Выступление на областном родительском собрании «Воспитание в труде. Роль семьи в развитии работоспособности ученика» в Оренбурге 31 марта 2021 года.

Труд для нашей цивилизации – категория сакральная. От отношения в тот или иной период к труду зависят не только качество производства или уровень образования, но и отношения между людьми, прочность связи поколений.

В Священном Писании труд возникает как искупление за непослушание, за грехопадение: «в поте лица твоего будешь есть хлеб твой». Но адамов труд – не сизифов труд, не бесконечное, бессмысленное вкатывание камня в гору. Труд Авеля, Ноя, Иосифа, учившего плотничать Иисуса Христа, угоден Богу. Это преобразование, преображение земного мира.

Именно такое отношение к труду было воспринято нашими предками. Оно живет в русских пословицах и поговорках: Бог труды любит; без труда нет добра; труд красит человека. Художники-передвижники постоянно изображали человека труда: косцы, пахари, бурлаки. Часто это был труд надрывный, труд-сверхусилие, но он ни у кого не вызывал презрения, насмешки, напротив, такому труду хотелось сопереживать, быть сопричастным, хочется утолить печали и снять усталость труждающихся.

Советский период не просто актуализировал человека труда, он романтизировал его. С плакатов и картин, с театральной сцены и киноэкрана на нас смотрел труженик – бодрый, сильный, неутомимый, всемогущий. Рабочим, колхозником, врачом, инженером или профессором он возникал в скульптуре и нас страницах книг. На гербе отечества были символы труда – серп и молот, результаты труда – взращенные колосья. Труд превращался в целое народное движение, следование за Стахановым и Пашей Ангелиной. Труд был философией общего дела, артельным образом жизни, державным устремлением, при котором редкие примеры безделья, праздности вызывали отвращение.

Но как же быстро всё это выветрилось. Как же скоро сумели преподнести работу как рабство, а труд как затруднение. Как легко труд перекодировали в удел неудачников. Как сильно захотелось легкого хлебушка.

При этом поразительно, что человек по-прежнему рождается трудолюбивым. Дитя, едва научившись ходить, порывается хоть чем-то помочь родителям, а отправляясь в школу, в первом классе, хочет знать, уметь и трудиться больше всех вокруг.

Но почему же потом молодой человек на вопрос «о чём ты мечтаешь?» отвечает: «выйти на пассивный доход»? Только не может сказать, каким усилием он заработает свой первоначальный капитал, чтобы потом беззаботно жить на проценты. Почему уже взрослые студенты всерьёз обсуждают то, как на ставках на спорт «с десяти рублей поднять миллион»?

Когда происходит этот разрыв, это отречение от труда? Убеждён, что мы упускаем сегодня средний школьный возраст. Когда в начале 2000-х мы учились в педуниверситете, на занятиях по педагогике и психологии буквально как установку нам давали следующее: «не пытайтесь чему-то учить подростков, в школу они будут приходить только пообщаться, 6-8 классы надо просто пережить, а учёба будет до и после». Так и действуем уже много лет, так и играем в поддавки с этим возрастом. А подросток чувствует нашу слабину, знает, что за «пубертат», за «игру гормонов» ему простят многое. В школу пришёл, провёл весь день, как большую перемену – и на том спасибо.

Многие из них опомнятся, возьмутся за ум, захотят сдать ЕГЭ, помня только падежи из начальной школы. Станем, конечно, навёрстывать, форсировать, станем отвоёвывать потерянное время. Но кто-то ведь так и не выберется из праздного состояния, всю жизнь проживёт подросток. И дело не только в упущенных знания: учеба – это школа труда, это особый, один из самых сложных, видов труда. Три года праздности – и «орган», «клетка», что отвечает в человеке за труд, атрофируется, отмирает.

А между тем не правы психологи. Подросток по природе своей очень расположен к учёбе. Только останешься с ним лицом к лицу, заглянешь в глаза, найдешь нужное слово, и запоминает тринадцатилетний быстрее, чем шестнадцати летний, и жажда знаний у него больше, и забот в голове и в сердце меньше, чем будет через пару лет. И, оказывается, если захочет, поймёт, что от безделья устаешь быстрее, чем от труда. Поймёт, что нынешний труд – это не просто залог достатка в будущем, а поиск себя самого: только через труд можно осознать, что ты любишь, что можешь, чего хочешь, каков ты.