Ещё недавно казалось, что Союзное государство России и Белоруссии, с помпой провозглашённое в начале девяностых годов, приказало долго жить. Захирел и выродился парламент, состоящий из депутатов двух государств. Замолкли разговоры об общей валюте и общем эмиссионном центре. Не было создано наднациональное правительство. И, конечно же, не появился общий президент, управляющий Белоруссией и Россией. Росток этого Союзного государства очень быстро зачах, высох и отвалился. Однако от него осталась крохотная живая почка, что существовала все эти годы в засухи и морозы, среди которых сложно развивались отношения между Россией и Белоруссией.
И вот теперь внезапно Александр Григорьевич Лукашенко заговорил о государстве от Бреста до Владивостока, то есть о государстве, в котором Беларусь и Россия сливаются в общий межнациональный союз. Александр Григорьевич, который ещё недавно упирался и думать не хотел о реальном Союзном государстве, упрекал Россию в экспансии, теперь, после политической катастрофы в Белоруссии, многотысячных демонстраций оппозиции, испытывая давление Запада, наблюдая концентрацию натовских войск на польско-белорусской границе, произнёс эту фразу: «Государство от Бреста до Владивостока».
Путин не прокомментировал это заявление. Триумф президента Путина связан с возвращением Крыма в Россию. Это был путинский подвиг, он вписал его в русскую историю как Путина Таврического, поставил вровень с великими собирателями русских земель. Крымское солнце Путина стало меркнуть и тускнеть после чудовищной катастрофы в Донбассе, когда все эти годы мы наблюдаем гибель русских людей и неспособность Донбасса и России ответить на варварские бомбардировки и обстрелы. Но ведь был момент, удивительный момент, когда идея Новороссии могла быть осуществлена. Этот момент настал после Дебальцевского котла, когда разгромленная украинская армия в панике отступала, и был брошен Мариуполь — этот важнейший порт и промышленный центр Украины. Тогда батальоны ополченцев могли без боя войти на улицы и площади Мариуполя, это сдетонировало бы русский протест в таких городах, как Харьков, Николаев, Одесса, Днепропетровск. В этих прорусски настроенных городах, куда лишь спустя несколько месяцев после остановки мариупольского наступления были введены национальные батальоны и разгромлено русское сопротивление, пророссийские активисты оказались в тюрьмах, были замучены или бесследно исчезли. Это была ошибка Путина, остановившего наступательный порыв ополченцев, что свернуло победное знамя Новороссии в обугленный рулон.
Геополитика — явление живое. Она меняет потенциалы стран и народов, лепит новые государства, отрицает старые, прочерчивает новые границы. Россия после беды 1991 года, когда из великой империи она превратилась в империю усечённую, стиснутую со всех сторон отпавшими от неё республиками, ставшими гнёздами русофобов, Россия угрюмо и неотступно несёт в себе геостратегическую задачу восстановить растерзанные пространства, упорядочить соотношения сил в Европе и в Азии. Приднестровская Республика со столицей Тирасполь — это русский регион, который томится и мучится десятилетиями, оторванный от России. Абхазия и Южная Осетия, эти крохотные государства, существуют независимо лишь благодаря русским военным базам, которые защищают их от агрессии Грузии.
Геополитика будущего предполагает возникновение евразийского государства от Тирасполя до Владивостока, предполагает соединение Приднестровья с Россией через украинский коридор, идущий от Одессы к Мариуполю и Донецку. Абхазия и Южная Осетия де-факто являются русскими территориями в Закавказье. И мы не называем эти территории русскими вслух, отдавая дань времени, выдумывая неправдоподобные, нереалистические формулы о суверенитете этих русских государств. Включение их в состав России, включение в великую Россию Донецкой и Луганской республик, осуществление планов великой Новороссии, которая, конечно же, является частью великой России, соединение с многострадальным, дорогим русскому сердцу Приднестровьем, — это и есть геополитическая модель, которая живёт в сознании думающих геостратегов. Никто в России не возвещал концепцию государства от Тирасполя до Владивостока, но эта концепция, не сомневаюсь, обсуждается и в тишине Генерального штаба, и в коридорах администрации президента, и в Совете Безопасности, и в Министерстве иностранных дел. Взвешиваются риски, взвешиваются потенциалы, взвешиваются издержки, а также огромные преимущества возникновения такого государства, которое лишь отчасти компенсирует распад великих советских пространств. Такое государство увеличивает потенциал живущих в них народов. Надо сочетать их в единое целое: соединить экономики, транспортные пути, культуры, восстановить прерванное течение русской истории. Если эти тайные, не видимые глазом модели начнут реализовываться, и такое государство будет создано, Путин вновь обретёт мистическую репутацию собирателя русских земель и займёт почётное место в русской истории, откуда его понемногу стали выдавливать неудачи в Донбассе.
Всё сказанное находится в гармонии и согласии с вероучением Русской Мечты. Это государство грядёт. У него есть свои теоретики, свои военные и экономические стратеги. Не сомневаюсь, у него появятся свои поэты, сказители и художники. И как знать, может, недалёк тот день, когда президент Путин полетит на двухместном истребителе и приземлится на аэродроме Тирасполя.
