А. Осин ― Алексей Осин у микрофона. И сегодня особое мнение писателя Александра Проханова предлагается вашему вниманию. Одна из тем, в которую вы глубоко вовлечены — это Афганистан. Только что объявили о том, что талибы (запрещенная в России организация, мы вынуждены об этом говорить) объявили состав правительства.
Может быть, конкретные имена и фамилии ни о чем не скажут, но факт заключается в том, что талибы начинают обрастать бюрократией. Каким образом это повлияет на ситуацию в стране, на само движение, которое была таким вольным вооруженным отрядом, а теперь становится государствообразующей силой?
А. Проханов ― Я думаю, что сейчас пока что рано говорить о том, что у талибов возникает государственное ядро, и оно, это ядро, оформляется системно, и появляются утвержденные министры. В Афганистане всё только начинается. Афганский котел продолжает кипеть. Эта смола пузырится, и из этих пузырей ожидаются совершенно неожиданные политические экспромты.
Например, талибы праздновали победу над Панджшерским ущельем, над последователями Ахмад-шаха Масуда. Они расстреляли в воздух весь недельный боекомплект. Оказывается, ничего подобного. Сопротивление продолжается. Более того, минувшей ночью, как мне стало известно, по Панджшерскому ущелью, занятому талибами, был нанесен мощнейший бомбоштурмовой удар самолетами с неопознанными знаками. И там, под этим ударом, погибло такое количество талибов, которое не гибло за время всей войны с американцами. Был сбит пакистанский самолет.
Кто сбил пакистанский самолет и как? С помощью переносного зенитно-ракетного комплекса? «Стрела», может быть? Или его сбил какой-нибудь истребитель, опять с замалеванными опознавательными знаками? Панджшерские правители, панджшерские моджахеды перешли в контрнаступление. И вообще специалисты по Афганистану говорят, что в Афганистане начинается серьезная гражданская война. Они называют это народным восстанием.
То есть этот Северный альянс оказался не битым. Он оказался существующим. И на помощь этому Северному альянсу летят самолеты с неопознанными знаками на крыльях. Мне трудно сказать, чьи это самолеты. Я точно знаю, что это не таджикские самолеты, не узбекские и не казахские. По-видимому, это и не американские самолеты.
А. Осин ― Неужели российские?
А. Проханов ― И не пакистанские самолеты. Если методом исключения — Китай очень далеко. Значит, какие-то загадочные самолеты. Надо просто внимательно посмотреть на крылья — вдруг сквозь эту известку просияет какая-нибудь восхитительная фреска в виде красной звезды. Есть предположение, что это сделали российские самолеты, нанеся превентивный удар по этому скоплению торжествующих неконтролируемых талибов.
Мне трудно судить об этом, тем более, что МИД в лице Лаврова и в лице посла говорят, что талибы приличные люди, с ними можно разговаривать, считаться. И при этом, может быть, какие-то наши неуправляемые военные из Министерства обороны наносят эти удары. Если это так, то думаю, что в ближайшее время нужно ожидать атаки на российское посольство, и наши дипломаты перестанут говорить, что талибы, будучи террористической, запрещенной в России организацией, тем не менее, приличные очаровательные люди.
Повторяю: сегодня Афганистан является огромной загадкой. Он не устаканился, не установился. А афганскую проблему с уходом американцев, которые на самом деле никуда не ушли, вмешивается всё большее и большее количество компонентов, обнаруживая там себя.
Пакистан совершенно точно там существует, потому что талибы — плод пакистанской разведки. Говорят, что американцы, уйдя из Афганистана, передали всю эту проблему Пакистану. Китай с его кашмирскими проблемами, с его Синьцзяном — крайне заинтересованный персонаж. Иран, который крайне озабочен ситуацией в Афганистане, потому что весь Герат, вся эта западная часть Афганистана примыкает к Ирану. Все эти десятилетия там не прекращались вооруженные столкновения с иранскими пограничниками, с иранскими войсками. И конечно, Россия, окруженная своими сподвижниками из Таджикистана, Казахстана, Киргизии.
Поэтому повторяю: Афганистан — это по-прежнему загадка, всё более и более усложняющаяся. Интересно отметить, что провозглашенная победа талибов в Афганистане ужасно напугала нашу элиту, нашу общественность, наш истеблишмент, да и народ. Возникли какие-то ощущения магического страха, которые вдруг стали изливаться из этой сравнительно небольшой страны, которую называют варварской, средневековой, от армии, у которой нет ни танков, ни самолетов. И вдруг какой-то панический страх.
Я его, между прочим, на себя примеряю. Я тоже крайне встревожен. Мне тревожно видеть на знакомой мне афганской территории такой кипящий, сконцентрированный, победивший, исполненный реванша сгусток. Этот сгусток говорит о том, что исламская революция в мире не то что не закончена — она продолжается. И эта революция будет себя экспортировать во все окрестные пространства, включая пространство нашей Средней Азии.
А. Осин ― Так вы полагаете, что лучше делать — бить или договариваться? Поддерживать Северный альянс в каком-то виде, в каком он остался, или всё-таки дипломатические отношения, признание? Песков сегодня сказал, что пока рано об этом говорить, но в воздухе витает. Какой путь? Или между этими двумя путями, как между струйками, пройти?
А. Проханов ― Мне трудно сказать, но я думаю, что надо делать и то, и другое. И договариваться, и бить, и опять договариваться, и опять бить. В какой-то момент это может помочь, но потом придется выбирать один из путей. Я думаю, что этим путем будут бомбоштурмовые удары. Тем более, что у России есть опыт ведения воздушной войны в Сирии. Там накоплен огромный опыт такого рода войны — характер вылетов, ночные вылеты, поддержка этих акций с земли с помощью авианаводчиков. Но это всё, повторяю, гипотеза. Я не знаю, какие знаки были замалеваны на крыльях этих загадочных ночных самолетов.
А. Осин ― Но вопрос-то в любом случае стоит, согласитесь: или действительно поддерживать Ахмада Масуда, то есть сына Ахмад-шаха, который лидер сопротивления, либо, с другой стороны, участвовать в дипломатических мероприятиях и добавлять «Талибану» легитимности. Понимаете, вот в чем дело. Потому что пока-то он нелегитимен, а вот если приедут на инаугурацию правительства, куда уже пригласили Россию, Иран, Китай, Пакистан, а вот как раз США и ряд стран НАТО не пригласили. Понимаете, какая штука?
А. Проханов ― Интересная штука, согласен с вами. Но я исхожу не из моего политологического опыта, а из обычного разумения — может быть, обывательского разумения. Такая концентрация энергии, связанная с исламским мировым взрывом, такое внутреннее ощущение победы и реванша не может держаться в этих эфемерных границах.
Будет экспансия. Эта энергия переплеснется через границы, хочет ли этого новое правительство или не хочет. Потому что там нет единой массы, которая управляется. Там огромное количество явлений и направлений, которые не управляются. Которые соперничают друг с другом, у которых есть свои интересы — наркоинтересы, коммерческие интересы, национальные интересы.
Всё это существует. И поэтому, конечно, прекрасно, что мы будем присутствовать при инаугурации правительства. Может быть, нам действительно удастся ввести в это правительство какого-нибудь своего человека, русского человека — это вообще было бы огромной победой. Но я считаю, что военная реакция, военное присутствие там неизбежно и полезно.
А. Осин ― То есть стоит, с вашей точки зрения, подогревать гражданскую войну, которая может начаться и уже чуть-чуть идет?
А. Проханов ― Стоит делать всё, чтобы не произошел вот этот всплеск этой исламской активности на территории Татарстана, Башкирии, Северного Кавказа. Надо делать всё, чтобы этого не произошло. Если этому помогут переговоры — прекрасно. Но я знаю, что и Казахстан, и Таджикистан крайне напряжены, крайне напуганы.
Я слышу выступления некоторых общественных деятелей — например, казахов. Они просто в ужасе от того, что происходит. Они говорят, что если талибы перейдут границу Казахстана, то казахская армия будет уничтожена в несколько дней. Они разорвут эту армию, армия не будет с ними сражаться. Казахстан не будет сопротивляться этому вторжению, потому что Казахстан заминирован социальным неравенством. Простой народ, казахи, ненавидит этих олигархов, которые сформировались за это время на всей прежней советской собственности. Если талибы придут туда под знаком справедливости, равенства, наказания виновных, то народ не пойдет против них. Вот эти все настроения есть, и они должны учитываться. Учитываться и нашими военными стратегами, и политиками. Но я, к счастью или к несчастью, не являюсь ни первым, ни вторым.
А. Осин ― С другой стороны, если говорить о Казахстане, то это светская страна, а талибы всё-таки несут с собой довольно суровые мусульманские порядки, законы шариата и прочее. Неужели население Казахстана согласится с этим? С женщинами в парандже, с отказом от музыки и другими интересными подробностями «Талибана».
А. Проханов ― Когда я первый раз приехал в Афганистан, это была светская страна. Там по улицам ходили очаровательные восхитительные персианки с такой жесткой восточной персидской красотой, с графикой лица. Они были свободны, у них были прекрасные волосы, удивительный маникюр. Они благоухали духами. А потом всё это очень быстро свернулось.
Поэтому республики Средней Азии, да и нашего Кавказа, нет-нет да введут вместо гражданского шариатский суд. Это всё легко восстановимо — либо под угрозой пистолета, либо педалируя вот эти глубинные чаяния, глубинные представления, глубинные религиозно-национальные инстинкты.
А. Осин ― А что для них более естественно, с вашей точки зрения?
А. Проханов ― Для талибов?
А. Осин ― Нет, для наших бывших, так сказать, соотечественников — ну, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан. Для них всё-таки более естественен тот уклад жизни, который в Афганистане, или тот, который ближе к России, скажем так?
А. Проханов ― Конечно, там по-прежнему еще присутствует советское наследие. Я думаю, что вся элита, которая, повторяю, разжирела на наших заводах, построенных Советским Союзом, на угольных шахтах, на металлургических предприятиях, на атомных центрах — она вся, конечно, европеизирована, вся вестернизирована. Потому что ее богатство связано с рынками сбыта на Западе. Там огромное количество совместных предприятий — израильских, германских. Элита, конечно, вестернизирована. Но народ ненавидит элиту. И вопрос, будет ли народ защищать элиту в час национальной беды. Этот вопрос рассматривается, по-видимому, всеми и вся.
Вот англичане, которые воевали над Ла-Маншем в 1942 году — там элита, эти мажоры, английские аристократы бросили свои клубы, бросили свои гольфы, сели на «Спитфайры» и стали воевать над Ла-Маншем и гибнуть там как простые летчики. Элита в час беды пошла вместе с народом на бой. Пойдет ли элита развратная, гедонистическая, по существу антинародная, антинациональная — пойдет ли она защищать свою страну? Не сбежит ли она, как очень часто сбегают элиты?
А. Осин ― Тут другой вопрос. Та самая элита не заручится ли поддержкой наших вооруженных сил, чтобы мы воевали с талибами, если такая ситуация возникнет?
А. Проханов ― Я думаю, что если угроза экспансия этой исламской революции на территорию Советского Союза, или на территорию России, или близлежащих союзных нам государств станет очевидной, и она, по существу, будет реализована, нам ничего не остается делать, как воевать.
Правда, я надеюсь, что если, не дай бог, будет война, она не будет вестись теми средствами, которые я наблюдал тогда, в 70-е годы. Это не будут контингенты, это не будут зачистки «зеленки», это не будут лобовые атаки десантников на позиции и укрепрайоны моджахедов в горах. Я думаю, что для этого появились другие средства. А главное, появился новый опыт — и горький, и положительный.
А. Осин ― Но пока что талибы стараются держаться прилично и приличествующе. Масочку такую на себя надевают — говорят, что женщины будут в правительстве, они будут учиться и так далее. То есть они пытаются дать понять… Не знаю, правда или нет — вот сейчас как раз у вас спрошу: насколько искренни эти заявления? Чтобы их не сравнивали с теми талибами, которые были до этого.
А. Проханов ― Кстати, те талибы, которые были до этого — так называемые старые талибы, которые гнездились в Дохе, в Катаре — они-то как раз и являются такими умеренными гуманизированными талибами. Они заверяют Россию в лояльности, они заверяют, что новый талибский режим не будет средневековым и варварским.
Но это всё старые талибы. Существуют новые талибы, молодые талибы, талибы поля боя, талибы реванша. И что там у них в голове, не знаю. Вот сейчас, если действительно эта бомбардировка состоялась в таком виде, в каком мне ее преподнесли, если у талибов там в Панджшере много жертв, я убежден, что будет рецидив внутри Кабула.
А. Осин ― Еще один важный вопрос. Ведь «Талибан»* ставит как один из своих принципов недопущение прочих ультрарадикальных исламских организаций типа ИГИЛ* или «Аль-Каида»*. Они всегда позиционировании себя как силу противодействия им. Вот тоже, насколько это искренне? Будут ли они воевать с ИГИЛ или с «Аль-Каидой», частички которых присутствуют и в соседних странах?
А. Проханов ― Я думаю, что это будет зависеть от того, до какой степени они сумеют внутри договориться. То есть возможность договориться внутри себя гораздо больше, чем возможность договориться «Талибану» за пределами государства. Эти договоренности бывали, потом они рушились, потом опять возникали. И сегодня, насколько я понимаю, такие договоренности стараются установить. Внутренняя распря, которая, конечно, очень серьезна и злокозненна — ее пытаются погасить.
А. Осин ― Как вы считаете, возвращаясь уже к событиям 31 августа — то, что произошло в цивилизационном плане… У нас многие с некой долей злорадства говорят о том, что это начало падения Соединенных Штатов как империи. То самое бегство с брошенной техникой, оружием и прочим. Вы согласны с этой точкой зрения, или это всё, так сказать, детали, а потом всё будет опять как раньше?
А. Проханов ― Америку сотрясает постоянно. Америку трясет, как будто Америка села на какой-то обнаженный очень мощный электрический провод. От нее постоянно исходят какие-то ужасные искры. Она еще не оправилась от трамповского кризиса, вдруг возник вот этот кризис Байдена.
Конечно, для Америки это ужасно. Это демонстрирует, кстати, несогласованность американских спецслужб с американским политическим руководством. Я не думаю, что американские спецслужбы не предвидели вот этот хаос, который сейчас начался в Афганистане, и этот хаос перекидывается в Соединенные Штаты. Даже есть свидетельства, что крупные эксперты американских спецслужб предупреждали о возможности того, что ситуация будет развиваться таким неблагоприятным образом и в самом Афганистане, и в Соединенных Штатах Америки. Это свидетельство какой-то асинхронности. Радоваться нам этому или нет? Я думаю, что если мы зачислили американцев в свои противники, то нам следует радоваться этому.
А. Осин ― Но извините, с другой стороны получается так, что если рушится что-то очень большое и внушительное, под обломками можем быть погребены, скажем так, отчасти и мы. То есть если Америка рухнет, то всему миру от этого цунами будет достаточно сложно. Разве нет?
А. Проханов ― А вы не чувствуете, что в мире вообще рушится что-то огромное, непомерное и загадочное? И отдельные локальные крушения, будь то крушение какого-нибудь небольшого Афганистана, или Америки, или, не дай бог, России — это есть только часть общего крушения. В мире происходит нечто загадочное, которое отрывочно и фрагментарно зовется то потеплением климата, нарушающим всю земную жизнь и экологию, то появлением каких-то новых форм хозяйствования, таких, как зеленая экономика, зеленая революция, или предупреждением Римского клуба о том, что действительно пора начать сокращение населения.
То есть возникают какие-то удивительные симптомы надвигающегося на нас нового, великого, очень тяжелого, загадочного проекта. И этот проект приводит к крушению, к разрушению всех прежних проектов, многие из которых уже были разрушены до него. До него ведь было очень много очень важных для человечества проектов.
В частности, эллинский проект, который был разрушен Александром Македонским, когда он из Македонии пошел завоевывать Азию. Римский проект с его правом и рациональностью, который был разрушен приходом варваров. Христианский проект, который был разрушен в Ренессансе, в итальянском Возрождении, когда вместо духа появилась плоть, вместо условных мадонн появились очаровательные женщины — даже языческие, такие, как «Весна» Боттичелли.
Был разрушен либеральный проект на наших глазах. Весь мир говорит о том, что либеральный проект иссяк, исчах, глобализм себя исчерпал, что либерализм в его классической форме уже не существует. Об этом говорят американцы, об этом говорит и Путин. На моих глазах в 1945 году погиб фашистский проект, раздавленный советскими «Т-34». На моих глазах погиб великий советский проект в 1991 году.
Все эти проекты погибли. Остался один лишь исламский проект, который, видите, бурлит и клокочет. Но и он будет израсходован. Я просто вижу, что эта энергия не бесконечна. Этот вулкан затромбируют, закупорят. Поэтому этот огромный проект — проект проектов — его надо отгадать. На него надо посмотреть, можно ли ему противиться, есть ли от него спасение. Есть ли спасение от проекта, который называется «Великое обнуление»?
А. Осин ― Но в любом случае Соединенные Штаты Америки — это такая свая, на которой отчасти держится проект предыдущий. Если эта свая будет подпилена, то приход нового загадочного проекта будет приближен. Разве нет?
А. Проханов ― Ну конечно.
А. Осин ― Но тут, опять-таки, действительно вопрос, останемся ли мы в стороне. Потому что вы еще упомянули климатическую тему. Вы вроде говорите о человеческом факторе, о факторе человеческого общества, а получается так, что и климат тут какую-то роль играет. Или это просто поэтическая аллегория?
А. Проханов ― Нет, климат играет изначальную роль. Даже не климат, а возникают условия, включающие в себя и потепление климата, при которых прежняя жизнь на земле невозможна. Из этой невозможности проистекают последствия, всевозможные изменения. Меняется экономика, меняется социальная среда, меняются представления о природе. Вместо экологической этики возникает благоговение перед природой, самые разные новые учения — религиозные или квазирелигиозные. А исходным является гибель биосферы, завершение биосферы. И на нее реагирует человечество. Великое обнуление связано именно с этим. Вы спрашиваете: как этому противодействовать?
А. Осин ― Да никак, — ответите вы мне.
А. Проханов ― Если бы я сидел одесную с Господом, я бы, может быть, вам и сказал. А если бы я был Алексеем Максимовичем Горьким, я бы сказал «Пусть сильнее грянет буря!» и написал бы «Буревестник». Но я ни то, ни другое.
А. Осин: ― Александр Андреевич, некие катаклизмы — вернее, их волны — заметны и у нас в стране. Власть, насколько я понимаю, серьезно взялась за несистемную оппозицию. В частности, как подтверждение этого, запрет сайта «Умного голосования». Как следствие, признание разнообразных авуаров и ресурсов Алексея Навального экстремистскими. И до этого, кстати, отъезд некоторых адвокатов, которые тоже защищали интересы оппозиционеров. В общем, можно ли это назвать зачисткой, или же это какие-то частные случаи?
Слышите ли вы меня, Александр Андреевич? Какая-то пауза возникла. Да, Александр Андреевич, тут какие-то технические проблемы у нас возникли. Я просто напомню о поводе для разговора. Хотя, в принципе, вот изображение-то двигается. Вот сейчас оно исчезло, но, думаю, появится через некоторое время.
Мы, кстати, имеем в виду то, что подал в суд Идрак Мирзализаде — комик, который был признан пожизненно нежелательным нашей стране, но до этого успел уехать. Место его нахождения неизвестно, но он, тем не менее, с решением Министерства внутренних дел не согласен.
Я напомню, что причиной принятия этого решения стали его довольно-таки неприятные, скажем так, шутки в адрес всего русского народа, с которым он столкнулся, снимая квартиру. Он был обижен, что представителям неславянских национальностей не очень хотят сдавать, и вот по этому поводу разразился соответствующим спичем, который возмутил многих и, соответственно, привел к такому исходу.
Мы говорим об этом просто потому, что до этого, в общем, власть довольно либерально относилась к подобного рода высказываниям, а теперь вот принимает довольно жесткие и серьезные решения. Кроме того, красноярские активисты и депутаты потребовали отменить концерт певца — не знаю, деятеля искусства, скажем так — Моргенштерна, который тоже известен довольно-таки острыми высказываниями. В частности, беседуя с Гордоном, он несколько раз какие-то подобные вещи себе позволял.
Ну вот такая ситуация. То есть действительно количество этих случаев довольно-таки велико. Не знаю, переходит оно в качество или нет, но за этим чувствуется начало некой кампании. По крайней мере, многие об этом говорят. Ну вот Александра Андреевича пока, к сожалению, нет на экране. Связь дает сбои. Пока что давайте поговорим с вами.
Евгений из Пензы, спасибо, что нас цените, и прежде всего Александра Андреевича. Я не думаю, что здесь произошло нечто мистическое, Евгений, который не оставляет нас своим вниманием. Инна помнит, когда я был в эфире. А, по-моему, мы перешли на телефонную связь. Ну уж извините, я думаю, что это нам нисколько не помешает. Александр Андреевич, вы слышите, да? Алло? Обещали вроде бы.
А. Проханов ― Да?
А. Осин ― Да-да, вот, наконец, появился Александр Андреевич. Тут был мой длинный спич о всех последних случаях неких гонений на представителей несистемной оппозиции, будь то сил, связанных с политиком Алексеем Навальным, будь то стендап-комиков и других деятелей искусства, и прочее. Вы считаете это началом некой кампании, либо же это некая случайная, не связанная между собой цепь обстоятельств?
А. Проханов ― Нет, это не начало кампании — это продолжение ее. Я говорил, что Россия вступает в период позднепутинского правления. Путин формирует новое государство под стать своему новому статусу, новым возможностям и представлениям о своем и общероссийском будущем. Поэтому создание такого усиленного, очень мощного централизма, который исключает проявление всевозможных паллиативных суждений, партий — это входит в концепт создания этого нового государства.
Поэтому здесь нет ничего удивительного. Я лично не могу никому из них сострадать, но и не могу сочувствовать. Просто к этому нужно относиться как к движению ледника. Вы можете протестовать, можете ложиться под ледник, как под гусеницы танка, но он вас накроет. Поэтому нужно понимать это как некое космическое явление.
А. Осин ― Вы знаете, вот меня больше всего удивило, когда показывали выступление Мирзализаде и еще какого-то другого парня, то, что очень бурно и положительно реагирует зал, по всей видимости, состоящий из молодых людей. Ну хорошо, вот мы выкорчуем, или власть выкорчует самого Мирзализаде или еще кого-то, Моргенштерна, уберет их. Но реакция-то никуда не денется. Люди же по-прежнему будут (молодые люди, что, наверное, самое опасное) так же об этом думать. Или нет?
А. Проханов ― Да, я с вами согласен, конечно. Убираются вершки, а корешки остаются. И поэтому оставшееся, уже возникшее, плотно находящееся в недрах общества (молодого общества… интернетом) начало будет проявляться в новых лидерах, новых музыкантах, новых политиках. Это неизбежно. Поэтому то, что сейчас происходит — это лишь фаза. Фаза такого первого обновления. Потом последует и следующая, более глубинная фаза.
Просто я смотрю на идеологию вот этого нового позднепутинского государства. Она мне кажется всё-таки слишком старомодной. Это идеология, основанная на каких-то прежних, во многом обветшавших константах. Символом этого государства является, например, Александр III… общество… армию и флот. Потом началась Великая октябрьская социалистическая революция, и его сына расстреляли в Ипатьевском доме.
Мне кажется, что это новое государство, которое формируется, в большей степени должно задуматься над этим «Великим обнулением», о котором мы с вами только что говорили. Вот это является реальной проблемой мира, и России в том числе. И сюда, в эту тему, устремлены пытливые глаза, в том числе и молодых людей. Они ищут здесь ответа. И тот, кто даст ответ на эту мучительную проблематику, будет хозяином современной и завтрашней истории, и политики, и государства. Мне это кажется.
Меня волнует, что сегодняшние наши витии, наш истеблишмент абсолютно не задумывается над этой тематикой, а оперирует обветшалыми вещами. Опять разговор о сталинизме, опять переименование каких-то городов, опять примирение красных и белых. Все уже давно примирились, все уже давно выморились от примирения. Вот это возникающее загадочное, таинственное, интересное, жуткое и прекрасное — вот здесь должны быть проявлены усилия. Здесь должна возникнуть какая-то властная лексика.
Кстати, вот мы заговорили, как этому противодействовать. Ведь противодействовать этому можно по-разному. …вот этого надвигающегося будущего. Как на него реагировать? Можно действительно бросаться с обнаженными саблями на идущие танки, как это делали поляки в 1939 году. Они обречены на истребление, наши интеллектуалы, обречены на сумасшедшие дома и инфаркты. Можно убежать от этого. Убежать в пьянство, иногда люди убегают в самоубийство от этого. А можно овладеть этим через познание, назвать. Назвал — значит, узнал и победил.
Вот я этим занимаюсь постоянно. Только что вышел в свет мой роман «Тайник заветов». Одновременно с этим только что вышел роман Пелевина «Трансгуманизм», а незадолго до этого вышел роман Сорокина «Доктор Гарин». Все эти три романа абсолютно разные. Их писали разные люди — может быть, несовместимые. …трактуют тематику.
…высоколобые академики и высоколобые думские политики и сенаторы. Вот там, в этих книгах открываются сущности. Мне кажется, что власти, которые, увы, не читают книг вообще… Я не говорю о Пушкине или Гомере — они вообще не читают книг. Им спичрайтеры ставят то цитату из Бердяева, то цитату из Ильина — очень часто некстати. Вот если бы они посмотрели это, это дало бы им повод для новой лексики, для новых вопросов, новых терминов. …неприятное и отвратительное. Всё старомодное, всё отжившее, всё рутинное. …оскорбительное.
Потому что новая молодежная фронда — она ведь во многом не политическая. Это форма стиля, это форма дизайна. Почему часть Белоруссии бунтует против Лукашенко? Не потому, что там деревня, и нет айтишника. А потому, что вопрос лексики, вопрос выражения. Оказывается, это очень важно в XXI веке. И мне кажется, что эта зачистка, которая сейчас происходит — она естественная, она неизбежна. Но взамен этой зачистки не могут возникнуть памятники князьям, царям, императорам, или формула Победоносцева, или формула Уварова «православие, самодержавие, народность».
А. Осин ― Извините за такую, может быть, резкость: а Пелевин, вы или Сорокин для молодежи не устарели?
А. Проханов ― Может быть, устарели. Но я говорю не для молодежи. Я говорю для властей. Власть могла бы здесь почерпнуть какие-то формулы. Не лексические, а интеллектуальные. Может быть, вообще власть устарела для молодежи? Может быть, для молодежи вообще устарела жизнь?
А. Осин ― То есть вы предлагаете анархию для молодежи?
А. Проханов ― Нет, я говорю, что для молодежи устарело. Если для молодежи устарела художественная литература, музыка, если устарела красота, то зачем такая молодежь вообще нужна? Зачем она нужна природе?
А. Осин ― Но просто у них свое понятие красоты и музыки, которые мы не понимаем. И читают они какие-то другие вещи, и смотрят не то.
А. Проханов ― За пределами этих вещей нет ничего. Ничего другого не написано — только скабрезные частушки и матерные песни, как у Шнура. Молодежь хочет возвышенного. Не вся молодежь направлена на группенсекс. Не вся молодежь смотрит с упоением «Камеди Клаб», где очень часто постоянно говорят о гомосексуальных отношениях и так мило хохочут над гомосексуалистами, тем самым как бы пропагандируя эти отношения. Это не вся молодежь.
А. Осин ― Александр Андреевич, к сожалению, время у нас заканчивается, да и связь не очень хороша. Но я боюсь, что и Шнур тоже для молодежи староват. Это был Александр Проханов на радио «Эхо Москвы» в «Особом мнении» и ваш ведущий Алексей Осин. Счастливо и удачи!
* террористические организации, запрещенные в России
