вообще, ни к научной добросовестности, ни к науке как таковой она вообще не имеет отношения – ни по своим намерениям, ни по своим технологиям. По намерениям это лишь форма захвата должностей и сведения счетов, и отчасти – способ дискредитации самой корпорации ученых и степеней как таковых теми, кто их не имеет. Отчасти это способ держать под прессингом всех, кто связан с процессом их присвоения, современное средство морального террора. С точки зрения технологии это отчасти есть технологически мотивированная система доносов и шантажа.
Но главное – это не проверка научной добросовестности, а ее имитация. А по существу – обычное шарлатанство, потому что, как было показано, ничего несущего оценку степени научной новизны и доказательности в осуществляемой процедуре не содержится. И в принципе подобная проверка на выявление процентного содержания в работе ранее написанных текстов имеет такое же отношение к оценке ее научности, как проверка полноценности человека посредством измерения циркулем размеров его черепа.
КМ.ru 23.09.2013
