Е.Бунтман ― Добрый вечер! Это программа «Особое мнение». Я ее ведущий Евгений Бунтман, а в гостях у нас писатель Александр Проханов. Александр Андреевич, здравствуйте!
А.Проханов ― Добрый вечер!
Е.Бунтман ― Верховный суд сегодня ликвидировал международный «Мемориал*». Вы довольны этим решением?
А.Проханов ― Я не могу сказать, что я ликую по этому поводу, но я уже достаточно много высказывался, у вас в том числе. Но, мне кажется, что это решение естественное, его и следовало ожидать. Если бы оно не последовало, мне бы показалось, что оно связано с некоторой двойственностью путинских представлений о своевластии и о своем политическом поведении.
«Мемориал*» вреден сегодняшнему путинскому государству. Он изжил себя, он себя израсходовал как то изначальное объединение, занимавшееся реабилитацией мучеников, созданием архивов мучеников. Там все многократно было уже сделано, начиная с хрущевских времен, все было реабилитировано. Многократно были поставлены памятники, монументы Эрнста Неизвестного по трем или четырем точкам России, заключив эти огромные территории в маски скорби.
Сегодня «Мемориал*», мне кажется, был вреден путинскому государству, потому что он постоянно разрывал и прорывал эту пропасть, этот ров между советским и постсоветским. Он не давал срастить этим двум эпохам. В концепцию путинского государства сегодняшнего входит, конечно, соединение исторических времен, исторических пространств. И вот эти разрывы пагубно сказываются на формировании сегодняшнего государства. Этот кристалл русской государственности нуждается в энергии, в которую идут световоды самых старинных, древних времен. И «Мемориал*» мешал этому, он постоянно разрывал эти связи.
К тому же «Мемориал*», мне тоже так кажется, был вреден для формирующейся идеологии Победы, которая легла в основу сегодняшней русской государственности. Потому что в идеологии Победы существует своя эмблематика, свои ритуалы, своя мистерия. Ну, например, такая мистерия как «Бессмертный полк». «Мемориал*» предлагает в пику «Бессмертному полку» проводить акции «Бессмертный барак», «бессмертный ГУЛАГ». Это все разрушает этот символизм — символизм этой Победы побед.
Е.Бунтман ― Александр Андреевич, почему одно мешает другому? Почему «Бессмертный полк» мешает возвращению имен, скажем, или, наоборот, чтение имен у Соловецкого репрессированных, казненных мешает «Бессмертному полку»?
А.Проханов ― Да вы знаете, все эти имена уже возвращены, все присутствуют. Ведь не ведется ли постоянно воскликание солдат, которые пали под Ржевом, под Сталинградом. Они занесены в списки…
Е.Бунтман ― Почему не идет? Нет, тут я с вами поспорю. Потому что «Бессмертный полк» — это тоже своеобразное возвращение имен, портреты людей, которые погибли во время Великой Отечественной войны. Или мартиролог в Ржеве, там, где стена с именами погибших в Ржевской битве.
А.Проханов ― Это все зафиксировано. Эти все имена зафиксированы. Их не нужно каждый раз заново выбирать на камне. Они все есть, они ложатся в этот ритуал, в победный символизм. А «Бессмертный барак», название даже само придумано в пику «Бессмертному полку». Это противопоставляется одно другому. Вот вы славите «Бессмертный полк», вы славите героизм. А на самом деле страна, которая гордится своей Победой, она вся наполнена рванью, никакой победы нет, есть непрерывные расстрельные рвы, и поэтому давайте, по существу, либо прекратим «Бессмертный полк», либо в добавление к нему сделаем «Бессмертные барак», то есть нивелируем. Мы же это понимаем. Во всяком случае так это расценивается людьми, которые причастны к созданию идеологии Победы, в том числе, вашим покорным слугой.
Е.Бунтман ― Что касается сращивания исторических пространств. Исторические пространства же бывают разные. Есть историческое пространство XX съезда, скажем, где был развенчан культ личности и осуждены сталинские репрессии — это одно историческое пространство. А здесь идет речь о сращивании определенного исторического пространства — сталинского или брежневского, — о каком идет речь?
А.Проханов ― Речь идет о том, что мы называем советский проект. Советский проект в своем существовании, развитии претерпевал разные фазы, в том числе, он претерпевал раннюю ленинско-троцкистскую фазу становления государства. Он переживал великую сталинскую фазу: создание индустрии, Победа, пафос имперский, сталинский. Он переживал, действительно, ослабление этой имперскости, когда Хрущев увел этот проект от идеи превосходства, идеи нового человечества, от идеи доминирования, создания нового небывалого общества и сказал, что никакого небывалого общества и нового человека быть не может, давайте догонять старого американского человека, старое американское общество. Таким образом, этот проект снисходил на нет. И третья фраза этого проекта был «горбачевизм», была эта перестройка моментальная, где проект завершился. Поэтому речь идет о соединении всех четырех или пяти этапов русской истории огромных. Первый этап, первая империя — это Киево-Новгородская Русь. Она тоже была огромная, у нее были свои проекты, свои этапы.
Вторая империя — Московское царство Иоанна Васильевича Грозного, до него был Василий III, а потом Борис Годунов был. Потом Третья империя, петровская империя с Пушкиным и Бердяевым. И четвертая — сталинская империя, советская империя. Вот сегодня мы живем в становлении Пятой империи. Эти рвы, они как прочерчены. Мы видим, как прочерчен ров между Романовской и советской империями, прочерчен ров между Московским царством, Московской империей и Романовской империи. Там в этих рвах тоже очень много костей, очень много печалей, очень много горестей. Вот это я вам хотел сказать.
Поэтому ров между советской эрой и нынешней эрой, он должен быть засыпан, иначе не будет рождаться государство, как, впрочем, ров между Романовской и советской. Недаром мы столько времени говорим и бьемся за стратегическое примирение красных и белых. Это целый идеологический процесс. Иногда оно удается, иногда опять откатывается назад. И, кстати, «Мемориал*» делает много для того, чтобы этого примирения не состоялось.
Е.Бунтман ― Например? Что «Мемориал*» делает для того, чтобы примирение не состоялось? Никто палачей сталинских так и не наказывал, собственно.
А.Проханов ― «Мемориал*» ставит крест на советской эре. Он, по существу, как и православные, как и монархисты считают советскую эру бесовской, сатанинской. Правда, «Мемориал*» этими религиозными понятиями не оперирует. Он считает, что это эра несчастной России. Поэтому, конечно, он помогает этой белой, монархической фракции утверждать, что, действительно, этот период чудовищный, его нужно забыть, вымарать и прямо напрямую перепрыгнуть…
Е.Бунтман ― «Мемориал*» как раз та организация, которая делала все, чтобы не забыли этот период. Наоборот, организация, которая занималась сохранением исторической памяти.
А.Проханов ― Ну, конечно, советский период по «Мемориалу*» — это период костей, черепов, пыток, дыб, расстрельный звон. Это и есть вымарывание этого периода из истории. Кто хочет блокироваться с периодом, где нет Победы, нет космоса, нет ядерной энергетики, нет супериндустриализации, нет великого театра, великой музыки, великой культуры, прекрасного образования, бесплатного лечения медицинского, а только одни кости, ГУЛАГи, пытки. Один Шаламов, один Солженицын. Кто хочет с ними блокироваться? Ни сегодняшний так называемый постсоветский период, ни тот, предшествующий Романовский.
Е.Бунтман ― Александр Андреевич, вы ведь в этом случае выбираете только то, что вам нравится. То есть Хрущев — это космос, а не 20-й съезд и разоблачение культа личности и не оттепель. Театр — это великий Театр, а не убитый Михоэлс, скажем.
А.Проханов ― Я выбираю то, что, мне кажется, полезным для сегодняшнего государственного строительства. Если я буду выбирать, что вредно, я буду выбирать Михоэлса, я буду выбирать пытки и госбезопасность, я буду говорить днем и ночью, я эти маски скорби Эрнста Неизвестного размножу и превращу их в бюсты, маленькие символы, проставлю во всех детских садах, во всех колыбельных. Я могу это сделать. И «Мемориал*» готов был это сделать. Но вот прекратил свое существование.
Повторяю, я не ликую по этому поводу, я уже перестал или ликовать или гневаться, но вы меня немножко раззадорили, в этом ваше искусство…
Е.Бунтман ― Я стараюсь.
А.Проханов ― Но «Мемориала*» больше нет. Мы с вами пока что существуем.
Е.Бунтман ― Вы говорили про построение путинского государства. Сейчас от меня насколько ускользает смысл конструктивный этого государства, потому что сейчас видна выжженная земля. То есть противники посрамлены, противники уничтожены, ликвидированы — как сегодня вот прекрасное слово в формулировке Верховного суда — «ликвидирован» «Мемориал*». Что строится?
А.Проханов ― Во-первых, «Мемориал*» — это остатки, наследие перестройки 90-х годов. И все, что сейчас убирается, убирается достаточно аккуратно. Репрессий нет, нет расстрельных рвов. Идет такая, повторяю, зачистка мусора.
Е.Бунтман ― Мусора?..
А.Проханов ― Конечно, исторический мусор. Который родился тогда, когда кончился великий советский период, и на костях этого советского периода началась пляска этой мошкары. Эта мошкара захватила власть в стране. Она была господствующей все 90-е годы. Это было ликование либералов. Это был Гайдар, который был против империи, это было создание олигархических структур. Что произошло за это время 90-х годов? Произошло нечто, к чему причастны близкие мне люди, мои друзья, мои газеты и я в частности — с огромными трудами запущен русский имперский реактор, который был задушен, был разобран. Я помню это гайдаровское произведение о том, что империи себя исчерпали. Все эти чубайсовские представления о том, что кончился период русского шовинизма, русского империализма, кончилась империя, наступил какой-то иной период. Империи нерентабельны, от империй нужно отказаться. Курилы надо отдать. Дальний Восток… не знаю, может быть, отдать в концессию Китайцам. Вот этот период окончен.
Поэтому, повторяю, сделано очень важное дело — запущен имперский реактор. Он, этот имперский реактор работает. Он работает с перебоями. Да, вот сейчас вся энергия этого реактора в последние годы была направлена на создание обороны, системы безопасности. Россия в окружении этих очаровательных стран миролюбивых, конечно, не имеющих ни армии, ни бомбардировщиков, ни баз, вот этих абсолютно пацифистских, она, тем не менее, чувствует себя не в безопасности. Было сделано огромное дело — была создана эта безопасность. Была создана военная суперсовременная индустрия — это и есть один из важнейших этапов имперского строительства. Следующий — не за горами.
Е.Бунтман ― А людям-то что осталось от этого? Где культура, где стройки, где промышленность? Где реакторы? Другие — не духовные реакторы, а такие, телесные.
А.Проханов ― Во-первых, все это осталось от Советского Союза. Это удалось сохранить. А то, что погибло, удалось НРЗБ. Все, что не успели разорить гайдаровцы, удалось сберечь. А то, что они разорили, удалось с великими трудами построить. Построить самолетостроение, судостроение, армию, создать КБ, создать новые технологические системы и концепции. Это все было сделано. Но главное, повторяю, был этот реактор запущен и он работает. Нет распада. Что людям от этой империи? Долой империю! Давайте опять распадемся. Давайте распадемся так, что больше не соберемся. А один раз мы в недавнем прошлом распались. И на этом распаде мы потеряли 30 миллионов русских людей, которые оказались выброшены за пределы. Мы получили разделенный русский народ, который до сих пор страждет, больной, НРЗБ, вымирающий русский народ, у которого непрерывные траты. Вчера мы получили страшное известие о гибели Просвирнина. Это еще один удар по русскому фактору. Но реактор, повторяю, запущен. И империя сохранена, она будет развиваться традиционными для русской истории средствами. Все новации, весь модернизм, который каждый раз внедряется в русскую историю и коверкает ее, мучает, он отвергнут. На какое время, я не знаю.
Е.Бунтман ― Александр Андреевич, модернизм отвергнут. А вы перечисляли несколько этапов построения империи. Каждый из них — это модернизм. Каждый из них это прорыв. Иван III — это прорыв. Петр I — это прорыв. Большевики — это безусловный модернизм и в определенном смысле прорыв.
А.Проханов ― И Путин — это прорыв, потому что он восстановил государство. Я имел в виду о другом модернизме. Я говорю о либеральном модерне, я говорю, об игре стихийных сил, которая каждый раз кончала этот государственный имперский период. Я говорю о смутном времени, которое разорвало Московскую Русь и Романовскую империю. Я говорю о тех февральских днях, которые разорвали Романовскую империю от советской. Я говорю о тех чудовищных днях 91-го года, когда оторвали Советский Союз от сегодняшнего дня. Я говорю о том, что такие разрывы возможны сегодня. И власть чувствует эти разрывы, может быть, сильнее, чем мы с вами. Она должна их чувствовать. Если она их не чувствует, она вообще не власть, она должна убираться. Власть должна помнить эти уроки, она должна помнить уроки 41-го года, она должно помнить уроки 91-го года, она должна на них реагировать превентивно, что она и делает. А то, что имперский реактор запущен, несмотря то, что, действительно, кажется, где эти стройки, где эти звездолеты, где эти огромные скоростные трассы? Есть признаки, которые позволяют мне говорить, что он запущен. В реактор есть радиация. Молчащий, холодный реактор не излучает реакции. А запущенный реактор изучает радиацию разной мощности.
Я в свое время плавал на ядерных подводных лодках в автономном плавании. И у матросов была удивительная там забава. Ну, скучно под водой. Месяц целый — чем развлекаться? Они ловили тараканов. Тараканы водятся на подводных лодках атомных, особенно в камбузе. Они ловили этого таракана, привязывали его на нитку за шейку и запускали его в реакторный отсек. И таракан начинал бегать, кружиться, мучиться и терял цвет. Он из черного превращался в белый.
И вот есть люди, которые мучаются и корчатся из-за того, что реактор запущен. Я вот, например, считаю, что таким человеком является Александр Глебович Невзоров. Боже мой, как его несет! Как он крутится, как уж на сковородке.
Е.Бунтман ― Давайте не будем про Невзорова. Но все-таки вы не ответили, что от этого людям? Вот после того, как присоедини Крым, что от этого людям, которые живут в Крыму? Какую пользу они получили? У них все застроили там. У них как был бардак в Крыму, так и остался бардак, только еще санкции международные. Почему о них не заботятся?
А.Проханов ― Вы когда были в Крыму-то последний раз?
Е.Бунтман ― Очень хорошо помню, когда был — в 2014 году в марте.
А.Проханов: А ―а, в 2000… и с тех пор уже бардак случился, да?
Е.Бунтман ― И был до этого и остался, разумеется.
А.Проханов ― Мне не повезло, кстати. Потому что я проехался по Крымскому мосту великолепному, сначала по автомобильной трассе, а по том по железнодорожному. Конечно, это случайность, это пустяки. Надо было плавать на лодках, на джонках из Керчи на Русь и обратно.
Е.Бунтман ― Нет, я спросил — вы могли ответить. Хорошо, вот мост. Люди получили мост, О’кей.
А.Проханов ― Люди получили мост, люди получили трассу. Люди получили огромные транши, которые позволяют развивать инфраструктуру. Люди, которые живут в Крыму, успокоились по поводу того, что не начнется там война. Они получают воду, они получают электричество. А что еще надо? Они получают то, что они заслужили своими великими трудами.
Конечно, они находятся в достаточно сложной ситуации в связи с санкциями. Но, конечно, давайте вернем Крым Украине. Да и Россия тоже находится в условиях санкций. Давайте, чтобы не было этих санкций, вернем Калининград Германии, а Курилы отдадим Японии. Что за рассуждения, Евгений?
Е.Бунтман ― Я не могу здесь рассуждать, Александр Андреевич, потому что если я начну рассуждать — мне грозит уголовная статья, вы прекрасно знаете, именно эта такие подобные рассуждения.
А.Проханов ― Я тоже рассуждаю в пределах Уголовного кодекса. Потому что я мог бы тоже сорваться на такие лексические преступления. Мы держимся в рамках, мы именно интеллигентные люди.
Е.Бунтман ― Я имею в виду, что я не могу обсуждать свободно судьбу Крыма и так далее, потому что это преследует 280-я статья Уголовного кодекса Российской Федерации, поэтому, увы, я тут вряд ли поддержку разговор, кому и где он должен принадлежать. Но почему там не сделали парадиз, почему там не сделали Эдем после 2014 года — вот что меня удивляет искренне абсолютно, без всякой иронии.
А.Проханов ― А где Эдем-то? Майами только. Там, конечно…
Е.Бунтман ― В Москве — Эдем, в Петербурге — Эдем по сравнению с Крымом.
А.Проханов ― Не все сразу. Сочи превращается в Эдем. Вы же видели, как расцвел Краснодарский край, какие там сочинские появились объекты восхитительные. Всему свое время. Россия находится в огромном напряжении финансовом, политическом. Вы что думаете, выстроить оборону, которая была разрушена Горбачевым и Ельциным, вы думаете, легко это сделать? Это требует колоссальных, напряженных усилий. И эту оборону строил Советский Союз, начиная с 30-х годов. Для того, чтобы эту оборону соблюсти, пришлось пропахать нашей пехоте пол-Европы до Берлина. А потом заниматься ядерной и ракетной индустрией. Все это было к чертовой матери разрушено.
Меня только удивляет, почему, исповедуя философию Победы и совершенно справедливо страшась усиления НАТО, идущего на восток, боясь войны на Донбассе, Украине, почему до сих пор Борис Николаевич Ельцин является символом русской государственности? Почему он, который создал весь этот кошмар с разрушением Советского Союза, ему строят храмы? Сейчас один храм уже построен в Екатеринбурге, другой в Москве достраивается. Как можно сражаться за империю, имея за спиной символ человека, который ее страшным, бесчеловечным образом разрушил — вот что мне непонятно.
Е.Бунтман ― А кто должен быть? Путин должен быть?
А.Проханов ― Где?
Е.Бунтман ― Символом. Предположим, что ликвидируют Ельцин Центр в Екатеринбурге — надо строить Путин Центр в Ленинграде, в Петербурге?
А.Проханов ― Нет, зачем? Можно Бутман Центр построить или Проханов Центр построить. Это не будет вредить империи. А Ельцин Центр — это все равно, что построить Гитлер Центр. Он разрушил Советский Союз и сделал то, что не удалось сделать плану «Барбаросса». Поэтому строить храм Ельцина — это все равно, что во время войны строить часовню Гитлеру.
Е.Бунтман ― Александр Проханов, писатель у нас в «Особом мнении». Про Егора Просвирнина вы начинали говорить. Вы были знакомы, вы разделяли его взгляды?
А.Проханов ― Я не был с ним знаком. Мы читали друг друга. Мне были близки его взгляды. Я прекрасно понимаю, что это был человек мученик. Его смерть, его гибель, она свидетельствует об очередной огромной русской неудаче, очередном русском поражении. Этот год вообще был годом русских поражений. Мало того, что русский народ лавинообразно вымирает, в этой году нее удался проект Прилепина с его партией. Он кончился ничем. Кончилась ничем бояковская площадка в МХАТе, который мы надеялись снова увидеть таким, русским патриотическим интеллектуальным центром. И вот теперь эта страшная, чудовищная смерть. Он умер, знаете, как русский Икар. Он разбился как русский Икар. Он своей смертью показал всю жуть, которая сегодня творится с русским народом. У него не было другого способа показать. Он писал свои великолепные послания, великие блоки. Этого, оказалось, было мало. Теперь он сжег себя, он кинулся как Эмпиедокл в Этну, так он кинулся с 4-го этажа на пороге ресторана и магазина «Армения». Поэтому для меня это огромная трагедия.
И русский фактор, он страшно актуален. У России кончается ее ресурс государствообразующего народа. Мы говорим об империи, но при этом русский народ иссякает. Я думаю, что следующим этапом имперского зарождения, конечно, должен быть фактор восстановления русской силы, русского здоровья духовного, русской мощи, праведности и справедливости.
Е.Бунтман ― Александр Андреевич, давайте обсудим наших соседей, но не Украину на этот раз. Казахстан договаривается с США о более тесном сотрудничестве, очевидно — и это подтверждает МИД Казахстана на своем сайте, — стараясь избежать возможных санкций, которые могут настичь Россию. Это как оценивать? Предательство? Прагматизм?
А.Проханов ― Оцениваю как продолжающуюся суверенизацию Казахстана. Это то, чего хотели люди, рассекающие Советский Союз, хотели создать суверенные государства. Вот они создали. В некоторых государствах главным фактором построения государства является русофобия, как в Прибалтике, например, в Грузии или на Украине. В других государствах более умеренные, тонкие формы национализма. В Казахстане тоже достаточно тревожные явления, связанные с нарастающими русофобскими тенденциями. Мы знаем это, отслеживаем. Слава богу, что они не проявляются в политике. Но такие тенденции в казахстанской среде, в казахстанском обществе существуют. Поэтому я это расцениваю, как суверенизацию огромных пространств, огромная часть которых освоена русскими людьми и заселена русскими людьми. Это тоже достаточно драматический фрагмент большой Евразии.
Е.Бунтман ― Это правда, что газету «Завтра» запретили в Казахстане? И сайт газеты «Завтра»?
А.Проханов ― Я ничего не слышал.
Е.Бунтман ― Я видел, у вас как раз хотел уточнить. Но думаю, что в следующий раз мы об этом поговорим, если вы уточните, что там с газетой «Завтра» происходит.
Вы говорите «русское пространство», «русский мир». Казахстан, у него какая должна быть судьба? Это независимое государство, достаточно сильное.
А.Проханов ― У него будет такая судьба, которую он выберет. Если это судьба будет связана с очень острыми формами конфронтации, эта судьба изменится.
Е.Бунтман ― Как?
А.Проханов ― Кстати, казахи очень обеспокоены созданием талибского государства в Афганистане. Потому что Талибан* — это потенциальный экспортер радикального ислама, в том числе, на территории Казахстана.
Е.Бунтман ― Я напоминаю, что Талибан* — это террористическая организация. И возвращаясь к предыдущей части, «Мемориал*» — это иностранный агент, пока мы, несмотря не ликвидацию, должны называть, насколько я помню.
Угрозы со стороны Талибана*. Угрозы с севера есть у Казахстана?
А.Проханов ― Не знаю. Может быть, она потенциально и существует, если уровень конфронтации может достичь очень высоких степеней, подавление русских в Казахстане достигнет таких же форм, как в Прибалтике. Но я надеюсь, что этого не произойдет.
Историю программировать очень трудно. Историей вообще очень трудно управлять. И она нами управляет или мы ею?
Е.Бунтман ― Много говорят лет про угнетение русскоязычного населения в странах Средней Азии. Только Россия на это не обращала внимания. Обращала в основном на страны Балтии. А ситуацию с русскими в Узбекистане, в Туркменистане и в других дружественных государствах Средней Азии внимания не обращала. Почему?
А.Проханов ― Может быть, еще и потому, что государство не обращало внимания на тяжелейшее положение русского народа в самой России? Это главный вопрос. Но, конечно, она не обращала внимания на эти тихие, тлеющие конфликты в этих странах, конечно, по соображениям политическим. Надо было со всеми выстраивать дружеские отношения, партнерские отношения. А поднимать эти проблемы, значит, попрекать эти государство в чудовищных несправедливостях по отношению к своему соседу, то есть к России. Это элементарный компромисс, который называется политикой.
Е.Бунтман ― Понимаю, что политика — это такая площадка для компромиссов. Но тут получается некое противоречие. Вы все время говорите про русских, русский народ, который должен быть в центре внимания, про трагедию русского народа, про вымирающий русский народ, и как-то все время оказывается в этом государственническом запале этот русский народ на обочине, незамеченным.
Небольшие проблемы со связью у нас есть. Сейчас мы снова свяжемся с Александром Прохановым и тогда поговорим об этом, и про русскоязычное население в странах Средней Азии и, например, про россиян в Беларуси. Один из россиян получил накануне 11 лет лишения свободы за участие в выступлениях против режима Лукашенко. Пока я не видел возмущенной реакции российского МИД, что российского гражданина приговорили к большому сроку лишения свободы, тем более, где в стране достаточно жестко обращаются с заключенными.
Александр Андреевич давайте попробуем снова про российский народ, который остается на обочине интересов государства.
А.Проханов ― Русский народ остается на обочине. Русский народ, по-прежнему, является государствообразующим народом. Это большие усилия, дорого удовольствие быть государствообразующим. Это большие усилия, дорогое удовольствие быть государствообразующим народом. В том случае НРЗБ ее надо поддерживать НРЗБ непосильные нагрузки, включающие НРЗБ советской индустрии и победы в этой чудовищной войне, огромное количество жертв. И вот этот разлом, который произошел в 91-м году, когда российский народ оказался в дураках. Он весь 20-й век вкалывал за великую цивилизацию советскую, а потом все его труды Абрамовичам и прочим олигархам НРЗБ. Он, действительно, оказался в состоянии абсолютно обобранном. Это внутреннее огромное разочарование, депрессия. Русский народ — разделенный народ. Об этом Путин говорит.
И поэтому это все складывается в сегодняшнюю трагедию русского народа и ослабляет функцию русского народ как государствообразующего. Конечно, политика сегодняшнего государства, которое занято безопасностью, занято внешнеполитическими всевозможными комбинациями, конечно, русский фактор для него должен стать самым главным.
Причем русский национализм делится на две формы. Есть русский имперский национализм, который утверждает, что величие России, смысл России, смысл русского сознания, русской история — создание этого ансамбля народных пространств.
Есть другой русский национализм, который как мы называем уменьшительный. Который говорит, что «Долой Кавказ! Хватит его кормить», «Долой Татарстан», «русские… для русских…».
Эти виды национализма, они присутствуют. И по мере того, как ослабляется имперский русский национализм НРЗБ, усиливается этот уменьшительный национализм, а он сулит гигантски потери, гигантские драмы. Мы видели, что произошло в 91-м году. Это сработал в какой-то степени уменьшительный русский национализм: «Хватит кормить империю! Империя нерентабельна. Сбросим с себя эти имперские окраины». Ну, и сбросили. Получили ненавидящие нас государства по соседству, и вся эта империя в виде гастарбайтеров пришла сюда к нам, в Россию, в Москву. Это проблемы не решаемые, о них нужно думать. Это дискуссионные проблемы, хотя они вынесены за пределы дискуссии.
Вы говорите, что вам не удается откровенничать по поводу Крыма. Но я думаю, что мы сейчас с вами касаемся чрезвычайно скользкой, чрезвычайно опасной…
