С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ РУССКОГО ИМПЕРИАЛИСТА
Виталий Аверьянов
(эфир на Русской службе новостей 13 октября 2013 г.)
Евгения Волгина: Сегодня у нас в гостях в программе «Умные парни» директор Института динамического консерватизма Виталий Аверьянов. Смотрим ленту новостей.
РИА Новости. Анатолий Якунин, начальник столичного управления МВД выехал в ОВД по южному округу, на территории которого в ночь на четверг произошло громкое убийство молодого человека, вызвавшее большой общественный резонанс. Якунин будет лично координировать работу по расследованию данного преступления. Кроме того, уже несколько дней продолжаются так называемые «народные сходы». Сегодня с митингующими беседовали полицейские, они обещали найти убийцу. Митингующие просят, чтобы разобрались с бирюлевской овощной базой, где образовалась настоящая клоака.
Вот интересно, смотрите Виталий, была Манежка несколько лет назад, власти обещали справиться с преступностью. Наказали тех, кто вышел на Манежную площадь, сказали: мы будем следить за всем и в итоге будем жить мирно. Но после этого произошло много других происшествий. Зачистки, по сути, проходили только после того, как полицейского на Матвеевском рынке избили до полусмерти. Ну и сейчас, получается, ситуация не до конца под контролем. Возможна ли Манежка-2, по-вашему?
Виталий Аверьянов: Возможна. Я вам так скажу, вот эти сходы народные, митинги сами по себе – это неплохо. Даже если масштаб Манежки был в чем-то чрезмерный, но если бы этого не было, то получилось бы что мы как народ представляем собой совсем уж бессловесное стадо. Которое никак не реагирует на то, что разрушен этнокультурный баланс, как мы это называем (я имею в виду экспертов Русской доктрины и Изборского клуба). Нарушение этнокультурного баланса – это когда в регионе есть явные изменения тех пропорций, которые позволяли ему традиционно существовать – пропорций этнических, социальных, связанных с занятием тех или иных профессиональных ниш и т.д. Я бы хотел напомнить, что к тем событиям, которые вы перечислили, можно добавить еще одно. Это то, что Следственный комитет РФ взял под особый контроль это бирюлевское дело. Да?
Волгина: Да, вы правы.
Аверьянов: Ну, вот на мой взгляд, всех этих перечисленных Вами инструментов явно недостаточно. Получается, что в режиме ручного управления пытаются бороться с очень сложной, закоренелой болезнью, а скорее даже с ее симптомами.
Волгина: Ну, есть ощущение, что действуют так точечно, а метастазы уже обширные…
Аверьянов: Тут возможны три подхода. Один подход такой традиционно либеральный: что все нормально, делать ничего не надо, это естественная такая ситуация…
Волгина: У нас нет межэтнической розни…
Аверьянов: Да, какие-то отдельные издержки. Зато у нас свободное движение капиталов, товаров, ресурсов трудовых и прочее. Ну, понятно, что этот подход сегодня никого не удовлетворяет, даже сами либералы уже стесняются это произносить в таком ключе. Другой подход – его можно назвать русский империализм. Собственно, я стою на этом подходе и мы предлагали его в течение многих лет. У нас были изложены в Русской доктрине комплексные, системные предложения. Мне бы не хотелось сегодня в нашем разговоре пересказывать нашу доктрину, в конце концов, все, кто хотел, уже познакомились с этими предложениями.
Возникает вопрос, а что можно делать в нынешней ситуации с тем государством, которое сейчас есть, с той системой, которая сложилась? И вот третий подход, который мне представляется достаточно опасным, это так называемый «русский национализм». Я бы не стал его называть настоящим русским национализмом…
Волгина: Это те самые сходы?
Аверьянов: Нет, это не сходы. Сходы – это просто люди выходят возмущенные. Так же как и на Болотную площадь процентов 50 вышло просто возмущенных людей. Но было ядро, которое вышло неспроста. Так и здесь. Есть организаторы, есть застрельщики, есть националистические организации, которые фактически, в отличие от нас, русских империалистов, призывают нас смириться с тем, что произошло в 91 году: с распадом нашей империи, с крушением державы. Отталкиваться от этого момента, и на основе такого ложного смирения с исторической участью, которую мы сами себе не выбирали, строить совершенно новые отношения. Строить якобы чисто русское государство, национальное государство по-европейски и т.д. Вот этот третий подход мне представляется опасным и, более того, тупиковым…
Волгина: Имеется в виду закрыть границы и тому подобное.
Аверьянов: Не только закрыть границы. Этот подход вообще взвинчивает нервозность вместо того, чтобы предлагать реалистичные решения.
Волгина: Вы вначале сказали, что Манежка-2 возможна. При каких сценариях?
Аверьянов: Если все будет продолжаться как сейчас, в режиме ручного управления и отсутствия тех разумных мер, которые, скажем, я сегодня могу предложить. Вот прямо на этой передаче я могу озвучить ряд мер, которые, пока не поздно, нужно принять.
Волгина: Подождите, точечно…
Аверьянов: В противном случае новая Манежка обязательно произойдет.
Волгина: Вот интересно, точечно, – если бы Следственный комитет, если не дай Бог какая-то трагедия опять произойдет, не будет брать опять под свою ответственность, если начальник ГУВД Москвы не возьмет под свой контроль, если будут разгонять эти митинги, или что? Когда возможна? То есть здесь выходит пока 40 человек.
Аверьянов: Все, о чем вы сейчас говорите, это такое движение по поверхности. Оно не затрагивает сути проблемы. Еще раз повторю, при нынешнем государстве, при нынешней системе, – я не буду сейчас в какие-то утопии уходить, – что можно было бы сделать? Можно было бы создать специальный орган, не ФСБ это должно быть, не Следственный комитет, а специальных орган по профилактике сложных проблем в межэтнических отношениях. Что это такое?
Волгина: да такие комитеты во всех институтах существуют.
Аверьянов: Это все не работает. Нужен такой орган, который собирал бы сигналы населения, анализировал и реагировал на них.
Волгина: А сейчас не слышно этих сигналов? Они поступают постоянно…
Аверьянов: Здесь ключевое слово «профилактика». Потому, что сигналы поступают, но их не собирают, не анализируют их должным образом…
Волгина: Вспомните Капотню, многчисленное…
Аверьянов: Евгения, вы хотите, чтобы я изложил свой подход? Он не такой уж длинный, я сейчас изложу. Один из самых ярких примеров – это Пугачев. Но и в Пугачеве, и в Бирюлево сигналы поступали в пустоту. Ну, например, в случае с Бирюлево это были сигналы по овощной базе. Они поступали в местное отделение милиции, а что такое местное отделение милиции? Это система, которая связана с рынком. Они его так или иначе контролируют. А вы знаете, что такое контролировать, с точки зрения милиции. Это значит кормиться. Федеральный орган, который был бы призван рассматривать сигналы, замерять уровень межэтнической напряженности и нес бы ответственность за обострение этой напряженности, – это совсем другой механизм. Там должны работать, во-первых, опытные аналитики, а, во-вторых, люди, которые разбираются в межэтнических проблемах, и имеют полномочия на ситуацию кардинальным образом воздействовать.
Волгина: То есть, орган нужен новый.
Аверьянов: Я думаю, что у нас сейчас такая ситуация в стране, – для ее национальной безопасности такой орган необходим.
Волгина: Хорошо, чем он будет заниматься?
Аверьянов: Далеко не все …
Волгина: Допустим…
Аверьянов: Я еще хотел пару предложений внести, потому, что этого недостаточно.
Волгина: А у меня есть встречный вопрос. Чем этот орган будет отличаться, например, от Комитета по национальным взаимоотношениям, который есть в Госдуме, от многочисленных комитетов, которые есть при СПЧ?
Аверьянов: Комитет по национальным взаимоотношениям, прежде всего, разрабатывает законы, готовит материалы для изменения законодательства.
Волгина: На основе получения сигналов от общества.
Аверьянов: Совершенно верно. Но законы – это бумаги. Нам нужен орган, который вмешивался бы в ситуацию. Ну, например, если речь идет о неких работодателях, которые нарушают этот самый этнокультурный баланс, к примеру, тянут своих земляков и строят свой бизнес на земляках. Необходимо поставить их перед фактом, что это незаконно в России. При этом, конечно, и законодательство под этот орган нужно корректировать. Но орган соответствующий необходим.
Волгина: Они и сейчас прекрасно это знают.
Аверьянов: Нет, в значительной мере деятельность, ведущая к дисбалансу, сегодня еще законна. Нужно параллельно менять законы и создавать орган, имеющий достаточные полномочия, чтобы посягнуть не только на мелкого предпринимателя, но и на достаточно крупного, заставить его, чтобы у него работали местные жители, либо вообще отнимать лицензию и таким образом вытеснять с рынка.
Волгина: Смотрите, у нас есть полиция, у нас…
Аверьянов: Можно я закончу? И третий тезис. Я считаю, что назрела такая мера, опять же в нынешней сегодняшней ситуации – судимые люди, мигранты, не должны проживать на территории тех регионов, которые считаются взрывоопасными. Ну, например, таким регионом является, конечно же, Москва. Это у нас сейчас город многонациональный в прямом смысле слова – Город тысячи языков. Я считаю что все, кто был осужден по уголовным статьям, не важно, там это произошло или здесь, не должны в Москве проживать. Если человек судимый сюда приехал, торговать ли, бизнесом заниматься, огромный штраф, как минимум, и выдворение отсюда. Жесткое наказание работодателям или чиновникам, допустившим его постоянное проживание. Вот такие меры.
Волгина: А если этот человек гражданин Российской Федерации, допустим, с Северного Кавказа?
Аверьянов: То же самое абсолютно. Я сейчас говорю о трудовой миграции, я не говорю о миграции как явлении международном. Речь идет о самом простом – о том, что трудовые ресурсы перемещаются. Гражданин РФ всегда может приехать в гости в Москву. Если он приехал как бы работать, знаете – у нас своих уголовников хватает.
Волгина: Но смотрите, 517 недоумевает, зачем еще один главный комитет нужен. И, во-вторых, смотрите, все то, что вы перечислили, этим должна по определению заниматься полиция, должны заниматься чиновники, но никто этим не занимается, потому что …
Аверьянов: Ну насчет полиции я вам уже ответил. Это не решение. Поймите, эти метастазы проникли слишком глубоко, во все местные отношения.
Волгина: Тогда откуда вы знаете, что новый орган, с какими-то независимыми людьми, которых нужно взять с какой-то другой планеты…
Аверьянов: Новая метла всегда хорошо метет. Я еще раз говорю, в принципе позиция русского империализма другая: нам нужно, конечно, менять систему. Но я отвечаю на вопрос, что нужно делать в нынешней текущей ситуации, я даю совет нынешней власти, если хотите, что нужно изменить прямо сейчас. Хотя по-хорошему, конечно, менять нужно систему. В первую очередь систему, связанную с перемещением трудовых потоков.
Пример. Если иностранцы хотят работать в России или если наши окраинные жители не могут найти у себя работу и они хотят работать в принципе, то пожалуйста, давайте! Давайте откроем большие стройки, давайте строить Сибирь, Дальний Восток. Зачем нам здесь эта безразмерная торговля? Кстати, Владимир Владимирович Путин уже додумался до этого. Он наконец-то не так давно заявил, что мигранты не должны заниматься торговлей. Это конечно очень небольшая мера, но она что-то в этой ситуации поменяла бы к лучшему.
Волгина: Виталий, вы ведете к тому, что то, что происходит сейчас, то, что нападают на людей, что совершаются такие убийства, а потом народные сходы, – это от какой-то социальной неустроенности происходит? Ну, то есть, если бы была работа, не было бы такого?
Аверьянов: Здесь целый клубок факторов. Очевидно, что если бы у людей на Северном Кавказе или в Средней Азии была работа, я думаю, что поток мигрантов сюда был бы не на один, а на два порядка ниже.
Волгина: Так, хорошо, а что делать, например, с выходцами с Северного Кавказа? Наши вроде бы граждане, не запретить…
Аверьянов: Знаете ли, я не хотел вдаваться в нашу традиционную дилемму: иностранцы – не иностранцы. В данном случае это нас не должно интересовать. Этнокультурный…
Волгина: Это так и есть, Виталий, это так и есть!
Аверьянов: Этнокультурный баланс в России – это категория, которая не различает, граждане или не граждане. Этот баланс должен соблюдаться.
У нас несколько системных ошибок или даже намеренно вредных принципов было заложено в государственное устройство еще при большевиках, когда они только пришли к власти, при коминтерновских большевиках. Они во-первых, зачем-то нам липовую демократию вменили, и мы ходили на выборы все эти 70 лет. Отсюда возникла иллюзия: нам нужна настоящая демократия с настоящим выбором. И вторая ошибка, скорее вредный принцип, чем ошибка: они нам навязали искусственный федерализм, совершенно в российских условиях не нужный. То есть, взрастили местные этнократические элиты, и в 91 году страна распалась прямо по этим границам пятнадцати республик. Это были совершенно вредные принципы и они сегодня продолжают работать уже на уровне Российской Федерации. От этого надо будет отказаться, вопрос только когда.
Кстати, Изборский клуб недавно ездил в Якутию, недавно ездил в Дагестан, мы общались с местными элитами, с интеллигенцией, с руководством то есть, непосредственно с президентами: Абдулатиповым в Дагестане и Борисовым в Якутии. Вы знаете, у них ведь тоже меняется настроение. Еще некоторое время назад тот же Абдулатипов выступал как такой классический идеолог национальных отношений, близкий либеральной политкорректности, а в Якутии подогревался местный якутский этнонационализм. А сейчас они, слушая нас, Изборский клуб, говорят: да, вы знаете, России нужен имперский принцип; да, вы знаете, наверное, надо отказываться от этого либерального подхода к национальным отношениям; да, самочувствие русских определяет и нашу безопасность, и наше будущее. Даже они это сегодня начинают говорить. А если мы и у них найдем поддержку и начнем менять политику в этой сфере, то, я думаю, что за несколько лет можно оздоровить обстановку в стране.
Радиослушатель: Хотел бы выразить поддержку вашему гостю, замечательные слова говорит. И еще пару копеек добавлю, по-моему, давно настала пора просто менять нашу Конституцию, я имею в виду убрать статью о том, что государство не может иметь свою идеологию. С этого все и начинается. Ровно то, о чем говорит ваш сегодняшний гость, это все укладывается в эту программу. Мы не понимаем, какое государство мы строим. Целый народ идет в никуда, как в песне Гребенщикова: наш поезд едет вникуда, мы вместе с ним.
Аверьянов: Ну что я могу сказать, конечно, мы сторонники того, чтобы в России была, по крайней мере, национальная идеология. Ее не обязательно называть государственной, не обязательно менять Конституцию ради только одного этого пункта. Но национальная идеология должна быть. Сейчас к этому подвижки есть уже, слава Богу. Но в отношении темы миграции, которую мы сегодня затронули, существуют такие термины: замещающая и вытесняющая миграция. Замещающая, – это когда приезжают, чтобы заполнить какие-то пустые ниши, ну, люди не хотят работать дворниками, приезжают иностранцы и работают дворниками. А вытесняющая, – это когда создаются искусственные условия, за счет разницы в зарплате, в каких-то других моментах, когда местные жители, безработные, которые могли бы и хотели бы работать, по разным причинам не работают по этим профессиям. Либо потому что там очень низкая зарплата, либо потому, что их просто не берут. Так вот, дело в том, что многие наши либеральные специалисты по миграции часто эти понятия смешивали и подменяли одно другим. И очень часто у нас под видом замещающей происходит как раз вытесняющая миграция. Вот в чем проблема.
Волгина: Ну понимаете, Виталий, действительно, правильные вещи: новый госорган, менять систему (это уже набившее оскомину словосочетание). Но все-таки, может, действительно есть рецепт проще? Есть такое ощущение, что стоит напрячь полицию, стоит напрячь Следственный комитет, стоит тщательнее следить за диаспорами, которые не будут покрывать этих людей, которые совершают преступления, и тогда все наладится? И тогда не нужны будут народные сходы?
Аверьянов: Ваш вопрос лежит в плоскости сохранении нынешней системы отношений и нынешних институтов, понимаете? А вообще в России, чтобы решить какую-то острую проблему, нужен чрезвычайный институт. Это история показала.
Волгина: 921 – забыли как поступил Сталин, когда чеченцы стали стрелять в спину красноармейцам? Выселив в Казахстан, он, кстати, спасал их от уничтожения эсесовцами. Влад пишет: а тогда зачем полиция, давайте и ее разгоним?
Аверьянов: Ну, по первому вопросу я примерно это и предлагаю, только без экстренных таких вот мер как спецвагоны. У нас все-таки война сейчас не идет. А я предлагаю направить трудовые потоки, если люди хотят трудиться, на благо страны, на ее развитие, а не на обмен и паразитические какие-то занятия.
Волгина: А если люди не хотят трудиться, а они сюда едут?
Аверьянов: Тем более им тут нечего делать.
Волгина: Вот тогда кто за этим должен следить?
Аверьянов: Вся система должна следить, но милиция не может и не должна быть ключевым звеном.
Волгина: Радиослушатель пишет: через несколько месяцев новый орган прекратит свою работу – навалят ему денег в сумку и все кончится. Политика искоренения нищеты тотальной, вот что спасет. Как в Эмиратах, там одни гастарбайтеры работают и никто пикнуть не может, либо его посадят лет на 300, либо вышлют. И неясно, что страшнее.
Аверьянов: Он имеет в виду, что эти работодатели крупные навалят денег. А я вот что хочу сказать, что ответственность в этом органе должна быть повышенная, если они получали сигналы, скажем, из Пугачева за месяц, за два, за полгода до горячих событий, – а они поступали, кстати говоря; или здесь в Бирюлево по поводу этой овощной базы, а потом это произошло, – ответственность должна быть не просто профессиональная, а гораздо круче.
Волгина: Этот орган должен физически сам этих людей устранять? Ну, подождите, вы говорите, у этого органа ответственность должна быть выше, а почему у полиции ответственность не должна быть больше?
Аверьянов: Ответственность и полномочия. Милиция в данном случае – исполнитель.
Волгина: Так им же и будет спускаться. И они будут правы.
Аверьянов: Когда офицер этой службы на уровне Москвы, или на уровне данного федерального округа приедет на место, вся милиция обязана будет ему подчиняться и содействовать, не важно, давали им взятки или не давали. Они обязаны будут содействовать. Если не будут содействовать, то полетят милицейские головы тоже.
Волгина: А что мешает делать так сейчас, чтобы милицейские головы летели в случае чего. Они почему-то летят, когда….
Аверьянов: Они иногда летят. Но еще раз говорю, эта система неэффективна, она в принципе повязана с этим крупным бизнесом и со средним бизнесом, криминальным, этнократическим. Эти диаспоры уже проросли в исполнительные органы. Во многих регионах России, вы знаете, уже в милиции этнократические кланы, о чем уж здесь говорить.
Волгина: В этом органе офицер должен приехать, вы говорите… То есть это люди должны быть в погонах?
Аверьянов: Там должно быть два основных вида профессионалов. Аналитики и офицеры, конечно.
Волгина: 806-й: есть полиция, есть УФМС, заставить их работать, а им уже все равно, когда и своим полицейским головы проламывают. Новую кормушку создавать не нужно.
Аверьянов: Еще раз говорю, это не кормушка. Но в нынешней системе можно профанировать все, что угодно. Можно профанировать и мое предложение. Кстати говоря, так часто и бывало, много чего наши коллеги предлагали и потом это негодным образом исполнялось. Но я-то говорю о том, что можно реально сделать, если бы достойные люди этим занялись.
Волгина: А кто интересно будет отбирать этих людей, кто достоин, кто нет?
Аверьянов: Я готов этим заняться.
Волгина: А у вас есть соответствующие полномочия для создания государственного органа?
Аверьянов: Пока нет. Изборский клуб готов, я как исполнительный секретарь заявляю, мы готовы, – если будет воля на то политическая, – взяться за эту тему.
Волгина: Буратино пишет: запрет на свободное перемещение граждан в собственной стране противоречит Конституции, а насильственное перемещение граждан, – это уже признак фашизма. Ну, имеются в виду жители Северного Кавказа, де-юре они здесь, у нас, граждане Российской Федерации.
Аверьянов: России нужна декриминализация взрывоопасных регионов, например, Москва таким является. Нужна декриминализация со специальной программой. Мы добьемся того, чтобы в Москву не приезжали не только на постоянное место жительства, но и на временное, люди с криминальным прошлым. Это необходимо и все москвичи это поддержат. А Конституция пусть в данном случае подождет…
Волгина: То есть фраза была нашего слушателя: по Конституции человек, который отбыл наказание, уже полноправный гражданин. То есть, это не правильно?
Аверьянов: Он может приезжать в Москву в качестве гостя, никто не лишает его права покупать билеты и ездить по России. Мы сейчас говорим о том, что человек остается постоянно работать, вести бизнес и т.д.
Волгина: А может он приехал сюда и через месяц совершил преступление? Он не собирается здесь жить надолго.
Аверьянов: Давайте не будем произносить всевозможные «может быть». Всякое бывает, но если мы реализуем ту меру, которую я предлагаю, то уровень этой криминогености резко понизится.
Волгина: 276 Адам: скажите, срочно нужна ЧК?
Аверьянов: Я согласен. Это такой термин, достаточно «подходящий»…
Радиослушатель: Вы забываете, что там живут тоже русские люди в Узбекистане, Таджикистане и никто не знает, что с ними происходит, когда мы отсюда отправляем. Есть единственный способ – я просто знаю, что когда собирается толпа мужиков, там можно все, что хочешь сказать. А когда у них есть семья, они на это не пойдут…
Волгина: Кто они?
Радиослушатель: Узбеки, таджики, если у него будет жена и дети здесь, он не выйдет никого убивать. А если они приезжают 30 человек, они… и вот этого болтуна, который у вас тут сидит, они …
Волгина: Я прошу, корректней выражаться о тех людях, которые в эфире. Это правило. Крендель пишет: в Петербурге вся уличная торговля на 90% принадлежит азербайджанской мафии, которая коррумпировала всех и вся. И что теперь нам в городе делать?
Аверьянов: Уже даже Путин предложил, чтобы мигранты, а азербайджанцы у нас как правило не граждане России, не занимались торговлей. И о чем мы говорим? Да, они приватизировали, оккупировали рынок, это абсолютный беспорядок и беспредел, и нарушение того самого баланса, о котором я говорил.
Волгина: Но органа пока нет. И что им делать? Терпеть, ждать, пока новый орган создастся?
Аверьянов: Я во всяком случае не стал бы их призывать устраивать силовые разборки и какие-то суды линча на местах.
Волгина: И призывать полицию работать активнее тоже нет?
Аверьянов: Я призываю полицию соблюдать свои профессиональные обязанности, честными быть.
Волгина: Нобелевскую премию мира получила организация по защите от химического оружия, это вызвало у некоторых недоумение, некоторые говорят, что нет, это действительно справедливо, и, возможно, благодаря тому, что премия вручена данной организации, число стран, которые готовы присоединиться к конвенции по запрещению химического оружия, увеличится. Но интересно, что премию мира часто обвиняют в политизированности. Если уж говорить о Сирии, тогда именно Путин достоин этой премии, потому что не будь огромной работы нашей страны, этих переговоров, не было бы того, чем занимается организация по запрету химического оружия. И, как вы считаете, это была премия принципиально не Путину?
Аверьянов: Ну просто им жалко денег для Путина. Вот для Обамы не жалко, а для Путина жалко.
Волгина: В смысле, самой премии?
Аверьянов: Да. Денег жалко. Потому что не свой Путин, чужой. А так вообще, если посмотреть на Нобелевскую премию, она действительно очень политизирована. Премия мира самая политизированная, она такой всегда и была. Это, скажем так, некий консенсус западных элит по поводу того, что нужно поощрять. Но то, что это присуждено данной организации, которая мало что делает, между нами говоря, такая достаточно бюрократическая…
Волгина: Уничтожает вроде, выходит там, какие-то инспекции проводит.
Аверьянов: Мало что делает в том масштабе, чтобы вот так ее выдвигать в качестве организации номер один, и мало что делает в Сирии, практически не имеет к этим переговорам никакого отношения. Я думаю, что это некая кампанейщина такая, международная. И то, что не персоне дали, а организации, это говорит о том, что вообще на Западе сейчас дефицит личностей.
Волгина: Ну хорошо, на Западе. Наша страна предлагала личность – президента.
Аверьянов: Ну вот была одна личность, но не подошла.
Волгина: Не подошла почему?
Аверьянов: Потому что они не хотят поощрять с их точки зрения достаточно сомнительный поворот в сирийском сюжете. Потому что на Западе нет консенсуса по поводу того, что нужно делать с Сирией. Они были вынуждены проглотить этот вариант, эту инициативу, но у них весьма двойственное отношение, а у некоторых даже внутри все кипит.
Волгина: То есть, правильно ли я понимаю, теоретически идея о запрещении химического оружия, она в принципе была в Сирии, другое дело, к кому она относилась. Она относилась целиком к Асаду и из-за этого угрожала войной в Сирии. А тут появляется президент России, который тоже говорит о запрете химического оружия, но вступается за Асада и Асад его поддерживает.
Аверьянов: У Путина была сверхзадача не столько ликвидировать химоружие в Сирии, сколько не дать использовать этот повод для начала военной агрессии. А они делают акцент по-другому: неизвестно кто там виноват, скорее Асад виноват, как многие на Западе считают. Поэтому они лишний раз хотят подчеркнуть, что для них это вопрос принципиальный, надо уничтожать и надо наказывать. Кстати, при присуждении этой премии прошло такое сообщение, что обязательно нужно наказать виновных.
Волгина: Да, чтобы нашли, указали, кто.
Аверьянов: А этот виновный, с их точки зрения, конечно же, президент Асад.
Волгина: Хорошо, но вы говорите, кризис личностей. Но помните, Евросоюзу тоже вручали премию? Это тоже кризис? Может здесь речь идет уже о том, что личность уходит на второй план, а возникают объединения, которые возникли в том числе благодаря каким-то личностям?
Аверьянов: Это зависит от исторического момента. Если бы, скажем, премию вручали лет 60 с лишним назад, то тогда были в Европе такие личности, вроде генерала де Голля, Черчилля там. Ну, нашли бы личность…
Волгина: Обама даже был.
Аверьянов: Нет, Обамы тогда не было, конечно.
Волгина: Сейчас, я имею в виду.
Аверьянов: А сейчас, про Европу мы говорим, про Евросоюз, действительно, очень у них бледная линейка функционеров, некому вручать.
Волгина: А почему мы берем только Европу, ведь вспомните, несколько лет назад даже президент Эритреи получил премию мира?
Аверьянов: Ну была очень яркая личность. Не знаю, какую премию можно было бы ему предложить… Муамар Каддафи, знаете? Но у него другая судьба. А все больше на смену приходят люди-исполнители, которые сами из себя как креативные субъекты ничего не представляют. Евросоюз это демонстрирует. Они принципиально такие личности не пускают наверх, заметьте.
Волгина: Какой сигнал обществу подает Нобелевский комитет, который выбрал организацию по защите от химического оружия лауреатом?
Аверьянов: Это определенный шаг в сложной игре. Это лишний раз показывает, что у западного сообщества есть консенсус по поводу того, что надо везде, где можно, уничтожить химическое оружие, но, прежде всего, нужно интенсифицировать процесс в Сирии и в том числе педалировать там наказание виновных.
Радиослушатель: Санкт-Петербург, государственный университет, декан юридического факультета, заслуженный юрист России, доктор юридических наук, профессор, Коротаев Олег Гурьевич. Путин, конечно, замечательно решил вопрос, связанный с Сирией. И я думаю, что еще более замечательно он бы стал решать и предыдущий вопрос, и настоящий вопрос, если бы решил одну кадровую маленькую замену. Заменил бы Асланбека Асланбековича Дудаева, который почему-то себя называет Владиславом Юрьевичем Сурковым…
