Конфликт внука королевы Елизаветы с королевской семьей – частью сугубо семейное дело, представляющее интерес только для сплетен желтой прессы. Даже если это конфликт по поводу цвета кожи королевского правнука. Частью.
Только королевская семья в Англии – не частная семья, а символ и воплощение страны.
Понятно, что время, когда ссоры между имевшими права на престол родственников приводили к гражданским и межгосударственным войнам, все-таки ушло. Прежде всего, и потому, что монархи Европы прежней власти давно лишились.
Но короли потому и остались королями, прежде всего в Англии, что сохранили роль национального символа и начала национальной самоидентификации. Короли и королевская семья – некий образ нации. Своего рода его тотем. И начала этого положения стали возникать еще тогда, когда они действительно правили своими странами. Причем особо это проявилось именно в Англии, где еще в 1215 году Великая Хартия вольностей официально закрепила право англичан на восстание против короля – только без покушения на его жизнь. Королей все равно убивали, как и всюду, в том числе и в романовской России, но без официальных приговоров.
То есть в Англии народ юридически восставать против короля право имел с начала 13 века, а казнить не имел: ни народ, на парламент, ни сменивший его король. Запрет нарушила только Елизавета Тюдор, решившаяся на казнь Марии Стюарт, что создало прецедент, опираясь на который Революционный парламент в 1649 году казнил и внука Марии Карла Первого Стюарта.
Елизавета, с одной стороны, сняла запрет на казни королей, но, с другой стороны – установила особые отношения с нацией, заявив, что она с ней обручена. Само правление Елизаветы могло казаться странной случайностью: хотя она была протестанткой, трон ей передала ее сводная сестра-католичка Мария Тюдор, Мария Кровавая, причем по настоятельному совету своего жениха, фанатичного католика Филиппа Испанского.
С католической точки зрения Елизавета вообще была незаконнорожденной и прав на престол не имела, законной наследницей была ее двоюродная сестра, католичка Мария Стюарт, королева Шотландии. Вера требовала отдать престол ей и окончательно восстановить в Англии католичество. Но Мария Стюарт была к тому же родственницей католических лидеров Франции Гизов и, заняв трон Англии, отдавала бы оба свои королевства под власть тоже католической Франции, с которой вела чуть ли не смертельную борьбу тоже католическая Испания.
Вера требовала отдать престол Марии, интересы Испании требовали этого не допустить, а потому – отдать его протестантке Елизавете, пожертвовав католичеством в Англии.
Схоже потом, на рубеже 17-18 веков, английский парламент и последние Стюарты предпочтут отдать престол не знавшему английского и брезговавшего Англией Георгу Ганноверскому, лишив права наследования всех Стюартов – наследников казненного Карла Первого. А поскольку он, не зная языка и предпочитая охоту, отдал реальное управление кабинету министров, был сделан решающий шаг в утрате королями уже Великобритании роли реальных правителей.
Но не вмешивающийся в политику институт короля принял на себя образ «обручения с нацией», и королевская семья шаг за шагом превратилась в сакрализованный образ страны и народа, решающий главную задачу – быть началом и символом национальной самоидентификации и в своем образе воплощать образ страны во всей ее тысячелетней истории. Почему, когда в 1936 году, едва вступив на престол, Эдуард Восьмой заявил о намерении жениться на американке, к тому же разведенной, правительство попросту вынудило его отречься от престола. Тому, конечно, были и другие причины, но главное — король хотел совершить действие, разрушающее его образ как символа нации.
Английским королям можно многое (на деле, вопреки легенде, у них есть целый ряд инструментов реального и легитимного влияния на политику). Им нельзя только одно: разрушать свой образ сказочных персонажей. У короля не может быть супруги – разведенной американки. У наследного принца – не может быть брата-мусульманина, а у матери наследного принца – не может быть любовника египтянина (и принцесса вместе с этим любовником случайно разбивается в автомобильной катастрофе).
И поэтому даже если внук королевы женился на американской мулатке, у правнука королевы не должно быть цветной кожи. Потому что он – часть символа и образа. А образ и символ, воплощая тысячелетнюю историю Англии, должен быть един и целен, должен быть образом британца. Даже если ее короли двести лет считались императорами Индии.
И дело здесь вовсе не в расизме: дело в том, что королевская семья – элемент национальной сказки.
Вообще говоря, любая семья вправе беспокоиться, какой будет внешность родившегося в семье внука или правнука: какой будет цвет глаз, какие волосы, какая фигура. Не потому, что одни лучше или хуже, чем другие – просто потому, что одни могут нравиться больше, а другие меньше, и раса здесь ни при чем.
В Британии нет граждан – там есть подданные. И они не выбирают своих королей, они их принимают, обезглавив когда-то одного короля и выгнав другого и решив, в итоге, монархию сохранить как национальное украшение и раритет.
Американцы президента выбирают – англичане нет. Американцы могут избрать своим президентом хоть негра, хоть лесбиянку, хоть страдающего болезнью Паркинсона – имеют право, по желанию, избрать или не избрать.
Англичане тоже имеют право на свое желание, и они хотят иметь передающих по наследству трон королей, которые должны воплощать в себе сказку о Британии. И они могут желать, чтобы этот воплощающий их образ был таким, каким они хотят этот образ видеть: британским.
Как всякий человек, английский принц имеет право полюбить кого угодно, в том числе и мулатку. Но и народ Великобритании имеет не меньшее право не хотеть видеть своим символом квартерона. Ровно так же, как имеет право не желать и не иметь своим королем католика.
И дело не в расизме, а в том, что права одного не могут быть выше прав другого. И каждый народ имеет право на свои национальные символы и свою национальную самоидентификацию.
Как, впрочем, и каждая обычная семья.
