Как победить коррупцию
Михаил Делягин
В России нас идет борьба, которую ошибочно называют «борьбой с коррупцией». Это неправильно. У нас идет лютая борьба с коррупционерами. Потому что денег становится меньше, причем не только у народа, но и у тех, кто его грабит. Это правда. И у них возникает конкуренция, за коррупционный ресурс. А самая жестокая борьба – она не межвидовая, она внутривидовая. Вот тигр с антилопой не борются, он ее просто ест. А вот два тигра за одну антилопу, когда им начинает антилоп не хватать, убивают друг друга люто и насмерть. То же самое происходит и у нас.
Несмотря на то, что антикоррупционные скандалы тихо спущены на тормозах, насколько я могу судить, и больше не создают проблем для политической верхушки, мы видим, что огромное число коррупционеров увольняется, а то и сажается действительно тысячами. Не потому, что они «не по чину взяли», а потому, что воруют не системно. Или они воруют от имени тех кланов, которые, выдавливаются из этой сферы. Т.е. происходит централизация коррупционных потоков. Медленно, жестоко, но происходит. Но есть очень проcтой способ, как отличить борьбу от людей с борьбой от явлений. Дело в том, что когда борются с людьми, наказывают людей, а правила остаются прежними.
Когда борются с явлением, то людей можно даже выпускать, можно даже их особо жестко не наказывать. Нужно очень жестко менять правила. У нас бьют по голове, стрелочников. Вот выступал на «Валдайском клубе» Иванов, глава администрации президента, он прямо вот испытывал страшное чувство гордости за то, как классно он проверяет достоверность деклараций о доходах и имуществе высших чиновников. И он сказал: «Пока я ничего не вам не могу сказать, потому что это еще не закончено, это еще не доведено до суда. Вот вы знаете, вот, по крайней мере один, ну скажем так генерал – похоже, попался».
Ну, зал был очень уважительно к нему настроен, потому что все что он говорил после, и все что он говорил до – было очень умным, поэтому смеялись тихо. Смеялись вежливо. Вот генералов можно ловить или не ловить, но то, что мы видим сейчас – это борьба с коррупционерами. Борьба детская. Благодаря деятельности уважаемого господина Медведева, можно было за взятку чиновнику начинать платить штраф и отделываться этим. Напомню, что когда берет взятку врач, учитель, или там уборщица – это бытовое преступление, бытовуха. Но когда берет взятку представитель государства – это преступление против государства. Это из того же смыслового ряда, из той же категории, что и измена Родине, что и вооруженный мятеж, и все остальное. Это преступление против государства. Даже если человек находится на низовой чиновьичей должности.
И когда за преступление против государства, государство говорит: «Да ладно! Заплати нам штраф за ту взятку на которой мы тебя поймали – с тех взяток, на которых мы тебя не поймали, и живи спокойно». То понятно, как это государство относится к себе. Благодаря этому, доля людей, которой из доведенных до суда, т.е. в основном из заведомых стрелочников – лишается свободы, была снижена с 25%, до 14 %.
После этого выступил один из руководителей нашего судебного сообщества, он сказал, что это безумно много. Это чудовищно, это неимоверно много, и вообще эту цифру нужно уверенно снижать дальше. У меня ощущение, что если бы кто-нибудь сказал, что за преступление против личности, что за кражу даже, которая является с точки зрения социальной опасности, значительно менее опасным преступлением, чем коррупция в органах власти, нужно снижать людей лишаемых свободы, с 14% ниже – его бы порвали на месте, сами судейские. Я уж не говорю про пострадавших. А когда это говорят в отношении коррупции – то все сходит с рук, типа, так и надо. Но даже та борьба, которая у нас ведется – еще раз повторяю – это борьба против коррупционеров. Потому что правила не меняются.
Есть два стеклянных медицинских примера о неизменности правил. Первое – у нас в нашей стране есть праздник, который мы не празднуем, который не объявлен, но который есть – 12 августа, 2009 года – это день борьбы с коррупцией. Это день реального, феерического успеха в этой сфере, когда в полном составе сел фонд обязательного медицинского страхования. От председателя и до помощника бухгалтера. Один человек получил условное наказание. Что нужно было сотворить, чтобы в нашей системе был такой масштаб лишения свободы, я не знаю. Но это единственный пример феерического успеха в этой сфере.
А теперь маленькая деталь. Правила регулирования деятельности фонда обязательного медицинского страхования, и таких же, как он, социального страхования, и что важно – пенсионного фонда, после этого не были изменены практически никак. Вот были правила, которые позволяли гомерические злоупотребления, из-за которых пришлось посадить всех. Вот эти правила не изменились.
Вот в США по любому значимому поводу проводится парламентское расследование. Но мы не понимаем, что это расследование проводится не потому, что членам конгресса интересно, кто и за что убил президента Кеннеди. Оно проводится с единственной задачей – как сделать так, чтобы следующих президентов больше не убивали. Как изменить правила. Вот у нас правила практически не меняются.
Вторая вещь. Замечательная была тема – борьба с зарубежными активами наших чиновников. Очень правильная, очень хорошая тема, получилось как обычно половинчато, но идея была правильная. Маленькая деталь – никого не волнует, откуда они взялись. Схема легализации, грубо говоря, украденного, настолько примитивна, что нужно быть ненормальным для того, чтобы ей не воспользоваться. Один из наших чиновников (и об этом опять таки с гордостью говорили представители российского государства), а у него были большие активы – и когда было введено это правило, он их торжественно перевел в трастовую фирму. Ну, как говорил товарищ Ленин по этому поводу, «формально все верно, а по сути – издевательство».
Но, тем не менее, борьба с коррупцией абсолютно необходима, и как показывает опыт и китайской империи, и китайской народной республики – если за коррупцию отрубать голову, то это помогает не очень сильно. В китайской империи был чудесный обычай, что проворовавшихся чиновников – не просто казнили, а набивали из них чучело, и сажали в кабинет к их преемнику. И это было потрясающе – сохранились воспоминания иностранных дипломатов — когда сидит чиновник, у него в кабинете стоят три чучела его предшественников, и он берет взятку. Потому что правила такие, что деваться некуда. И он может идти лесом к крестьянину, и умирать от голода сегодня, либо он может какое-то время пожить, потом его поймают, но он хоть поживет.
Есть механизмы самоочищения самых развращенных систем, которые себя хорошо показали в других странах. Хороших примеров есть два, это технический минимум, две меры, от которых наше начальство отбрыкивается руками и ногами, но появился шанс его заставить.
Первое, это опыт Италии. Когда была операция «Чистые руки», это было очень интересно. У них было несколько групп взяточников: правым политиками давали взятки корпорации, коммунистам давали взятки профсоюзы, а социал-демократы, как обычно – брали деньги у всех подряд. И, в конце концов, в силу экономического кризиса, это надоело. Ну а как перестать давать деньги политику? Очень просто, единственный способ – посадить его в тюрьму.
И в Италии стартовала бессмертная операция «Чистые руки». Последствия были чудовищными: за 5 лет сменилось 6 правительств. Количество отстрелянных судей, не говоря уже о прокурорах, числу не поддавалось. Но мафия перестала быть политически значимой силой на севере и в центре Италии. А на юге Италии, где это просто образ жизни, где это просто гражданское общество – ее влияние было существенным образом ослаблено. Это официальные формулировки итальянского государства. Они этим гордятся.
В чем заключалась операция «Чистые руки», если довести ее до механизма в одну единственную вещь: взяткодатель в случае сотрудничества со следствием и судом автоматически освобождался от всякой ответственности. И не просто не шел в тюрьму, но и сохранял доброе имя. Не тот, кто явился с повинной, сам. Это было очень, с точки зрения норм права, удручающее зрелище.
Представьте себе: полицейский и прокурорский гоняются за бизнесменом, о котором точно известно, что он дает взятки. Его ловят, в конце концов. Он бегает, прячется, лжет, изворачивается. Его припирают к стенке неопровержимыми доказательствами и говорят, буквально следующее: «Мы знаем, что ты давал взятки 20-ти чиновникам. Сдаешь любых пятерых из них на твой выбор, и никаких претензий к тебе нет».
Но. У нас – похожая система, у нас это называется «деятельное раскаяние», с маленькой поправочкой – у нас это работает не автоматически. У нас уровень деятельного раскаяния определяет следователь. И даже если он согласен, что вы деятельно раскаялись, судья имеет полные основания не обратить внимания на позицию следователя. Это его личные трудности. И это деятельное раскаяние обычно ведет не к полному освобождению от ответственности, а к снижению, хотя и существенному, меры наказания. То есть вы все равно страдаете.
Здесь же ситуация другая. Вы лжете, крутите, изворачиваетесь, вас ловят, и у вас есть возможность остаться чистым, беленьким и пушистым, но для этого вы должны встать на другую сторону баррикад. Это очень сильное средство, хотя юристы, наверное, покривятся и скажут что это очень плохо. Но с практической точки зрения, поскольку каждый из пойманных сдает 5-х по своему выбору – в итоге они сдают почти всех. Просто их много. И каждый принимает решение сам, индивидуально.
В результате разрывается круговая порука, между организатором преступности, который всегда почти является чиновником, и ее жертвой, которая оказывается коммерсантом. И коммерсанту нет смысла выгораживать чиновника, и чиновник сыпется. А учитывая конкуренцию, которая существует внутри чиновьечего аппарата, он сыпется быстро.
В Италии да, были независимые суды, и относительно независимая прокуратура. Но никакую степень независимости не нужно переоценивать, там тоже было лютое давление, просто они занимаются пиаром лучше, чем мы занимаемся своим пиаром, вот и вся разница. Италия очистилась. Не полностью. Не совсем, но мафия, организованная преступность – перестала определять судьбу страны и народа.
Второе – это США. Господин Никсон, самый недооцененный американский президент. Самый, наверное, великий человек после Рузвельта. Сделал потрясающую вещь. Он столкнулся с мафией, и он создал свод законов, называется «Законы RICO». Это законы по борьбе с орг. преступностью. Никсона снесли, в том числе и за эти законы, но они работают и по сей день. И они уничтожили мафию как политически значимую и экономически значимую силу.
Как они ее уничтожили? Одним простым правилом. Если член организованной преступной группировки (а коррупция во власти это всегда ОПГ, это всегда мафия это врач или санитар может брать взятки индивидуально, а чиновник не может брать взятки индивидуально, ему всегда приходится делиться) не сотрудничает со следствием – у его семьи конфискуются все активы, включая законно приобретенные. В переводе на русский язык – украденные, но легализованные и отмытые. Это не означает, что как у нас был в нашей стране, человек выходит из тюрьмы и у него есть то, что на нем надето, нет. Семье оставляют минимум социальный – т.н. какое-то жилье, какую-то машину, какие-то вещи. Но у них не остается ничего, чем можно влиять на остальное общество.
Это работает очень сильно, потому что это вырубает из под организованной преступности экономическую базу. «Общака» никогда не хватает на всех. Он, собственно говоря, не для всех создается. Он создается для целевых задач. Поэтому, когда начинается массовая конфискация имущества, рядовые члены орг. преступности сдаются и переходят на строну закона. Просто чтобы сохранить уровень жизни, приличный достаток своим семьям. Был такой чудесный фильм, «Замужем за мафией». Там была показана жена рядового мафиози, которого посадили, но у нее не отобрали ничего. Она не оказалась в районе для социально неблагополучных людей. Потому что ее муж, наверное, пошел на сотрудничество. И это очень эффективный механизм.
Когда у нас говорят: добросовестный выгодоприобретатель – святой. И если я увидел, как люди на улице тащат телевизор без упаковки, большой плазменный, и продают мне его за 2000 рублей, и я его покупаю, я добросовестный выгодоприобретатель. Остается обратиться с единственной просьбой к такому добросовестному приобретателю – принести справку из психушки что он ненормальный, и тогда его заверениям можно следовать.
Так что в самой цитадели демократии, законности и правопорядка, в стране которую нам показывают в качестве образка, и которая во многом действительно является образцом, понятие «добросовестный выгодоприобретатель» фетишем не является. И вот как только это правило будет внедрено у нас, самые чудовищные, самые коррумпированные структуры, вступят в режим самоочищения, они начнут жрать друг друга. И каждое поколение акул, которое туда приходит, будет чище предыдущих.
Это доказано на примере нью-йоркской полиции, которая была крупнейшей в истории криминальной бандой, не считая возможно, наших правоохранительных структур. И которая с 75-го по 94-й года стала нормальной чистой полицией, которая реально выполняет свои функции. И если занимается криминалом, то в минимальной форме. И после этого, в течение 10 лет, преступность в Нью-Йорке упала в два раза. Включая безумные районы типа Южного Бронкса, где можно снимать последствия атомной войны без декораций, в тех домах, где реально живут люди.
Таким образом, это две минимальные вещи, необходимые и достаточные, которые позволят реально от борьбы с коррупционерами, с заменой того негодяя который мне не нравится, на того негодяя который мне нравится – перейти к борьбе с коррупцией как явлением. Чтобы негодяй оказывался перед выбором – оставаться негодяем, и с высокой степенью риска идти в тюрьму, или начинать жить по-человечески, исполнять свои обязанности. Воевать с людьми бессмысленно, люди неистребимы. Нужно воевать с неправильной их организацией. И тогда они же будут помогать.
Есть две второстепенные вещи, которые хороши как вспомогательные инструменты. Но только как вспомогательные. Первая – это система электронного принятия решений. Когда вместо документооборота бумажного, все переводится во внутреннюю электронную сеть. Это позволяет сделать две вещи. Это позволяет феерически повысить скорость управления. То есть принятие решений, и обмен писем, на которые уходят недели и месяцы, а иногда и годы, будет осуществляться в пределах трех суток.
В первые сутки – решение должно приниматься автоматически, стандартное решение. В течение двух суток должно приниматься решение нестандартное. Если возникают конфликты, они на 3и сутки должны выноситься в арбитражный орган, которые должен принимать решения на 3и сутки. Это система, которая работает во многих российских, и во многих зарубежных фирмах. Просто потому, что она качественно повышает эффективность.
Когда у вас резко ускоряется процесс принятия решений, это мешает коррупции уже само по себе. Потому что у вас не хватает времени на боковые взаимодействия, неформальные взаимодействия. Но самое главное, что она создает возможность невидимого контроля. У нас как устроена система контроля. Первое, что происходит после начала проверки, это пожар в архиве. Альтернатива – архив затапливает канализацией. Примеров неимоверное количество, в том числе – по центральному телевидению, показываемой в качестве главной новости дня.
Вот, а здесь вы даже понятия не имеете, что вас проверяют. Потому что проверяющие органы просто получают пароль ко всей вашей электронной переписке за последние 5 лет. Если выясняется, что исходя из регламента ваших действий, вы должны совершить одно действие, а по факту вы делаете другое действие, и у вас нет справки о невменяемости – вы очень серьезно попали. И вы об этом узнаете не тогда, когда начнется проверка. А вы об этом узнаете тогда, когда к вам в кабинет придут тихие вежливые люди с вопросом – а где вы были с 9 до 11 и как вы принимали вот это вот решение.
Ну и, наконец, последнее. Это современный детектор лжи. Тоже вещь условная, потому что сейчас в наших правоохранительных структурах самые высокооплачиваемые люди – это те, кто являются операторами приборов детекторов лжи. Понятно, да? То, что приходит нормальный полицейский, с 20-летним стажем, который отпахал все 90-е годы, а потом все 2000-е годы, который еще и в Чечню пару раз съездил, и ему начинают задавать вопросы – а был и ли у вас опыт незаконного применения насилия? А нарушали ли вы сознательно действующее законодательство? А испытывали ли вы удовольствие от применения насилия? И другие подобного рода юмористические вопросы.
А детектор лжи, если вы не знаете, не умеете, не натренированны с ним правильно общаться – он, в общем-то, работает. Поэтому операторы детекторов лжи, насколько я могу судить, у нас самая. не могу сказать высокооплачиваемая, но люди с самыми высокими доходами сидят сейчас в наших правоохранительных структурах.
Есть более совершенные системы. Более того, в проекте дорожной карты в реформе МВД – они даже назывались. Они в качестве эксперимента применялись. От них потом правда к массовому внедрению дело не дошло, потому что очень страшные результаты. Но они есть. Вплоть до технологии скрытого вопроса, когда вы даже не знаете, не понимаете, что вам задают вопросы, а ответы уже считываются с вас. То есть вы сидите расслабленно, играете в компьютерную игру например. Или вы просто сидите, и под тихую музыку ждете крайне невежливого начальника, который зачем-то маринует вас в приемной 30 минут. Когда вы приходите туда, уже есть ваш психологический портрет. С ответами на крайне неприятные вопросы с вероятностью 90%. Такие технологии есть.
Но когда государство начнет делать две главнее вещи, повторюсь – гарантированное освобождение от ответственности взятко-дателю, сотрудничающему со следствием и судом. И конфискация добросовестно приобретенных активов у члена организованной преступной группировки, которая не сотрудничает со следствием и судом, или делает это недостаточно. Вот это будет означать, что наше государство, как это принято говорить официальным языком – окончательно и твердо встало на путь исправления. Его за это можно будет хвалить.
Информагентство СИА-Пресс, 30.09.2013
