Текущий политический момент, стоящие перед нами вызовы и геополитическая ситуация заставляют сконцентрироваться скорее на технических аспектах идеологии России, на общей постановке проблемы и, если можно так сказать, апофатическом определении российской идеологии. Апофатика, как вы знаете, — термин, пришедший из богословия, обозначающий поиск Бога через отрицание того, чем Он не является. Вот и мы сейчас должны как минимум определить, какой идеология быть не может, для чего она вообще нужна и от чего нас оберегает.
Мы давно соперничаем с нашими геополитическими противниками в военной, экономической и информационной сферах. Они критикуют нас постоянно — за пренебрежение правами человека, избыточный контроль СМИ, коррупцию и дефицит демократии — к этому мы уже привыкли. Но иногда, очень редко, критика высказывается предельно четко и по делу. Мы помним, как в 2018 году в Москву приезжала группа сенаторов-республиканцев, которых в Думе стоя встречали аплодисментами. Один из сенаторов, вернувшись в Штаты, посетовал, что Россия — не конкурент США, потому что (цитирую) «в России нет политической философии. Это все равно что рассказать о политической философии мафии» (конец цитаты). На это нам совершенно нечего возразить.
Действительно, у мафии или у большой корпорации не может быть идеологии. Вся их идеология — удержание власти и прибыль. У бандитов может быть свой так называемый «кодекс чести», свои «понятия» и политические амбиции, конкуренция с другой бандой, но никогда не может быть идеологии. Ровно так же у бизнес-империи может быть узнаваемый брендинг, маркетинговая стратегия и политика компании, но никогда не может быть своей философской концепции, апеллирующей к надындивидуальным ценностным ориентирам, которые важнее прибыли и расширения влияния. Мы же в Изборском клубе исходим из того, что наша власть, наше государство и народ — это не международный холдинг или бандитская группировка. Россия достойна своей политической теории, своей мечты и идеологии. Без этого к нам, даже с наличием ядерного оружия, нефти, газа и передовых технологий, будут относиться как к банановой республике, которая от всех отгородилась и села на сырьевой ресурс — такая огромная евразийская «Колумбия» на нефтяном допинге. Ведь иметь сверхзвуковое оружие, представительские автомобили, передовые вакцины и морские трубопроводы, но не иметь при этом образа желаемого будущего — это позор, провал и удар по национальному достоинству.
Прежде всего любая идеология всегда наступательна, она не может ограничиться лишь огульной критикой. Сейчас же получается так, что нас критикуют, а мы отвечаем в стиле «на себя посмотри». Нам говорят «у вас несвободные СМИ», а мы указываем на закрытие аккаунтов Трампа. Нас критикуют за разгон демонстраций — а мы показываем их кровавые бойни с полицией. Говорят про нечестное голосование, а мы ссылаемся на «мертвых» избирателей в США. Конечно, нам не нравится их западная ЛГБТ-пропаганда, извращенный наступательный феминизм и американоцентричная глобализация, но это их идеология, которой мы ничего не противопоставляем. Вся наша критика не складывается в цельную идеологию. А попытка критиковать Запад с позиций идеологии прав человека вызывает в Евросоюзе и США только смех.
С другой стороны, категорически нельзя скатываться в местечковое мифотворчество, чтобы на выходе не получилась эрзац-идеологическая клюква с балалайками и медведями. Идеологией должны заниматься люди компетентные, глубоко связанные и с теорией, и практикой, а сам образ желаемого будущего должен перекликаться с другими мировыми политическими теориями и концепциями. Да, у нас свой особый путь, цивилизационный выбор и ценностные ориентиры, но окончательные рецепты не сводятся к идеям «от сохи» и обещаниям «за все хорошее».
Наконец, самая очевидная опасность идеологического строительства в России — скатывание к формату сиюминутного политтехнологического проекта. Такое было уже сотню раз в политической истории современной России. Любую идеологию пытаются «адаптировать» под себя, превратить в орудие дешевого пиара, поставить под чьи-то партийные знамена или использовать в очередном электоральном цикле. Понятно, что формирование официальной идеологии — почти как ядерная реакция, которую тяжело обуздать, но которая может дать грандиозные силы для рывка в будущее. Сказав «А», придется сказать и «Б», расставлять окончательные акценты во внутренней и внешней политике, прямо называть друзей и врагов — это может пугать власть. Идеология — вещь четкая, предельно серьезная и последовательная. Это не медийные фокусы и не информационная завеса для подковерных интриг. Идеологическим строительством нельзя заниматься для достижения сиюминутного PR-эффекта.
Если определять содержательные границы государственной идеологии, она должна сохранить и соединить в себе постулаты «красного» и «белого» проектов, русский дух и этническое многообразие нашей великой страны, мировой размах мысли и любовь к родному краю, горнее и дольнее, экономический прагматизм и мистику русской эсхатологии. В этом и есть уникальность нашей ментальности и национального характера — все то, что Константин Леонтьев называл «цветущей сложностью».
Как сказал Наполеон Бонапарт, «Лидер — это продавец мечты». В этом смысле любые разговоры безопасном транзите и преемственности власти теряют смысл без внятной идеологии и национальной мечты. Какая-то партия или союз партий, новая Конституция при нашем-то правовом нигилизме, временный консенсус элит или силовой блок не обеспечат народной поддержки и стабильности в ключевой момент истории. Опора национального лидера находится не в текущем моменте, а в мечте о желаемом будущем. Большевики в свое время пришли и закрепились у власти благодаря великой мечте и образу желаемого будущего, на строительство которого готовы были мобилизовать весь мир. У нищей и обескровленной после гражданской войны страны была только великая мечта и вера в светлое будущее. Выборы, конституция и законы — вторичны. Мечта и образ будущего цементируют легитимность любого режима.
Изборский клуб вместе с широким пулом экспертов в Москве и в регионах сделает все возможное, чтобы эту мечту и образ будущего сформулировать и воплотить, собрать мозаику интуитивно понятных нам идей и смыслов. Только в рамках связной идеологической системы народ и национальный лидер, Госсовет и Парламент, танки Армата и Северный поток, Сколково и Роскосмос, национальные проекты и всенародные выборы, Армия и Церковь обретут общий и понятный всем смысл. Без этого — «лебедь, рак и щука», стагнация, распад и кладбище истории. Другого шанса у нас не будет.
