Фёдор Папаяни: Железный закон единовластия

В статье сделана попытка научного обоснования неизбежности монархии.

В статье осуществлена попытка исследования общих социальных законов, а также выделения из них идеологически нейтральных и наиболее значимых с точки зрения тенденций формирования власти. Социальные законы носят вероятностный характер (причем при невозможности вероятностной оценки) и часто находятся в полной ментальной зависимости от собственного мировоззрения исследователя и/или от актуальной идеологии. Предложено разделить известные общие законы на два класса: безусловные (бесспорные) и условные (спорные, в которых требуется уточнение условий их действия). Показано, что сущность демократизации XIX-XXI веков сводится к скрытой жесткой диктатуре мировой олигархии и гегемонии США, поэтому современную западную форму правления правильнее называть «олигархической демократией». Особое внимание уделено современному прочтению известного «Железного закона олигархии» Михельса Р. – любая форма демократической социальной организации (партии, профсоюза, государства и т.п.), независимо от первоначального уровня в ней демократии, рано или поздно неизбежно вырождается во власть немногих – олигархию. В дополнение законов Михельса Р. и Парето В., а также в развитие идей Ницше Ф. и Адлера А. предложена авторская формулировка «Железного закона единовластия» – лидер любой социальной организации независимо от первоначального уровня в ней демократии, стремится к единовластию. Даны его следствие и исключение. Рассмотрено отличие понятий «единовластие», «самовластие» (или автократия), «монархия» и «самодержавие». Показано, что стремление к обретению единовластных полномочий естественно, оно заключено, во-первых, в самой природе человека (воля к власти, стремление к превосходству, властолюбие, стремление к единовластию), а, во-вторых, в естественно сложившейся иерархической системе подчинения-доминирования, характерной для социума. Это стремление проиллюстрировано рядом исторических примеров. Установлено, что политические процессы идут в противостоянии «Железного закона олигархии» и «Железного закона единовластия», определяющих актуальную форму правления.

Исходя из своего назначения, социальные (или социологические) законы должны отражать значимые и устойчивые отношения между социальными субъектами, их действиями, явлениями и процессами, в том числе между людьми, всевозможными их общностями, классами, властными группами и социальными организациями (профсоюзами, движениями, партиями, государством и т.п.). Социальные законы проявляются в деятельности социальных субъектов и подразделяются на общие (или общесоциологические, т.е. определяющие развитие общества, социальной организации как целого) и частные (или частносоциологические, или специфические, т.е. отражающие важнейшие связи социальных субъектов как компонентов общества).

По своему назначению, социальные законы должны отражать закономерности развития и функционирования социальной действительности. Отражают ли социальные законы эти закономерности всегда или с долей вероятности? Отражают объективно (независимо от наблюдателя) или субъективно (в зависимости от актуальной идеологии, мировоззрения и ментальных качеств исследователя)? Во множестве сформулированных общих социальных законов, связанных с формами власти, выявлены ли все значимые или там есть серьезные упущения?

Попытка ответить на эти вопросы предопределила структуру и содержание данной статьи.

Объектом настоящего исследования являются общие социальные (социологические) законы, действующие на протяжении развития всей истории общества. Предметом исследования является законы, отражающие самые значимые тенденции формирования формы власти.

Отметим, что консенсуса научного сообщества в иерархии общих социальных законов нет, и исследователи по-разному выделяют состав и значимость этих законов.

В работе [1], приведены такие значимые общие законы: закон эволюции всех обществ (все страны последовательно переходят от господства сельского хозяйства – к господству промышленности, и в дальнейшем к господству сферы услуг); закон неравномерности развития (народы и нации развиваются с неодинаковой скоростью); закон ускорения развития общества (каждая последующая формация короче предыдущей в несколько раз); закон культурного отставания (изменения в области материальной культуры происходят более быстрыми темпами, чем в области нематериальной культуры); закон возвышения потребностей (по мере удовлетворения одних потребностей возникают другие, качественно новые, более развитые потребности); закон разделения функций и специализации (все сложные системы специализированы в отношении выполняемых ими функций).

В этот перечень можно добавить и некоторые «экстравагантные» законы, тем не менее, заслуживающие самого пристального внимания. Это закон циркуляции элит (исторический процесс в значительной мере – есть извечная циркуляция основных типов элит; элиты возникают из низших слоев общества и в ходе борьбы поднимаются в высшие, там расцветают и в конце концов вырождаются, уничтожаются и исчезают [2]). Это принцип Питера Л. (в иерархической системе каждый индивидуум имеет тенденцию подняться до уровня своей некомпетентности [3]). Это «Железный закон меритократии» Кристофера Хейза (неравенство, рожденное меритократической системой, приводит к тому, что меритократические «лифты» отказывают [4]). Это «Железный закон бюрократии» Джерри Пурнеля (в любой бюрократической системе те, кто работает на благо самой бюрократии, всегда захватывают власть [5]).

Вышеописанные законы не противоречат ни одной из доминирующих идеологий мировой значимости (либерализму, марксизму, национал-социализму, идеологии православной империи или ИГИЛ), поэтому они могут быть представлены в разных редакциях, не вызывая серьезных споров или возражений. Это очень важно, ибо дает надежду, что по некоторой части основных законов, а именно – идеологически нейтральных, может быть достигнут консенсус научного сообщества, такой необходимый для гармоничного развития социума, особенно в последние годы, когда со всей очевидностью стал разворачиваться мировой гуманитарный и экономический кризис.

Проблема в том, что существенная часть известных социальных законов идеологически не нейтральны, наоборот, они выполняют роль «научного» обоснования той или иной идеологии. Так, в марксистской идеологии таковыми являются: закон классовой борьбы, закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил, закон революционного развития. Такие общие законы не могут не вызывать возражений, поскольку движущей силой Октябрьской революции 1917 года был не рабочий класс, а профессиональные революционеры, которых идеологически (учение Маркса К. и Энгельса Ф.) и материально подготовила Великобритания. Последний факт ставит под сомнение закон революционного развития. В противоположность марксистско-детерминистскому подходу в либеральной западной социологии исходят из того, что в обществе имеет место не только причинное, но и стихийное развитие, а закономерный процесс не имеет рокового, прямого глобального движения [1, С. 597].

Спорным является и закон социального прогресса (социальные организации, развиваясь поступательно, неуклонно совершенствуются, а в основе этого прогресса лежат успехи человеческого разума в развитии науки и техники) [1, С. 595]. Этому закону противоречит закон спиралевидного развития общества (эволюция общества представлена не как прямолинейное движение к более совершенному состоянию, а как своеобразный цикл подъема, расцвета и упадка, повторяющийся по мере его завершения). Кроме того, закон социального прогресса противоречит наблюдаемому регрессу общества: Западный мир к 2021 году нравственно деморализован диктатурой меньшинств (ЛГБТ, афроамериканцев в США и др.), институт семьи находится в процессе полного разрушения, а мир стоит на пороге всеобщего кризиса.

Фундаментальной опорой марксизма (и других материалистических, позитивистских концептов) является закон формационного развития (утверждается постепенное прогрессивное развитие общества от одной стадии/этапа/формации к другой). «В общих чертах, – писал Маркс К., – азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить как прогрессивные эпохи экономической общественной формации» [6, С. 7]. Согласно Марксу, общество развивается строго по своим объективным законам: ни одна новая формация не наступает, пока не созреют для этого экономические и социальные условия. Однако революция 1917 года в России опровергает данное утверждение, поскольку к социализму Россия перешла, минуя стадию развитого капитализма. В самой Великобритании, являющейся спонсором марксизма, развитой капитализм к началу ХХ века присутствовал, но сколько-нибудь серьезного движения к социализму там не было и нет. Кроме того, рабовладение к началу XIX века в США имело значительно большие масштабы, чем в Древней Греции (имевшей, в том числе, производственные отношения, характерные для капитализма). Приведенные аргументы не могут не ставить под сомнение закон формационного развития. Современная западная социология также отвергает теорию формационного развития, придерживаясь закона цивилизационного развития общества. Согласно этому закону, главная магистраль движения общества происходит в направлении смены от одной цивилизации к другой, причем движущей силой в этом процессе является культура, духовное состояние людей. Рано или поздно господствующие культура, дух, мораль, религия деградируют, им на смену идет новая культура, новый дух, новая религия и новая мораль. Так постепенно нарождается новая цивилизация (Данилевский Н., Зиммель Г., Шпенглер О., Сорокин П., Тойнби А. и др.) [7, С. 99].

Спорным является и закон, утверждаемый некоторыми современными социологами: «любая политическая диктатура обречена на политическое поражение». В его подтверждение приводится следующий аргумент: тоталитарные государства хорошо удовлетворяют массовые потребности низшего уровня – физические и эмоционально-психологические, и плохо – потребности высшего уровня: социальные (потребность в повышении социального статуса и престижа), духовные, информационные, коммуникационные, а также интеллектуальные потребности. В свою очередь, нарушение баланса в удовлетворении потребностей неизбежно приводит к аккумулированию социального недовольства, социальной дезорганизации и социальным конфликтам [1, С. 594]. Если бы тут речь шла о тоталитарных религиозных сектах, то справедливость вышеприведенного закона не вызывала бы сомнений, поскольку зачастую такие секты распадаются после смерти их лидера. Но если речь идет о государствах, то этот закон противоречит фактам. Например, наследственный диктаторский режим КНДР значительно более устойчив по сравнению с либеральной демократией Южной Кореи, несмотря на то, что уровень жизни в последней намного выше. Тоталитарные империи (Персидско-Иранская, Китайская и др.) существуют тысячелетия без признаков вырождения, а в демократических Соединенных Штатах социальные недовольства масс к концу 2020 г. приобрели масштаб, угрожающий существованию самого государства. Тот факт, что многие диктаторские режимы пали (Франко в Испании, Муссолини в Италии, Пиночета в Чили) требуют своего исторического расследования, связанного с особенностями этих режимов и личных качеств самих диктаторов. Следует иметь в виду, что диктатура диктатуре – рознь. Диктатор и деспот – это не одно и то же. В Древней Греции государственная диктатура устанавливалась демократическим путем в целях необходимости концентрации власти в руках верховного главнокомандующего на период военных действий. То есть, диктатура сама по себе является неотъемлемой и необходимой частью демократической политической культуры.

С одной стороны, можно согласиться с тем, что социологические законы порождаются социальной действительностью и действуют, пока есть эти социальные условия, т.е. для каждого социального закона нужна определенная социальная среда [7, С. 103].

С другой стороны, очевидное противостояние многих социальных/социологических законов свидетельствует о том, что социальные законы формулируются исследователем, исходя не только из наблюдаемых фактов, но и из мировоззренческого базиса исследователя, а также степени влияния на него актуального идеологического давления. То есть можно признать как факт наличие субъективного аспекта социологических законов. Возможно поэтому, «формулировки законов в западной социологии не имеют категорического характера» [7, С. 100].

В отличие от законов природы, социальные законы проявляются не строго однозначно, а «как тенденции, определяемые относительным перевесом одних социальных сил по отношению к другим» [1, С. 594]. Для выявления сущности этих тенденций (скрытых глубинных причин, которые стоят за теми или иными цифрами, фактами) могут использоваться методы наблюдения и опроса, моделирования, идеализации и абстракции, индукции и дедукции, аналогии, формализации и типологического анализа, что само по себе имеет очевидную претензию на научный статус. Вместе с тем, «закономерности в социологии носят статистический характер, что исключает жесткий прогноз» [1, С. 594]. Вероятностный характер наступления события (в нашем случае – срабатывания социального закона) требует вероятностной оценки. Но таковой оценки никто не делал и не делает, ввиду сложности сбора корректных исходных данных. Это снижает статус социальных законов как естественнонаучных и переносит их, скорее, в раздел гуманитарного знания.

Если социология хочет называться наукой, у нее должны быть все научные атрибуты, в том числе учение о социологических законах [7, С. 103]. Но подобных атрибутов, как в точных науках, нет, как нет и учения о социологических законах.

В начале статьи автор намеренно исключил выражение, характерное для законов естественных наук (однако часто встречающееся в дефинициях социальных законов): «социальный закон – это объективные правила и нормы, которые существуют независимо от сознания человека». В отличие от естественнонаучных законов, социальные законы носят вероятностный характер (причем при невозможности вероятностной оценки) и часто находятся в полной ментальной зависимости от собственного мировоззрения исследователя и/или от актуальной идеологии.

Некоторые социальные законы не вызывают научных споров в силу их очевидности (таков, например, закон неравномерности развития), а некоторые, наоборот, могут вызывать спор и несогласие (например, закон социального прогресса). Поэтому предлагается разделить все известные общие законы на два класса: безусловные (бесспорные) и условные (спорные, в которых требуется уточнение условий их действия). Такое разделение позволит структурировать социальное «законодательное поле» и более эффективно проводить анализ вновь открываемых социальных законов.

Возвращаясь к предмету исследования, несколько подробнее остановимся на безусловном «Железном законе олигархии». Значимость этого закона в том, что он позволяет приблизиться к пониманию природы власти. Политологическое открытие этого закона сделал Роберт Михельс еще в 1911 г [8]. Его суть в том, что любая форма демократической социальной организации (партии, профсоюза, государства и т.п.), независимо от первоначального уровня в ней демократии, рано или поздно неизбежно вырождается во власть немногих – олигархию. Михельс привел аргументы в пользу того, что «к принятию даже самых необходимых решений непосредственно и самостоятельно суверенные массы не способны». Прямое господство масс просто невозможно технически. Михельс показал, что «без организации демократия немыслима», а в организации власти (как средстве для осуществления совокупной политической воли) демократическое управление недостижимо, особенно если речь идет о скольких-нибудь крупных сообществах индивидов.

Массы выбирают и переизбирают вождей той или иной социальной организации как законных представителей их воли. Это может быть и справедливо, но только на начальном этапе («первоначально вождь является только слугой масс»). Далее массы должны оказывать послушание выбранному вождю (бюрократу), который неизбежно самовнушается в то, что он (а не массы) знает потребности масс лучше, чем они сами [1]. Со временем «вожди, являющиеся поначалу всего лишь исполнителями воли масс, становятся независимыми, освобождаясь от масс». Так организация, по Михельсу, завершает окончательное разделение людей на руководящее меньшинство и руководимое большинство, на «господство представителей над представляемыми». Так демократия, рано или поздно, но неизбежно приобретает олигархические признаки. Поэтому стремление к олигархии (правлению немногих) естественно, оно заключено в самой природе социальной организации. Таково естественное соотношение демократии и олигархии. Так действует «Железный закон олигархии».

«Железная» логика при рассмотрении формы власти предопределила место Михельса Р. (наряду с Моска Г. и Парето В.) в основоположники теории элит как целостной системы социально-философских представлений [10, С. 1259-1260]. С логикой Михельса согласуются исследования Парето В., доказывающие, что «демократия – плутократическая демагогия элиты манипуляторов, а сам лозунг демократии – идеологический камуфляж рвущейся к власти элиты» [2]. С логикой Михельса согласуются и исследования автора [11], согласно которым современные демократии Запада установлены насильственно империей англосаксов (США и Великобритания). Ими навязана популярность и создана иллюзия притягательности этой формы правления. Сущность демократизации XIX-XXI веков сводится к скрытой жесткой диктатуре мировой олигархии и гегемонии США как «оплота демократии». Демократия для империи англосаксов – это ширма, прикрывающая скрытую власть международной олигархии, а для всех остальных стран – это политический проект их подчинения империи англосаксов. Поэтому современную демократию правильнее называть «олигархическая демократия».

В социальном законотворчестве Михельса и Парето не была учтена важнейшая тенденция, присущая любой социальной организации – стремление ее лидера к единовластию. Это упущение необходимо восполнить, что особенно важно для такой формы социальной организации, как государство. В этой связи особый интерес представляют идеи Ницше Ф. и Адлера А.

Фридрих Ницше сформулировал еще один безусловный социальный закон – «Воля к власти» (главной движущей силой в социальной жизни людей являются властные амбиции и стремление достичь максимально возможного положения в обществе) [12]. По Ницше, воля к власти составляет характерную особенность властителей или даже их безусловный инстинкт. Это тот инстинкт, который ненавидим «страдающим, угнетенным человеком», ибо «бессилие перед людьми, а не перед природой вызывает наиболее отчаянное озлобление к жизни». Согласно Ницше, «жизнь не имеет иных ценностей, кроме степени власти». Но, как известно, степень власти максимальна у монарха, поэтому, не случайно, характерным примером у Ницше явился Наполеон, «пробудивший мужа, воина и великую борьбу из-за власти».

Далее Альфред Адлер распространил закон Ницше на область индивидуальной психологии. «Воля к власти», по Адлеру А., – это стремление от чувства неполноценности к превосходству [13]. Превосходство понимается Адлером как достижение наибольшего из возможного, а стремление к превосходству является врожденным и фундаментальным законом человеческой жизни. Примечательно, что народная мудрость подтверждает это стремление пословицей: «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». У христиан этот антропологический феномен назван «властолюбием» – пороком, с которым необходимо бороться.

В дополнение законов Михельса и Парето, а также в развитие идей Ницше и Адлера можно сформулировать следующий социальный закон (с претензией на его безусловность): «Железный закон единовластия» – лидер любой социальной организации независимо от первоначального уровня в ней демократии, стремится к единовластию.

Под стремлением к единовластию понимается: (а) максимально возможная концентрация власти в руках лидера и (б) максимальная пролонгация его срока правления, вплоть до пожизненного.

Понятие «единовластие» является общим для любой социальной организации (при концентрации власти лидером в своих руках), а самовластие (или автократия) – это частный случай единовластия, когда в роли социальной организации выступает государство. В соответствии с «Железным законом единовластия» лидер государства стремится обрести самовластные полномочия.

Самовластие, в свою очередь, является монархией, но только в случае, если лидер имеет (получает) монархический титул: царь, король, герцог, султан и т.п. Самодержавие – это частный случай русской монархии, имеющей свои национальные особенности: это сочетание сословно-представительской и, одновременно, неограниченной монархии, а также православной веры, что все вместе отражает идеальный образ «диктатуры совести».

Стремление к обретению единовластных полномочий естественно, оно заключено, во-первых, в самой природе человека (воля к власти, стремление к превосходству, властолюбие, стремление к единовластию), а, во-вторых, в естественно сложившейся иерархической системе подчинения-доминирования, характерной для социума.

Сообщество живых существ (включая не только человеческие общества, но и волчьи стаи, колонии мышей, термитов и т.д.) неизбежно структурируется, то есть в обязательном порядке формирует устойчивую иерархию. Любая власть дееспособна, если соответствует этой структуре. Любая социальная иерархия имеет вид пирамиды, в основании которой трудовой народ, в середине – элита (аристократия, олигархия, чиновничество и т.п.), а на ее вершине – глава. Вертикаль власти естественна, поскольку «в любом сколько-нибудь масштабном обществе образуются пирамиды властвующих и подвластных» [14]. Социальную иерархию (пирамиду) отменить нельзя, потому что тогда общество дезорганизуется. Если все-таки искусственно ее отменить (например, на основе идеи всеобщего равенства), то система очень быстро выстроит новую иерархию. В этом смысле единовластие – это естественный, исторически сложившийся структурно-иерархический порядок, а любые насильственные эксперименты по его разрушению (т.е. насильственные демократизации) обречены на формирование новой иерархии, подобной прежней.

Стремление к обретению единовластных полномочий особенно четко проявляется при рассмотрении государства, как форме социальной организации. Так, Сталин И., Гитлер А., Мао Цзэдун, Муссолини Б., Франко Ф., Пиночет А., Ким Ир Сен, Кастро Ф. имели вполне самовластные полномочия. Подобные примеры дает и современность: Ким Чен Ын, Эрдоган Р., Алиев И., Лукашенко А. и др. У некоторых (Ким Чен Ын и Алиев И.) самовластие приняло наследный характер, почти как у монархических династий. Яркий пример этой же тенденции к самовластию дают Гай Юлий Цезарь (осуществивший концентрацию своей власти путем объединения ряда демократических должностей) и его наследник Октавиан Август. От них историки ведут отсчет монархической государственности Рима, хотя формально оба оставались в рамках демократической формы правления. Еще один пример дает Наполеон, который быстро вырос из демократической должности первого консула, став монархом и императором. Заметим, что Великобритания, навязавшая миру насильственную демократизацию, бережно сохраняет свою имперско-монархическую государственность, понимания ее естественность и структурную устойчивость.

Монархическая власть является одновременно и следствием общественного развития, и необходимым условием для этого развития [15], поскольку монарх – это естественная вершина пирамиды традиционного государства. Однако, в современных условиях демократических форм правления, насильно навязанных миру либеральной империей англосаксов, легитимировать статус монарха практически невозможно – не позволит империя-гегемон. Естественное монархическое стремление теоретически, как в демократиях Древней Греции, могло бы реализоваться в форме диктатуры как неотъемлемой части демократии. Но современная либеральная демократия, силой навязанная миру, не позволяет легитимировать и статус диктатора в подконтрольных империи англосаксов демократиях, поскольку в США понимают, что диктатор – это, по сути, и есть избираемый монарх. Термин «диктатор» сознательно искажен современной олигархической демократией до неузнаваемости, в него вложены исключительно негативные смыслы («тиран», «деспот», «сатрап», «узурпатор», «угнетатель»).

У «Железного закона единовластия» есть следствие: олигархия может быть подчинена (временно побеждена) только самовластным правителем (например, монархом).

Эта возможность объясняется тем, что монархическая концентрация и централизация власти имеет преимущество перед рассредоточенной властью группы олигархов. История дает много примеров, подтверждающих это следствие.

В Х веке Ромейская (Византийская) империя пребывала в кризисном состоянии: казна пуста, армию содержать не на что, социальные программы свернуты. В то же время могущественная группа олигархов владела всеми активами государства и не платила налоги. Действия императора Василия II были решительны. Одни олигархи, не пожелавшие сотрудничать с властью, были казнены, а их имущество было отписано государству (что восстановило казну). Другие олигархи были отстранены от власти и превратились из олигархов в законопослушных богатых граждан, исправно платящих налоги. Империя была спасена: два столетия после этого Ромейская империя была самым могущественным, богатым и культурно развитым европейским государством.

Подобный опыт борьбы с олигархатом есть и в России. Царь Иван IY (Грозный) создал специальный репрессивный орган – опричнину, и с ее помощью ликвидировал княжеский олигархат, после чего опричнина была распущена. Усилив централизацию власти, царь возвысил державу до имперского статуса. В борьбе с княжеско-боярским олигархатом был успешен и Петр I (Великий), оставив своим наследникам еще более великую империю. Аналогичное, уже в ХХ веке совершил Сталин И. с троцкистско-большевистским олигархатом, выстроив на руинах царской империи самую мощную в истории России «советскую империю». Подобный единовластно-монархический опыт жесток, но иных, менее радикальных и успешных примеров борьбы с олигархами история не предоставила.

У «Железного закона единовластия» есть и свое исключение: лидер любой социальной организации подавляет в себе стремление к единовластию в случае, если он не имеет достаточных ресурсов (политических, финансовых или ментальных) изменить демократические устои или если он идеологически зомбирован демократическими ценностями.

Так, например, нанятые властной группой (чаще всего – олигархами) лидеры социальных организаций (председатели, управляющие, менеджеры, директора, президенты и т.п.), не имея возможности подчинить себе нанявшую их властную группу, вынуждены ей подчиниться и подавить в себе стремление к единовластным полномочиям, в том числе, исходя из соображений самосохранения. «Зомбирование» демократией означает полное непонимание (неприятие) того факта, что демократия – это не реальность, а всего лишь камуфляж, прикрывающий фактическое олигархическое правление.

Заключение.

Власть по своей сути отражает результат борьбы и взаимодействия субъектов общества в процессе их политической жизни. Стремление к власти отражает одну из доминирующих черт человеческой психики и сознания. В политической жизни социальных организаций существует единство и борьба двух безусловных законов: «Железного закона олигархии» и «Железного закона единовластия». Они естественны, агональны, взаимообусловлены, взаимозависимы. В противостоянии этих двух «железных законов» идут политические процессы, устанавливающие актуальную форму правления.

Любая социальная организация порождает олигархию («Железный закон олигархии»). В руководство социальной организации олигархи ставят своего, подвластного им лидера, используя на выборах информационные технологии. Создается впечатление, успокаивающее избирателей, что в социальной организации царит демократия. Демократически выбранный лидер стремится обрести единовластные полномочия и избавиться от влияния как своих избирателей, так и олигархов («Железный закон единовластия»).

В государстве (как частном случае социальной организации) олигархи стремятся не допустить установления самовластия (и тем более, – монархии) или хотя бы конституционально ограничить полномочия лидера. Лидер государства, наоборот, стремится подчинить (или даже ликвидировать) олигархов. Свержение самовластия или ее конституциональное ограничение означает приход к власти олигархии, которая прячется за ширмой демократических процедур. Конец олигархической демократии означает начало самовластия и возрождение монархии в той или иной форме.

В XXI веке российская власть имеет одновременно признаки как самовластия, так и олигархической демократии. Какая форма правления восторжествует? В этом заключена главная внутриполитическая интрига и судьбоносная дилемма современной России.

Список литературы

1. Антошкин В. Н. Социальные законы и социальное управление // Вестник Башкирского университета. – 2012. – Том 17. – №1(1). – С. 594-597. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sotsialnye-zakony-i-sotsialnoe-upravlenie (Дата обращения 23.09.2020).
2. Парето В. Трансформация демократии / В. Парето; пер. с итал. – М.: Издательский дом «Территория будущего», 2011. – 207 с.
3. Питер Л. Принцип Питера, или, почему дела идут вкривь и вкось / Л. Питер; пер. с англ. – АСТ, 2002. – 285 с.
4. Hayes C. Twilight of the Elites: America After Meritocracy. New York: Crown Publishing, 2012.
5. Jerry Pournelle’s ChaosManor Science Fiction Site. URL: https://www.jerrypournelle.com/ (Дата обращения 22.09.2020).
6. Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие / К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. 2-е изд. – М.: Политиздат, 1959. – Т.13. – С. 5-9.
7. Давыдюк Г. П. Социологические законы // Социологические исследования. – 2001. – №6. – С. 96-103.
8. Михельс Р. Социология политической партии в условиях демократии. URL: https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Hrestom/58.php (Дата обращения 18.09.2020).
9. Сатановский Е., Кедми Я. Диалоги. URL: https://profilib.org/chtenie/104025/evgeniy-satanovskiy-dialogi-32.php (Дата обращения 23.09.2020).
10. Всемирная энциклопедия: Философия / Главн. научн. ред. и сост. Грицанов А. А. – М.: АСТ, Мн: Харвест, Современный литератор, 2001. – 1312 с.
11. Папаяни Ф. О некоторых сторонах демократии // Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского. Серия: Философия, Политология, Культурология. – 2018. – Том 4(70). – №3. – С. 127- 136.
12. Ницше Ф. Воля к власти. URL: https://iknigi.net/avtor-fridrih-nicshe/78068-volya-k-vlasti-fridrih-nicshe/read/page-1.html (Дата обращения 20.09.2020).
13. Адлер А. Индивидуальная психология как путь к познанию и самопознанию человека // Очерки по индивидуальной психологии. – М., «Когито-Центр», 2002. – 290 с. URL: https://royallib.com/read/adler_alfred/individualnaya_psihologiya_kak_put_k_poznaniyu_i_samopoznaniyu_cheloveka.html#81920 (Дата обращения 20.09.2020).
14. Ларина Е. Война элит во времена перемен // Изборский клуб. Русские стратегии. – 2016. – №4(40). – С. 24-37.
15. Тихомиров Л. А. Апология Веры и Монархии / Составление, вступительная статья и примечания Смолина М. Б. – М., 1999. – 481 с.

[1] Политолог Кедми Я. часто цитирует высказывание Бен-Гуриона (отца-основателя Израиля и его первого премьер-министра): «Однажды Бен-Гурион, когда его партайгеноссе ему сказали: «Послушай, Бен-Гурион, может, народ не хочет того, что ты предлагаешь делать?» – ответил: «А меня не интересует, чего хочет народ. Я знаю, что народу нужно»» [9]. Цитата показательна. Отношение правителя к народу как к подопечному неразумному дитяти, характерно. Ответственный отец семейства будет стараться делать именно то, что полезно его ребёнку, не имеющему достаточно багажа знаний и опыта. Аналогично мудрый правитель будет делать то, что он сам считает нужным делать в интересах народа, поскольку народ не имеет необходимых знаний (как теоретических, так и закрытых политических, а также совершенно секретных данных разведки) для выработки правильного решения.