Как мы уже отмечали в предыдущей статье, геополитическая система координат с центром в евроатлантике создавалась Западом веками. Запад со времен Александра Македонского мыслил себя безусловным центром мира. Он проецировал свои ценности, стратегические планы и культурные клише на схему Восток-Запад, где Восток – это вечный «недозапад», варварство и отсталость, а Запад – цивилизованность, прогресс, универсальная культура и стиль мышления. Внесение дополнительных геополитических координат взрывает эту матрицу изнутри, ставит противника в замешательство. Если ни Восток, ни Запад, то что?
Мы отвечаем: Север(!) – культурно, географически и климатически обособленное пространство, где человеческие сообщества живут в особых условиях, где сам уклад жизни имеет другое течение, по другим принципам работают экономика и политика. Сама мораль в наших широтах была сформирована подсечно-корневым земледелием и коллективным мобилизационным сознанием, когда в короткое лето нужно было приложить максимум совместных усилий, а зимой не рассориться и по-братски разделить добытое пропитание. Отсюда – соборность, интуитивное братство и сплоченность перед лицом общей угрозы. Это самые основания нашего северного самосознания.
Многим нашим современникам кажется, что в стремлении человечества к северным горизонтам достигнута последняя черта, за которой царит неодолимый холод. Расхожими после крушения Советского Союза стали представления о пространствах России как о ее «зле и проклятье». Мол, на их преодоление нужно тратить много усилий, сооружать сложную инфраструктуру, содержать громоздкий бюрократический аппарат. Нет, русские Север – это не проклятие, а благословение, прямое божественное указание на великую миссию нашего народа и государства.
С крахом советского государства так и произошло, если нет глобальных задач, проекта и русской миссии, то не нужны никакие северные проекты и действительно проще перенести все население южнее Ростова-на-Дону. Напротив, когда государство начинает крепнуть и усложняться, у него появляются дальние горизонты планирования и грандиозные планы, осваивается и Север: строятся атомные ледоколы, возрождаются верфи и добывающие предприятия. Освоение севера – это первый симптом пробуждения.
С 2020 года население планеты возрастает примерно на 70-80 млн человек в год. У нас же демографическая ситуация, к сожалению, обратная. Благодаря COVID-у смертность значительно превысила рождаемость, число умерших превышает число родившихся почти в два раза. Россия ежегодно теряет по 1 млн человек. В то же время в наиболее густонаселенных районах мира, занимающих примерно 7% земной суши, сосредоточено свыше 70% населения. Этим территориям противостоит огромная континентальная глыба русского Севера, также занимающая 7% земной суши, где проживает всего 0,2% населения Земли.
Конечно, нам нужно делать все возможное для взрывного роста собственной рождаемости, расселения мегаполисов и переселения в комфортную одноэтажную Россию. Но вместе с тем нужно готовить почву для возможного массового притока иммигрантов. Наш Север, как когда-то Новый Свет, сыграет роль отдушины для прибывающих в Россию соотечественников из стран бывшего Советского Союза, а в будущем – и для граждан других стран. Колонизация северных районов США и Канады тоже диктовалась притоком иммигрантов, стремившихся получить землю, завести хозяйство или сбежать от преследований, как сейчас Сноуден или Ассанж. Взрывной рост мирового населения требует расширения демографической емкости северных территорий. Здесь, а не в сокращении населения, создании подводных городов или заселении космоса таятся резервы бегства от глобального потепления и «мальтузианского проклятья».
В отличие от пустынь, высокогорий и диких джунглей русский Север вполне доступен для обживания. Там холодно, но с холодом можно бороться, к нему можно даже привыкнуть. Шарль Боден еще в XVI веке отмечал: «У испанца удваивается аппетит и сила, когда он переходит из Испании во Францию, а француз делается вялым и теряет аппетит, переходя в Испанию». Азиаты и даже африканцы отлично чувствуют себя на Аляске в роли моряков или нефтедобытчиков. Но эскимосы на юге США быстро заболевают, а выздоравливают лишь в родной северной обстановке. Аналогичная ситуация и у нас, где выходцы из полярных широт не приживаются в городах Центра или даже Южной Сибири. Уроженцы же Украины, Кавказа или Средней Азии чувствуют себя на севере вполне нормально.
К середине XXI века значительная часть Европы, включая Россию, подвергнется миграционному натиску из Азии и Африки. По сути дела, это переселение уже началось. России надо быть готовой к дальнейшему развитию событий. В частности, нужны действующие программы возвращения русскоязычных граждан бывших советских республик. Уже сейчас нужно иметь такие программы переселения, площадки для будущих населенных пунктов и производств за Уралом. Энергозатраты на поддержание жизни здесь с лихвой компенсирует газ, атомная энергетика и нано- и добывающие технологии. Нас ждет настоящая эпоха высокотехнологического северного киберпанка: титановые, водородные и углеводородные «долины» на Севере, робототехника и 5G-технологии.
В конце концов, с кем лучше соседствовать нашим детям и внукам: со стихийными беженцами из Африки и Азии? Или создавать избирательные миграционные барьеры для культурно комплиментарных народов? Возможно, необходимо ввести индивидуальные программы для политических беженцев из Европы и США – «северный/сибирский или дальневосточный гектар» для тех, кто вместе с семьей готов переехать в Россию, получить гражданство и ассимилироваться? Все это нужно обсуждать и воплощать уже сейчас – со строительством новых сибирских городов, провозглашенных министром обороны.
Вместе с тем нам нужно новое геополитическое мышление. Огромные незаселенные территории России давно привлекают внимание мирового сообщества. Мировой общественности внушается образ коррумпированной, агрессивной и непредсказуемой России. Постоянно указывается на бесхозяйственность в использовании природных ресурсов. «Цивилизованные» страны имеют будто бы имеют права на русскую Арктику и Северный морской путь. Их надежды связаны с предсказанным потеплением климата и возможным переселением в Сибирь. Уже ставится вопрос об ограничении прав государств, неспособных распорядиться выпавшими на их долю природными богатствами или контролировать углеродные выбросы. В массовое создание внедряется мысль об общем воздухе, водных ресурсах, общей Арктике и Северном морском пути, а в конечном счете — об общей Сибири и вообще территорий национальных государств. И нам при этом еще говорят, что нужно отказаться от геополитического сознания и «блокового мышления».
Геополитическое мышление на самом Западе не отступает, а лишь усиливается, только в весьма своеобразном, глобалистком ключе. Это современное геополитическое мышление связано с перераспределением пространства и так называемом «порядке, основанном на правилах». Самой серьезной проблемой становится дефицит пресной воды, ресурсов и самого пространства, заполнение которого идет чрезвычайно быстро. Экологически благоприятные среды становятся важнейшим ресурсом тех стран, которые ими владеют, а их поиски — основным занятием многих экономистов, политиков и ученых. Территории — это уже огромный ресурс, вместилище всех других богатств сегодняшнего и завтрашнего дня.
Сегодняшний мир находится на грани нового грандиозного передела, и он должен проходить по нашим правилам и на наших условиях.
