Все течет, все меняется. Происходит бурное развитие. Не менее бурная деградация. В 8 раз количество людей, погибших от коронабесия, оптимизации здравозахоронения и коронавируса превысило количество погибших в автомобильных катастрофах на дорогах. Правда, на дорогах резко снизилось движение.
Но есть вещи, которые не меняются. Или, по крайней мере, меняются не очень сильно. Например, уверенный бурный рост цен. Государство с ним борется изо всех сил. Цены, судя по всему, ценят заботу государства и тоже откликаются на нее взаимностью.
За вторую неделю июня – с 8 по 15 июня – сильнее всего, как отмечает Росстат, подорожали в нашей стране овощи. Цены на морковь выросли более чем на 10 %, на картофель – на 7 %. Капуста подорожала почти на 4, 5 %. Репчатый лук подорожал на 1 %. Но есть солнышко в окошке, есть счастье в личной жизни. Огурцы подешевели на 5,5 % за неделю. И помидоры – почти на 5 %. Это хорошие новости. Но если считать не за неделю, а с начала года, то картинка совсем грустная. Морковь подорожала более чем вдвое, картофель – в 1,8 раза, капуста – более чем на две трети.
Правительство не дремлет, работает. Премьер Мишустин принял решение о выделении более 55 млрд. рублей дополнительно на поддержку малообеспеченных семей с детьми от 3 до 7 лет. Я думаю, что со временем дойдет помощь и до остальных семей, которые имеют детей до 3 лет и после 7 лет, даже для малообеспеченных семей, которые не имеют детей. Но шаг сделан существенный. Эти средства будут выделены дополнительно к тем 200 млрд. рублей, которые и так предусмотрены в бюджете в 2021 году на схожие цели.
Президент Путин в Послании Федеральному Собранию поручил сделать такую поддержку более адресной. Поэтому правила предоставления пособий были усовершенствованы. Теперь в зависимости от положения семьи размер выплаты может быть равен и половине, и трем четвертям, и 100 % от регионального прожиточного минимума на ребенка. Это позволяет поддержать семьи, которые особо нуждаются, помочь им преодолеть сложную финансовую ситуацию.
Если с учетом выплаты в размере ¾ прожиточного минимума на одного ребенка среднедушевой доход семьи все равно окажется меньше величины прожиточного минимума на душу населения, тогда ежемесячная выплата на ребенка составит 100 % прожиточного минимума. Это хорошо не только потому, что это помощь людям. Это хорошо фундаментально еще и потому, что правительство работает в старой нормальной человеческой логике. Правительство Мишустина говорит о прожиточном минимуме, а премьер Мишустин говорит о важности того, чтобы привязывать помощь людям к реальным показателям, которые имеют под собой реальные основания, которые носят объективный характер.
Ведь одичалые либеральные реформаторы сейчас уже больше года прилагают огромные силы для того, чтобы отказаться от категории прожиточного минимума как таковой. Звучит плохо. Меня однопартийцы периодически упрекают: как ты можешь говорить о прожиточном минимуме? Это же нехорошо. Давай поговорим о справедливом базовом доходе и так далее. Все сразу представляют себе, как они будут выживать. С точки зрения пиара это плохой термин. Но он имеет под собой смысл.
Либеральные реформаторы стараются отказаться от идеи прожиточного минимума и подменить его потребительским бюджетом. Минимальный потребительский бюджет, который должен будет составлять определенный процент от средней медианной заработной платы. Мы рассчитываем сферического коня в вакууме, от него берем произвольное количество процентов. И это та сумма, на которую либералы хотят ориентироваться при оказании гражданам помощи. Здесь будет такая же ситуация, как с финансовой поддержкой регионов, которая носит полностью от реального положения дел в регионе характер. И это считается нормальным.
Когда премьер Мишустин говорит о том, что ежемесячная выплата составит такую-то часть от прожиточного минимума, важно не только то, что он говорит о выплате как таковой. Не только то, что еще более чем на четверть увеличена поддержка малоимущих семей с маленькими детьми. Это важно еще и потому, что сохраняется в государственной политике само понятие прожиточного минимума, представление о том, что помощь людям должна быть привязана к реальности, а не к какому-то бюрократическому бреду.
И эта помощь особенно актуальна в свете того, что рост цен продолжается. Скажем, новость из агентства REGNUM. Тюменцы шокированы стоимостью картофеля в торговых сетях. На 5 килограмм картошки выставлен ценник 495 рублей. Ананасы предлагают за 99 рублей за плод, который вытягивает на тот же самый килограмм. Картофель по цене ананасов. При этом департамент агропромышленного комплекса ежегодно рапортует о небывалом урожае картофеля. Закупочная цена картофеля у аграриев крайне низкая – 5 рублей за килограмм. Правда, космические цены наблюдаются не во всех тюменских магазинах. Картошку можно купить и за 44 рубля за килограмм, и за 80 рублей. Такой рынок. В Москве самый лучший картофель стоит 60-70 рублей за килограмм.
В Грузии цены на картофель почти в пять раз меньше. Правда, и люди живут сильно хуже, чем в Тюмени. Куда смотрит антимонопольная служба? Картофель – второй хлеб, то есть товар первой необходимости. Когда у людей мало денег, мы все едим картошку и макароны. Закупочная цена картофеля 5 рублей за килограмм, самая низкая цена в магазине – 44 рубля. Это почти в 9 раз больше. В два раза, допустим, цена превышается за счет налогов, транспортировки, хранения, за счет взяток, в конце концов. Но тогда в магазине эта картошка все равно должна стоить 10 рублей. А она стоит до 99 рублей. А чего это такой рост цен? Да потому что произвол монополий, грабят людей как в последний раз.
Правительство обсуждает вопросы продовольственной безопасности. На прошлом заседании правительства было зафиксировано, что продовольственная безопасность является главным приоритетом развития агропромышленного комплекса России. И цены для внутренних потребителей должны быть доступными. Правительство рассмотрело доклад о реализации в 2020 году госпрограммы развития сельского хозяйства, регулирования рынка в сельхозпродукции, сырья и продовольствия.
Мишустин подчеркнул, что необходимо продолжить работу по созданию конкурентоспособного и высокотехнологичного агрокомплекса. Главный приоритет – продовольственная безопасность. Должен быть обеспечен широкий выбор качественных отечественных продуктов по доступным ценам.
Мишустин добавил, что для успешного импортозамещения в сфере АПК сделано немало, зерном, растительным маслом, сахаром, мясом и рыбой Россия себя полностью обеспечивает, также растет производство молока. В ближайшее время будет запущено более ста новых инвестиционных проектов. В прошлом году правительство Мишустина поддержало более 5,5 тысяч инвестиционных проектов в АПК. Производство молока, центр селекции семеноводства, строительство хранилищ сельхозпродукции и предприятий по переработке льна. Продолжается обновление техники и развития сельских территорий. Продолжается работа по мелиорации, которая возвращает сотни тысяч гектаров земли в сельхозоборот. Идет стимулирование переработки сырья.
Был отмечен рост предпринимательской активности в сфере агропромышленного комплекса. Благодаря поддержке начинающих фермеров только за прошлый год было создано 17 тысяч новых хозяйств и потребительских кооперативов в 72 регионах. Это радует, вселяет надежду. Будем надеяться, что эти успехи мы увидим на прилавках магазинов.
Вы мне справедливо пишете, что я все в какую-то бытовуху ухожу. Великие процессы проявляются в быту. Глобальные тектонические изменения мы ощущаем не потому, что изменилась гравитационная постоянная. Мы ощущаем это через свою жизнь. Петербургская интеллигенция обнаружила, что случилась революция, не тогда, когда рабочие и матросы взяли Зимний дворец при поддержке лейб-гвардии, но когда Ахматова считала за счастье, если была возможность торговать на улице ржавой селедкой. Поэтому я и говорю о мелочах. Но нужно говорить и о больших процессах в том числе.
У нас происходят грандиозные изменения всей мировой экономики. Рыночные отношения заканчиваются как таковые. Трансформация общественных отношений и структур под влиянием развития и распространения информационных технологий, разнонаправленно форсируемая представителями различных глобальных проектов, вышла из-под контроля и приобрела никем не контролируемый динамизм.
При этом разные глобальные проекты – английский, американский, турецкий, австро-венгерский, проект Ватикана, несколько проектов, которые связаны с Израилем, китайский проект – взаимодействуют друг с другом. И меняют общество и общественную структуры. Эта борьба, в силу эффективности используемых информационных технологий, вышла из-под контроля и приобрела никем не контролируемый динамизм. Человечество утратило контроль за своим развитием. Глобальные проекты, их наложение, сотрудничество и конкуренция остаются главными факторами развития и, в частности, реализации объективных закономерностей.
Информационные технологии, качественно повысив мощь всякого осознанного участника глобальной конкуренции, позволили приобрести глобальное значение многим региональным и групповым инициативам, что принципиально усложнило структуру глобальных проектов, сделало их взаимодействие неопределенным и превратило составление их новой карты в главную текущую задачу общественных наук.
Без понимания, что происходит в мире, мы будем бесконечно рассуждать о динамике инфляции, об объемах поддержки государством тех или иных отраслей. Кончится это все очень грустно – мы будем счастливы, если удастся торговать ржавой селедкой на улице. Очень многие люди были бы счастливы уже и этому, но государство не может обеспечить им даже свободной торговли.
Я не являюсь сторонником Ельцина и Гайдара, но если бы сейчас подписали новый указ о свободе торговли, который просто разрешит людям торговать тем, что они выращивают своими руками, без бюрократии, без налогового террора, без административного террора, без полицейского террора, это обеспечило бы социально-политическую стабильность страны года на два. Одно это решение. И резко снизило бы цены тоже. Но кто же позволит ограничить произвол монополий.
Весь мир представляет собой сочетание разных «Титаников», которыми управляют слепоглухонемые капитаны дальнего плаванья. Наша бюрократия еще выглядит поприличней многих других. Но при этом есть вещи, которые уже понятны. Я хочу с вами поделиться основными закономерностями того, что сейчас происходит. чтобы мы хоть как-то могли ориентироваться в происходящем и понимали, где случайная флуктуация, а где проявление базовой закономерности.
Экономические прогнозы второй половины 90-х указывали на крайне высокую вероятность срыва мира в Глобальную депрессию в самом начале нулевых. Глобальный управляющий класс и его ключевой элемент, уже тогда образовывающие «ядро» мировой экономики — инвестиционные фонды, сумел отодвинуть этот срыв на 20 лет экспортом хаоса и эмиссионной накачкой ключевых экономик. Экспортом хаоса занимались Соединенные Штаты. Эмиссионной накачкой занимались все вменяемые руководители крупных экономик, кроме Российской Федерации, разумеется.
За эти 20 лет благодаря форсированному финансированию социальной инженерии была создана принципиально новая среда обитания человека – социальные платформы, то есть используемые для массового управления социальные сети (первая среда обитания – природа, вторая – техносфера). Никто не мог знать этого будущего, предвидеть его. Но Запад раздавал деньги на любую новизну в сфере социальной инженерии. Только делайте что-нибудь новое. Это было запихивание денег в глотки. И это принесло плоды. За эти 20 лет была осуществлена колоссальная революция. Создали новую среду обитания человека – социальные платформы, которые используются для массового управления людьми. Первая среда нашего обитания – природа. Вторая – техносфера. Третья – социальные сети.
Погруженные в них общества приобрели качества алгоритмических: управляемых через индивидуальное поведение живущих в социальных платформах их членов, в высокой степени детерминированное порождаемыми платформами эмоциями и информацией. Мы все чувствуем себя абсолютно свободными, но находимся в очень сильной зависимости от того, что увидим в социальных сетях. Нами управляют подпорогово, неосознанно для нас самих, через ощущения, которые мы испытываем при просмотре того или иного контента в социальных сетях.
Предопределенные социальными платформами решения принимаются индивидами формально самостоятельно, без принуждения, индивидуально свободно. Степень приближения этой детерминированности к оптимуму (80% для общественно значимых решений; более высокий уровень затрудняет саморазвитие и автокоррекцию системных ошибок) есть показатель эффективности всякой социальной платформы.
Спекулятивный финансовый капитал, который обречен на смерть в условиях глобальной депрессии, когда мир распадается на макрорегионы, в наиболее передовой своей части переродился в капитал социальных платформ и сейчас созидает новый мир, используя в качестве ключевого инструмента коронабесие, а затем – и осознание срыва мира в глобальную депрессию. И это понимание тоже используется в качестве ключевого инструмента управления.
Не успевший сменить кожу, застрявший в прошлом спекулятивный финансовый капитал обречен на гибель, и его агония и смерть станут основным содержанием официальной истории человечества следующего десятилетия. Основное содержание истории человечества ближайшего десятилетия будет заключаться в агонии и смерти этого спекулятивного финансового капитала.
Социальные платформы обеспечивают управление каждым индивидом непосредственно, без посредничества «приводных ремней» в виде организаций и денег. Это снижает потребность в деньгах и превращает финансовый капитал из необходимого инструмента управления в разъевшегося, невесть что возомнившего о себе и полностью утратившего полезность паразита, подлежащего уничтожению просто в целях экономии, а не из мести или борьбы за власть.
Таким образом, «обнуляется» и «сбрасывается» (по Швабу) не капитализм, а деньги и рыночные отношения как таковые: рынок жизненных благ заменяется их прямым распределением в рамках социальных платформ. Это не про нас, но на Западе уже деньги раздаются напрямую, без учета вашего труда. Главным делом человека становится уже не производство и потребление этих благ, но производство (в основном бессознательное) «цифровых следов», служащих уникальным сырьем для обучения главного фактора современного развития — искусственных интеллектов.
Таким образом, общественной ценностью и смыслом существования человека становится сама его жизнедеятельность по себе, «как животного» — без учета степени ее осмысленности и моральности. Прямое распределение жизненных благ объективно требует их минимизации, что выражается в тренде на «экологизм».
Разумеется, рыночные отношения сохраняются, как вообще сохраняются господствующие отношения прошлой эпохи. Так, господствующее при феодализме насилие при капитализме даже столь важно, что государство присваивает себе монополию на него. Но оно сохраняется лишь во второстепенном качестве. Поэтому рынок останется, но он будет второстепенным, примерно как колхозный рынок или рынок фарцовщиков при капитализме. А главные отношения будут существовать в обществе между создателями социальных платформ, теми, кто их развивает, и теми, кто в них живет. Это будет напоминать феодализм. Надеюсь, что мы выскочим из этой ситуации. Но мы в нее идем.
Итак, дорогие друзья. Поскольку главным фактором развития человечества будет искусственный интеллект, уже сейчас становится, просто мы пока этого не видим, может быть, мы так и не сможем увидеть их вмешательство в нашу повседневную жизнь, глобальная конкуренция обозримого будущего будет конкуренцией искусственных интеллектов, опирающихся на социальные платформы как на свою базу и осуществляющих экспансию за их пределами. Социальная платформа будет основой суверенитета, подобно эмиссии валюты по своим потребностям в эпоху финансового спекулятивного капитала и наличии передового ВПК в индустриальную эпоху.
Макрорегионы, не создавшие своей социальной платформы, утратят субъектность подобно континентальной Европе после Brexit’а и Англии (несмотря на наличии Сити и лучшую в мире социальную инженерию, которая поможет ей не больше, чем Оттоманской империи) после предстоящего провала проекта Великого Турана. Такого рода макрорегионы будут лишь инструментами глобальных проектов, обладающих своими социальными платформами.
Таким образом, подлинным суверенитетом в мире будут обладать США (точнее, глобальные капиталы, превратившие их в свою организационную структуру), Китай и, возможно, Россия (создавшая свои соцсети, но до сих пор в силу отсутствия субъектности владеющей ею тусовки не превратившая их в социальные платформы). С точки зрения свободы личности это и хорошо. Глядя на своих коллег на Западе, я понимаю, что если я стану таким, как они, уж лучше вакцинироваться.
Дополнительным признаком суверенитета будет полное блокирование, ограничение либо хотя бы обложение налогом за каждый аккаунт деятельности в контролируемом пространстве чужих социальных платформ (так как они используют население соответствующих макрорегионов для тренировки конкурирующих с ними искусственных интеллектов).
Когда чужая социальная платформа работает на моей территории, она должна мне платить налог за каждый аккаунт, точно так же, как она платит налог за каждую тонну добытой нефти. Потому что люди – новая нефть, в том числе и в цифровом смысле. Мы производим цифровые следы для обучения искусственных интеллектов.
Возможно, эволюция человечества будет идти в форме эволюции искусственного интеллекта (который займет место коллективного сознания или будет конкурировать и конфликтовать, а в отдельных случаях сотрудничать с ним) и эволюции социальных платформ.
Подобно финансовым рынкам, интегрирующим все виды финансовых операций и инструментов, социальные платформы будут интегрировать все виды человеческой активности, перерождаясь в объединяющие все возможные виды «цифровых следов» (и, соответственно, все способные оставлять их виды деятельности) экосистемы.
И это кардинально изменит общественные отношения. Нам на эксплуатацию придется смотреть уже совершенно под иным углом зрения.
В информатизированной экономике главный товар — информация. Масштаб ее потребления (в отличие от материальных товаров и денег) объективно ограничен способностями человека. Таким образом, фундаментальная причина срыва мировой экономики в глобальную депрессию – неустранимая ограниченность спроса, обусловленная не только загниванием монополий, но и, на более глубоком уровне, физиологическим ограничением возможности человека потреблять. Можно купить себе десять «мерседесов», можно приобрести себе гроб с большими карманами. Это глупо, но это можно. А вот смотреть десять каналов телевидения одновременно невозможно. Мы физически ограничены в потреблении главного товара современности – информации.
Главной ценностью человека стало его внимание, а главным обменом информатизированной экономики стал уже не обмен благ на деньги, а обмен нашего внимания на эмоции. Мы все испытываем жуткий дефицит эмоций. Сенсорное голодание, которое еще тридцать лет назад было уделом начальников и заключенных, сейчас является нормальных состоянием жителей даже не самого большого города.
В отличие от денег, человек не может приумножить свое внимание сколь-нибудь значимым образом: оно имманентно ему, является его природно ограниченной характеристикой. Обмен внимания на эмоции не предусматривает какой-либо полезной деятельности и, соответственно, отрицает полезность как таковую. Результат деятельности человека утрачивает свое общественное значение: смысл сохраняет лишь деятельность как таковая. Мы привыкли смеяться над бессмысленной активностью хипстеров и тиктокеров. Оказывается, они выражают объективную потребность современности.
Таким образом, не только рынок, обмен и деньги, но и сам труд утрачивает свое основополагающее значение. Отрицательная ставка процента выражает эту закономерность в уходящем в прошлое финансовом мире: деятельность сама по себе важнее прибыли. Отрицательная ставка процента – это когда не важно, прибылен ваш бизнес или убыточен, даже если он убыточен, все равно расплатитесь. Главная ценность – не результат вашей деятельности, а сама эта деятельность как таковая.
Данный переход отражает фундаментальное изменение главного продукта, производимого человечеством. Если до начала информационной эпохи (1991 год, когда продажи информационных товаров и услуг в наиболее развитой стране мира – США – превысили продажи материальной продукции) главной функцией человека было изменение окружающего мира, а в информационную эпоху – формирование собственного сознания, с 2020 года его главной функцией стало производство «цифровых следов» для обучения и тренировки конкурирующих друг с другом искусственных интеллектов.
Эта смена функции обеспечила решение проблемы «лишних людей» с точки зрения общественной системы, пусть и негативное, путем перехода на новый технологический уровень: потребляющий больше производимого с точки зрения рыночных отношений (и потому с их точки зрения подлежащий утилизации из-за расточительности) с точки зрения информационных технологий человек производит важнейший ресурс эпохи – «цифровой след», являясь в прямом смысле слова «новой нефтью».
В этом отношении 2020 год стал водоразделом между эпохами жизни человека: в коллективах в социальных платформах. До 2020 года мы жили в коллективах. Теперь мы живем в социальных платформах. Именно в 2020 году в глобальном масштабе началось достижение масштаба разрушений, характерных для мировой войны (необходимых для «расчистки места» новому строю), но невоенными методами. Потому что воевать с ядерным оружием страшно.
Коронавирус (даже в случае его естественного происхождения) стал поводом, а коронабесие — эффективным инструментом. Поэтому коронабесы торжествуют. Они выполняют историческую функцию разрушения умирающего, отживающего мира и строительство нового мира. Нам отживающий мир кажется уютным и правильным. В нем был социализм и социальная защищенность, светлое будущее. Нам кажется безумным мир социальных платформ, лютого блатного феодализма. Но тенденция пока направлена в эту сторону.
Институционализировав смерть логики и отменив критическое сознание индивида, коронабесие стало инструментом восходящего капитала социальных платформ. То, что обширные группы старых капиталов – и финансисты, и фармацевты — смогли примазаться к этому рывку и извлечь из него даже стратегическую выгоду, не меняет его революционной сути.
Минимизация общественной ценности индивида наряду с равной ценностью для тренировки искусственного интеллекта «цифрового следа», оставляемого человеком в счастье и горе, в здоровье и болезни, в наслаждении и боли, обеспечиват крайнее ослабление (хотя и не исчезновение) объективных предпосылок гуманизма.
Вероятно, критичными факторами для тренировки искусственного интеллекта будут объем и внутреннее разнообразие «цифрового следа», что обеспечит потребность капитала социальных платформ в максимальном числе пользователей, максимальной длительности их жизни и в максимальном разнообразии их поведения (то есть в максимальном разнообразии их состава в каждый момент времени и в максимальном разнообразии их поведения в течение жизни).
Когда нам разного рода смешные люди говорят, что мы должны переизобретать себя на протяжении своей жизни, это не просто глумление и издевательство. Мы должны оставлять максимально разнообразный «цифровой след». То же самое касается мультикультурализма. Общество не может существовать, когда ему навязывается толерастия. Оно от этого умирает. Но пока оно не умерло, его цифровой след будет максимально разнообразным. Значит, толерастия будет торжествовать до последнего человека.
Новая структура общества уже самоочевидна, хотя и достаточно грустна. Я надеюсь, что нам удастся выскочить из нее. Любое линейное продолжение в бесконечность сегодняшних тенденций ошибочно. Количество переходит в качество. И линейные тенденции всегда ломаются. Как мы сломаем эту тенденцию, я этого пока не вижу. Думаю, мы борьбой за свои права ее сломаем. Причем в масштабах всего мира.
Новая структура общества уже самоочевидна и, по правде сказать, омерзительна. Высший уровень – это владельцы социальных платформ. Сегодня это ключевые инвестиционные фонды, которые находятся в коллективной собственности друг друга, в конечном счете – в собственности ключевой части глобального управляющего класса. В 11-м году швейцарские биологи провели исследование, кому принадлежит мировая экономика. А поскольку это были биологи, это исследование не было закрыто, не было пресечено, они смогли его сделать. Правда, никто не смог его повторить, потому что за подобное карают беспощадно. Это как если начать выяснять, сколько людей умерло от коронавируса, а сколько умерло от коронабесия. Но в 11-м году это удалось сделать. Выяснилось, что вся мировая экономика есть ядро, 1147 корпораций, а внутри них есть суперядро из 147 корпораций, и все они владеют друг другом. То есть, по сути дела, мировая экономика сверхмонополизирована под прикрытием болтовни о конкуренции.
Это переносится на социальные платформы, и инвестиционные фонды владеют ими и владеют друг другом. Но капитал социальных платформ неминуемо освободится от финансового капитала, то есть от инвестиционных фондов, просто в силу неразделимой связанности финансового капитала с теряющим значение рынком спекуляций или преобразует близкую к себе часть этого финансового спекулятивного капитала в принципиально новое качество.
Интересно, что капитал социальных платформ контролирует человека во всех аспектах его жизни, может преодолеть органическую неполноту и имманентную неполноценность капитала и его самосознания. Эта неполноценность капитала вызвана частичным характером его деятельности. Капитал стремится к прибыли и тем самым он существенно уже жизни, которая, несмотря на все многовековые усилия капитала, категорически несводима к прибыли. А если социальные платформы контролируют все сферы жизни человека, то вот этот их частичный характер будет преодолен. Потому что, контролируя все сферы нашей жизни, социальные платформы будут торжественны нашей жизни или почти тождественны. И вот это преодоление ликвидирует одно из важнейших внутренних противоречий человеческого общества и, соответственно, лишит нас одного из важнейших внутренних движителей. Потому что любой встроенный конфликт, любое внутреннее противоречие, с одной стороны, это ужасно, а с другой стороны, это инструмент развития. Чувство дискомфорта – это не просто любимый рекламный слоган, который нужно преодолеть. Преодоление чувства дискомфорта и есть мотивация к развитию. Нет дискомфорта — нет мотивации, нет и развития. И мы видим это на примере Дани Милохина, Грефов и всего остального.
На втором социальном уровне, чуть ниже владельцев социальных платформ находятся специалисты (они называются салариатом в западной традиции). Будут очень жестко разделяться специалисты, которые необходимы социальным платформам для обеспечения их функционирования, грубо говоря, специалисты по системам жизнеобеспечения, и специалисты во всех остальных, не столь необходимых сферах, которые зависят от тех или иных локальных проектов и поэтому находятся в неустойчивом положении. Предприниматели будут существовать в рамках так называемого инклюзивного капитализма, капитализма участия. Развитие их проектов в случае их первичного успеха будет возможно только при передаче этого проекта в собственность капиталу соответствующей социальной платформы. А предприниматель, если он достигнет успеха, будет оставаться в проекте топ-менеджером с незначительной долей в капитале и, как правило, всей полнотой ответственности за его дальнейшую судьбу.
То есть положение успешных предпринимателей в целом будет соответствовать положению высшей части жизненно необходимых платформ и специалистов, а все остальные предприниматели, которые пока еще не добились успеха, будут находиться в положении сегодняшних самозанятых, то есть безработных, которые в силу своих амбиций опрометчиво отказываются от пособия по безработице. На третьем основном социальном уровне будут находиться все остальные люди. Это так называемый прекариат или новые опасные классы. Они будут разобщены, они будут объектом управления, они будут представлять ценность исключительно как генераторы цифровых следов. Нам предстоит бороться именно с этой перспективой.
Для удержания внимания обычного человека социальные платформы уже сегодня погружают их в так называемый кокон комфорта, когда мы видим только то, что нам удобно. Нет, это не заговор, это нормальный маркетинг, чтобы мы сидели на платформе как можно дольше, как показывают только то, что нам приятно, что нам комфортно. Не только наших друзей, нам показывают удобных для нас врагов, чтобы мы могли праведно негодовать и получать от этого удовольствие. Кокон комфорта исключает развитие и, соответственно, обеспечивает деградацию в силу отсутствия стимулов к нему. Первые две страты (владельцы социальных сетей и специалисты) могут преодолевать воздействие коконов комфорта, потому что они участвуют в конкуренции, а обычный человек этой возможности, боюсь, будет лишен.
В данной системе работа сама по себе на уровне личности становится такой же исключительной привилегией, какой на уровне общества уже является наличие государства, ориентированного на общественное благо и стремящегося служить народу, а не глобальному бизнесу. При этом самосознание личности будет постоянно разрушаться жесткими, многообразными, систематическими эмоциональными штормами даже на высших уровнях иерархии. Хотя с понижением социального уровня деструктивное воздействие на сознание личности будет возрастать качественно. Строго говоря, мы это всё видим прямо сейчас. Складывающаяся общественная структура – это аналог феодализма, который основан на контроле уже не за средствами производства, а за всей жизненной средой как таковой.
К сожалению, компьютерное средневековье останется компьютерным недолго, потому что тайное знание вырождается в ритуалы и погибает. Сужение сфер интеллектуальной деятельности до верхних страт общества обеспечит интеллектуальную деградацию, а затем утрату технологий. Дополнительным стимулом утраты технологий будет падение емкости рынков при распаде глобальных рынков на макрорегионы. Основное противоречие информационного общества – противоречие между общественной природой информации и частным характером ее использования, и в особенности присвоение. Ну, это свойственно всем эксплуататорским формациям. Это основное противоречие информационного общества останется открытым, форма его снятия не определена до сих пор. Сначала, понятно, произойдет приватизация информации, в особенности знания, с формированием описанного выше общества компьютерного феодализма. Его нежизнеспособность обеспечит его крах и создаст предпосылки для формирования коммунистического общества, которыми сознательными индивиды и группы должны обязательно воспользоваться.
Чем быстрее мы в этом достигнем успеха, тем с более высокого технологического уровня начнется возврат к нормальности, начнется развитие, начнется возобновление прогресса и, соответственно, движение к коммунизму. Соответственно, тем меньшими будут падение благосостояние и человеческие жертвы в ходе неизбежного разрушения нового компьютерного феодализма.
Вот такова в общих чертах та перспектива, в рамках которой мы действуем, в рамках которой мы боремся против высоких тарифов ЖКХ, против коронабесия, против оптимизации медицины и т.д. Я понимаю, что доставил вам некоторое неудобство слишком сложной, возможно, картиной, но когда мы говорим о мелочах, мы всегда должны помнить стратегическую перспективу. Только тогда нас с вами не смогут обмануть.
